Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка

Тут я отключился, мне было слишком больно слушать.

Конечно, я знал, что Магнум делал то, что он должен был сделать, ведь если бы он попытался преуменьшить мои преступления, то Глисон потом не обратил бы никакого внимания на то хорошее, что он собирался сказать. Но, по правде говоря, помочь во время этого разбирательства мне мог только Алонсо. Все, что говорил Магнум, сразу вызывало подозрение, потому что он был моим платным представителем, а все, что мог бы сказать я, было бы воспринято как попытка соскочить с крючка.

– …и в деле мистера Белфорта, – заключил мой платный рупор, – несмотря на всю серьезность преступлений, я искренне уверен, что более чем уместным является максимально снисходительный приговор.

– Благодарю вас, – сказал судья, который прекрасно понимал, что максимальная снисходительность с точки зрения Магнума была лучшим подходом практически к любому преступлению, кроме разве что изнасилования и убийства.

Теперь Глисон посмотрел на меня:

– Мистер Белфорт?

Я смиренно кивнул и сказал:

– Ваша честь, я хотел бы попросить прощения, – не делай этого, простофиля, не проси прощения у всего мира! Это звучит неискренне! – у всех лишившихся денег людей…

И я пошел и пошел извиняться перед всеми, и хотя я действительно чувствовал свою вину, но мои слова были лишены смысла, это было просто напрасное сотрясение воздуха. Но я не мог остановиться, а сам в это же время с безумной скоростью несся сразу по двум направлениям. На одном из них я порождал новые извинения:

– …составить список всех пострадавших и извиниться перед ними, но так как этот список слишком велик, то вряд ли я…

В этот момент я думал, насколько лучше было бы сказать что-то вроде: Знаете что, Судья? Я сотворил нечто ужасное и был бы рад сказать, что все произошло из-за наркотиков, но это неправда. Я просто был маленьким жадным ублюдком, который хотел получить не только деньги, но и секс, и власть, и восхищение окружающих, и еще кучу такого, что вы и представить себе не можете. И, ваша честь, еще хуже то, что я был одарен замечательными способностями и вместо того, чтобы честно использовать их каким-либо продуктивным способом, направил их на то, чтобы развратить других людей, исполнявших мои дурные распоряжения…

– … когда я только создал «Стрэттон», то не думал, что стану таким, но очень быстро понял, чем я занимаюсь, и продолжал делать это, пока меня не остановили. Я несу полную ответственность за свои действия. Я могу обвинять только свою алчность – желание власти, денег, признания. Мне однажды придется многое объяснить своим детям, и я надеюсь, что они многому научатся на моих ошибках. Я хотел бы скорее со всем этим покончить и начать возвращать людям свои долги. Это самое лучшее, что я могу сделать.

Тут я с искренним раскаянием опустил голову и печально покачал ею.

На несколько мгновений наступило молчание, во время которого я не поднимал глаз. Я чувствовал, что моя речь была в корне неправильной.

Я услышал, как Глисон сказал:

– Мистер Алонсо?

Алонсо ответил:

– Ваша честь, вы сейчас слышали, как обвиняемый кратко высказался о том, насколько он чувствует себя виноватым, и о своих взглядах на честность и этику, и о том, как он пытается теперь каждый день поступать правильно, и если бы я сидел на вашем месте, то отнесся бы скептически к словам человека, который сделал то, что сделал обвиняемый. Но я провел много часов, обсуждая с этим человеком вопросы честности и этики. Может быть, я неисправимый оптимист, но полагаю, что он действительно так считает. Я думаю, что он за последние годы сделал очень-очень большое усилие для того, чтобы измениться и изменить свою судьбу.

Не знаю, знаете ли вы, что я в первый раз увидел его в тот день, когда вы посадили его в тюрьму за полет на вертолете в Атлантик-Сити.

Господи Боже мой, зачем он вспоминает именно это?

– И за последние несколько месяцев, когда его в конце концов освободили, полагаю, в этом человеке произошли сильные перемены. Мне кажется, что он действительно подумал о том, что сделал, и, еще важнее, о том, что он должен сделать для сотрудничества со следствием. Мне кажется, он все понял. Имеем ли мы основания для скептицизма? Безусловно. Но я полагаю, есть сильные основания поверить тому, что он сейчас сказал. Я ему верю.

Когда он должен был давать свидетельские показания на процессе Гаито, то провел более ста часов, обсуждая их со мной, и это было худшее время его жизни. Это было очень сложное время, но мы очень много говорили о том, что он сделал, о его былых заблуждениях и махинациях, и я хотел бы высказать свое мнение – полагаю, что мы можем поверить ему, когда он говорит о своих намерениях.

Я украдкой взглянул на Глисона, который кивал. Кивал ли он, соглашаясь с Алонсо? Трудно было сказать. Этот судья был крепким орешком. Он ни за что не раскрыл бы свои карты.

– Благодарю вас, – сказал Глисон, – полагаю, что все здесь были достаточно рассудительны, чтобы говорить недолго, кроме того, в этом случае были продемонстрированы крайности – исключительность преступного поведения мистера Белфорта и исключительно успешное сотрудничество. Я признаю, что его сотрудничество было исключительным.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Оно уменьшило тот срок тюремного заключения, который вы могли бы получить на много-много-много лет, но в то же время оно уравновешивается многими годами наглых и беззастенчивых махинаций.

Тут он включил свое невероятное умаляющее излучение, и я начал все больше и больше сжиматься, пока он говорил:

– Вы обманули тысячи и тысячи невинных людей, поверивших вам и тем, кто работал на вас. Вы не воспринимали всерьез представителей регулирующих органов и обманывали их. Вы вращались в высших слоях…

Вот черт!

…в самых высших слоях общества, но попали туда не благодаря вашим талантам – я не сомневаюсь в том, что вы талантливы, – а из-за своей готовности лгать, жульничать и воровать. Ваши конкуренты оказались в неравном положении, конечно, не все, но большая часть из них делали то, что делает большинство людей, и пытались честно и прямо заниматься своим бизнесом, а не красть деньги у такого количества людей, что вы теперь даже не можете извиниться перед каждым из них.

При вынесении приговора я учитывал тот важный факт, что вы, кажется, изменили свою жизнь. Я обдумал то, что прочитал в письме 5-К, и то, что мистер Алонсо сказал о вас. Мне тоже кажется, что вы начали новую страницу в своей жизни. Полагаю, что самый важный и непредсказуемый вопрос, связанный с этим процессом, заключается в том, какого наказания вы заслуживаете?

Он сделал паузу и глубоко вздохнул, как, наверное, вздохнул бы царь Соломон, если бы ему пришлось выносить приговор знаменитому Волку с Уолл-стрит.