Лия Флеминг - Девушка под сенью оливы

Пенни отправилась за благословением к матушке настоятельнице.

– Матушка! – воскликнула она, опустившись перед ней на колени. – Ваша обитель стала для меня той скалой, прилепившись к которой я не только выжила, но и сохранила свою честь и достоинство. Вы дали мне крышу над головой, приютили, обогрели, накормили, когда у меня уже ни на что не было сил. И я никогда не забуду вашей любви и сострадания ко мне. Но сейчас отпустите меня. Я должна вернуться в мир и служить людям своими скромными талантами, а не зарывать их в землю за монастырскими стенами. Надеюсь, вы сумеете понять и простить меня за всё. В том числе и за некоторую импульсивность моего поведения.

Матушка ласково погладила ее по голове.

– Поднимитесь, дитя мое! Признаюсь вам по секрету, вы для всех нас стали глотком чистого свежего воздуха. Вы многому научили наших молоденьких послушниц. А уж как вы управлялись с детьми, так и слов нет! Из вас получится прекрасная мать. У вас, Пенелопа, доброе сердце, а потому вы сумеете сделать еще много добра людям. Пока ступайте к своей подруге, а уж потом сами решайте свою судьбу. Я же буду молиться за вас. Дай бог, чтобы все в вашей жизни сложилось так, как вы того желаете. Со своей стороны обещаю, что не стану торопить вас. Я позволяю вам оставаться в обители до тех пор, пока вы окончательно не определитесь со своим выбором.

После такого напутствия Пенни выпорхнула из кабинета настоятельницы окрыленной. В город они направились вместе с сестрой Иринией, на попечении которой находилась старая супружеская чета беженцев из Алжира. Старики были прикованы болезнями к дому и никуда не выходили, а потому сестра Ириния периодически приносила им продукты и помогала по хозяйству.

Все улицы были запружены немецкими солдатами. Серо-зеленый цвет их форменных кителей стал преобладающим цветом в городе. Толпы солдат прогуливались по набережным, бесцеремонно разглядывая проходивших мимо девушек. Те же оливковые мундиры заполнили все таверны и кафе. Громкий смех, полупьяные выкрики, скабрезные шутки вдогонку.

«Какое счастье, – думала Пенни, – что я в монашеском одеянии. Ведь оно любого может превратить в человека-невидимку». Между прочим, неплохая мысль! Вот так же незаметно в один прекрасный день она может улизнуть в горы. Да, горы зовут, и чем дальше, тем все громче звучит в ее сердце их призыв. Каждое утро, просыпаясь в своей келье, Пенни подолгу любовалась горными пейзажами, открывающимися ее взору из окна. Почему-то критские горы напоминали ей родные шотландские места. Ах, с какой радостью она сейчас вскарабкалась бы на какую-нибудь горную вершину. Можно только догадываться, какой потрясающей красоты вид открывается с этих вершин.

А еще Пенни постоянно вспоминала наставления Брюса. Он говорил, что она должна постараться максимально смешаться с местными и ничем не выделяться среди них. Что ж, если она все же хочет доказать ему, что не напрасно ослушалась его тогда и осталась на острове, значит, так и надо поступить.

Пенни машинально подняла голову и посмотрела вдаль. На самом горизонте виднелась гряда Белых гор. Даже сейчас, в средине лета, их вершины были покрыты снегом. Белые горы! Вдруг что-то екнуло у нее в сердце, и она поняла, что именно Белые горы станут ее очередным пристанищем. Как и когда она окажется там, она и сама не знала. Но точно понимала, что она там будет.

Разговоры за пятничным столом были невеселыми. В доме дяди Йоланды нашли себе приют многие соседи, чьи дома были разрушены во время недавних бомбежек. Родители Йоланды сильно сдали с тех давних пор, когда Пенни видела их в последний раз в Афинах. Отец стал седым как лунь и отпустил длинную бороду, мать, снедаемая постоянными страхами за мужа и дочь, совсем исхудала и превратилась в маленькую согбенную старушку.

За трапезой обсуждали последние новости. Раввину приказано в срочном порядке передать в городскую управу списки всех евреев, проживающих на данный момент в Ханье, с указанием их точных адресов, возраста и семейного положения.

– А что потом? – сразу же разволновалась мать Йоланды. – Что они потом станут делать с этими списками?

– Да ничего они не станут делать! – постарался успокоить ее дядя Иосиф. – Самая обычная регистрация, и только! Надо вести себя осторожно, не высовываться лишний раз, не привлекать к себе внимания, и все обойдется.

– Ошибаетесь, Иосиф! – перебил его молодой человек в очках с толстыми стеклами. – Надо уходить в горы и браться за оружие. И женщин с детьми уводить в горы, туда, где никто не знает, что они евреи. Рано или поздно, но у немцев руки дойдут и до нас! Вот увидите!

– Прекрати эти подстрекательские разговоры, Мордехай! Тем более за моим столом! – сердито перебил его Иосиф. – Смирение и еще раз смирение, вот чего ждет от нас Всевышний. Бог всемилостив, и Он не раз доказывал нам это. А мы, в свою очередь, не должны роптать. Мы обязаны жить в строгом соответствии с Его заветами. Евреи пришли на Крит в незапамятные времена. Господь ни за что не допустит, чтобы наша здешняя община была уничтожена.

Сразу же после ужина Йоланда схватила подругу за руку и потащила ее к дверям.

– Идем быстрее! – прошептала она ей на ухо. – Иначе сейчас ко мне прицепится Мордо. А я не хочу его понапрасну обнадеживать. Хотя и вижу, как наши матери все время шепчутся в последнее время. Видно, строят матримониальные планы на наш счет.

– А по-моему, он славный парень! – также шепотом ответила ей Пенни.

– Славный! – охотно согласилась с ней Йоланда. – Но нет в нем искорки! Ты-то ведь понимаешь, о чем я, да? – Она бросила на подругу хитроватый взгляд. – Когда я смотрю на него, ничего не происходит. – Она постучала себя по груди. – Вот здесь ничего не происходит.

– Йоланда Маркос! Какой бес вселился в вас? Я вас не узнаю! – в свою очередь подначила ее Пенни. – Вы были такой скромницей в Афинах!

И обе подруги весело рассмеялись.

– В Афинах я еще не знала, что на свете есть Андреас Андролакис.

Йоланда с готовностью рассказала Пенни о своем приятеле. С гордостью в глазах она поведала, что молодой врач связан с подпольем и силами Сопротивления, что он постоянно бывает в горах, оказывает помощь раненым бойцам, лечит военнопленных, убежавших из концлагерей.

– Конечно, он не говорит мне, где он бывает. Но всякий раз, когда он заступает на смену после очередного похода в горы, он буквально валится с ног от усталости. Он такой мужественный человек! Как бы я хотела помогать ему и там, в горах.

– А что думают твои родители об этом молодом человеке?

– Они даже не подозревают, что между нами что-то есть. В глазах отца я все еще ребенок. К тому же в последнее время он сильно изменился. Ударился в религию, стал очень строгим. Он боится, что я уйду от них. Если он узнает, что я встречаюсь с иноверцем… Нет, они не поймут меня!