Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы

Он дал команду «Привал!». Пленным разрешили сесть в тени оливковых деревьев, им даже дали воды. Сам Райнер отошел в сторону, закурил сигарету и с удовольствием затянулся. «Какого черта, – думал он, – я бездарно трачу время в этих треклятых горах?» Ведь с его опытом и подготовкой ему место в Египте, в армии Роммеля, или на худой конец на Восточном фронте. И сколько еще продлится его физическое восстановление, когда мускулы обретут былую упругость и силу и врачи дадут ему добро на возвращение в десантные войска? Ведь если быть честным до конца, то даже однодневный марш-бросок в горы с последующим спуском вниз давался ему пока тяжело, порой на последнем пределе сил.

Он уже приготовился дать команду «Подъем!», но в эту минуту услышал у себя за спиной выстрел. Обернулся и увидел лежащего под оливой пленного, убитого выстрелом в голову.

– Кто стрелял? – Райнер почувствовал, как в нем закипает бешенство.

– Он не хотел вставать! – выкрикнул Шиллер, с ненавистью глядя на убитого. – Я приказал встать, а он даже не пошевелился.

– Ты, подонок! – воскликнул один из военнопленных с ярко выраженным новозеландским акцентом. – Он был болен и не мог идти! За что ты его?!

Райнер подошел к телу. Рыжеволосый солдат лежал ничком: на его теле не было живого места от ран и укусов собак, которых, штурмуя пещеры, натравили его люди на раненых. Как можно было добивать этого несчастного вот так, ради собственной прихоти, на виду у всех?

Он молча отвел Шиллера в сторону.

– Что ты себе позволяешь? Он же был безоружен!

Самодовольная ухмылка на лице капрала сменилась откровенным недоумением.

– Эти свиньи только что убили моего товарища! – огрызнулся он в ответ.

– Но не этот же конкретный человек!

– А чем он лучше? Все они свиньи!

– Заткнись, капрал! – рявкнул Райнер. – Будешь говорить, когда я тебе прикажу.

Но того уже понесло.

– Да я их всех сейчас перестреляю! До единого! – воскликнул он и полез в кобуру за пистолетом.

– Это я сейчас тебя пристрелю за то, что ты посмел убить безоружного пленного!

С этими словами Райнер спустил курок. Пуля попала прямо в висок. Шиллер рухнул на землю как подкошенный. Вокруг повисло тяжелое молчание.

Райнер исподлобья оглядел своих людей. На их лицах читались страх и смятение.

– Так будет с любым из вас, кто посмеет нарушить приказ! – рявкнул он. – Мы немецкие солдаты, а не банда разбойников с большой дороги. А сейчас быстро похоронить этих двоих!

Могилу обозначили горкой из камней и двумя касками. И отряд двинулся вниз, на базу. Шли молча, и только шарканье ног военнопленных, напоминающее заунывный мотив критской мантинады, нарушало свинцовую тишину. Всю дорогу Райнер терзался раскаянием в содеянном. «Что я наделал? – снова и снова спрашивал он сам себя. – Ведь я же убил своего товарища, к тому же подчиненного». А впереди еще маячило служебное расследование: нужно будет доказывать вышестоящему начальству правомерность столь жесткого поступка. Как бы его самого не упекли под трибунал.

Но он ни минуты не жалел о том, что сделал. Каждая воюющая армия, тем более армия-победитель, должна придерживаться кодекса чести. Ведь вытащила же его с поля боя какая-то английская медсестра и тащила на себе, рискуя жизнью, а потом англичане выхаживали его в своем госпитале в бухте Галатас. Что ж, по крайней мере, сегодня он хотя бы частично компенсировал свой долг перед ними. А рапорт он напишет как положено. Ничего не утаит. Разве что опустит слова признания, что ни о чем не сожалеет.

Мак зачастил к нам на виллу. Почти ежедневно он сопровождал Алекса и Лоис в увеселительных прогулках по побережью. Для разнообразия впечатлений он предложил совершить однодневную экскурсию в старинное горное село Лаппа, известное еще со времен Древнего Рима, а на обратном пути заехать полюбоваться на водопад в Аргируполисе. Мы уже вполне акклиматизировались на острове и привыкли к здешнему зною, так что поездка могла бы стать хорошим развлечением. Но я панически боялась снова вернуться в горы, даже спустя столько лет, даже в качестве заурядной туристки.

Мак был мне симпатичен, я лишь опасалась в глубине души, что его невинные ухаживания за Лоис – это всего лишь обычный курортный флирт, позволительный на отдыхе в отношении одинокой женщины. Или у него все же более серьезные намерения? Во всяком случае, Алекс был без ума от Мака. Что ж, мужчина он одинокий. После развода его жена и дети остались в Англии. Он с величайшей готовностью продемонстрировал мне фотографии своих детей, из чего сам собой напрашивался вывод, что детей он любит. Мак рассказал мне, что в годы войны его покойный отец служил на подводной лодке как раз в акватории Средиземного моря. Отец умер вскоре после войны, сам он, младший из четырех братьев, не многое запомнил из рассказов отца о войне. Но ему всю жизнь хотелось побывать в тех местах, где когда-то воевал отец, и он решил начать с Крита.

Что же до его повышенного интереса к Лоис, то я рассудила так. Бедняжка Лоис и так пережила много горя за минувший после разрыва с мужем год, а потому легкий курортный роман пойдет ей только на пользу: придаст уверенности в себе и лишний раз убедит в неотразимости женских чар. Ведь иногда и самая невинная интрижка способна сотворить с женщиной чудеса.

Первое, что поразило меня в Лаппе, так это старинные виллы, словно перенесенные из минувших эпох на кривые деревенские улочки чьей-то невидимой рукой. И как они все только уцелели во время оккупации, искренне удивлялась я. Ни следов попадания бомб, ни разрушений, вызванных пожарами. По улочкам тянулись нескончаемые вереницы туристов, приехавших полюбоваться старинной архитектурой, классическими портиками и колоннами, а также теми красотами побережья, вид на которые открывался с высоты крепостного вала. Наверное, жить в таком месте, среди старинных построек, фруктовых садов и цветов одно удовольствие, размышляла я. А дорога между тем уходила все выше и выше в гору. Пейзажи становились все более сдержанными и все более знакомыми. И я невольно вспомнила о своей первой вылазке в горы, предпринятой в начале зимы 1941 года. Судьбоносное путешествие! Фактически то было самое настоящее бегство из города, с маскировкой, изменением внешности и всем остальным, что было нужно для того, чтобы вырваться наконец на свободу.

По мере приближения зимы монахини обители Святого Иосифа вместе с монашествующими из православных монастырей разбрелись по дальним и ближним деревням и селам, предлагая помощь в уборке и заготовке зерна, овощей и фруктов в обмен на продовольствие. Пропитание было нужно не только монахиням, но и детям, которых они досматривали в сиротском приюте, организованном при монастыре. К тому же в ходе своих странствий по деревням монахини неустанно занимались поиском родственников детей из приюта. Вдруг отыщется у сиротки близкий человек, который согласится взять ребенка к себе в семью, что, как ни крути, лучше для сироты: и сытнее, и безопаснее. Пенни тоже посылали на помощь деревенским, и она с готовностью соглашалась. Глядя на молодую женщину в монашеском одеянии, со смиренным выражением лица, мало кто мог бы догадаться, что у монашки есть и другие мотивы желать таких отлучек из монастыря.