Конн Иггульден - Война роз. Буревестник

Было облегчением выйти к небольшому перекрестку в четверти мили от моста. В это время, весьма кстати, луна вышла из-за облаков, и он смог оглядеться. В центре лежал огромный валун, который, судя по всему, не имел никакого иного назначения, кроме обозначения места пересечения дорог. Джек прикоснулся к нему ладонями и, обернувшись, бросил взгляд на улицу, по которой за ним следовала его армия. У него возникла идея собрать людей на какой-нибудь большой площади, дабы они порадовались своим достижениям. Здесь для этого было недостаточно места. Двери всех домов в округе были заперты на засовы, а их обитатели испуганно перешептывались, осторожно выглядывая из окон. Он не обращал на них ни малейшего внимания.

Рован раздобыл где-то факел, представлявший собой деревянный шест с привязанными к его концу тряпками, пропитанными маслом – возможно, маслом из светильников Лондонского моста. Джек одобрительно кивнул, когда Вудчерч и его сын зажгли факел, и он осветил все вокруг желтым светом.

Томас рассмеялся при виде Джека Кейда, держащегося руками за камень.

– Джек, ты знаешь, что это такое? – спросил он.

В его голосе прозвучали странные нотки, и Джек внимательно посмотрел на валун. Он выглядел вполне заурядно, но вдруг Джеку показалось необычным то, что этот массивный природный объект украшает городской перекресток.

– Это Лондонский камень, Джек, – произнес Томас с благоговением.

Вероятно, судьбе было угодно привести Джека Кейда по незнакомым ему дорогам к этому самому месту.

– Я вижу, Том. Это камень, и он находится в Лондоне. Ну и что?

Вудчерч рассмеялся и протянул руку, чтобы тоже прикоснуться к камню – на счастье.

– Он старше, чем город, Джек. Кое-кто утверждает, будто это кусок камня короля Артура, который раскололся, когда тот извлек из него меч. А еще говорят, будто его привезли из Трои, чтобы основать новый город на берегах реки.

Томас с улыбкой покачал головой:

– А может быть, это просто веха, от которой меряют расстояния по всей Англии. В любом случае, ты держишь руку на холодном каменном сердце Лондона.

– В самом деле?

Джек взглянул на валун другими глазами. Неожиданно, поддавшись какому-то внутреннему порыву, он отпрянул назад, взмахнул топором и высек из камня искры.

– В таком случае это вполне подходящее место для того, чтобы объявить здесь о вступлении в Лондон Джека Кейда с его Вольными людьми!

Джек громко рассмеялся.

– Человека, который станет королем!

Шум голосов мгновенно стих. Его соратники посерьезнели.

– Хорошо, Джек, – пробормотал Вудчерч. – Если мы переживем сегодняшнее утро, почему бы и нет?

– Господи, какие мечты, – сказал Джек, тряхнув своей большой головой. – Покажи мне кратчайший путь к ратуше, Том. Вот о чем нам сейчас надо думать.

Ричард Невилл начал задумываться о серьезности предостережений Брюера. Во время марша через город на пути его людей то и дело оказывались толпы пьяных, агрессивных людей, среди которых были даже женщины. Они кричали и насмехались над солдатами, оскорбляя их. Некоторые улицы уже были перегорожены баррикадами, и ему раз за разом приходилось искать обходные пути. Его отряд, возглавляемый капитанами, уроженцами Лондона, двигался навстречу Вольным людям Кента.

Он не мог понять этого и испытывал холодное презрение к авантюристам и идиотам, которых, как выяснилось, в Лондоне было немало. Армия Кейда представляла реальную угрозу для Лондона, а люди Уорвика, спешившие на его защиту, удостоились лишь того, что их поливали помоями и забрасывали камнями всякий раз, когда им навстречу попадалась толпа. Это было возмутительно, но, к счастью, их численности недоставало для того, чтобы полностью преградить им путь. Ричард уже был готов отдать приказ обнажить мечи и призвать смутьянов к порядку, но в этот момент капитаны сказали ему, что проведут его отряд из шестисот человек на юг известным им извилистым маршрутом через центр города.

Он понимал, что рыцари и солдаты, приведенные им в Лондон, не смогут, в силу своей малочисленности, долгое время противостоять банде Кейда. Но капитаны заверили его, что мятежники растянутся по улицам на многие мили. После некоторых раздумий молодой граф пришел к выводу, что наилучшей тактикой в условиях значительного численного превосходства противника будет уклонение от крупных столкновений и нанесение отдельных ударов с быстрым отходом после каждого из них.

Первая возможность представилась ему, как он и ожидал, когда его люди завернули за очередной угол и застыли на месте при виде вооруженных людей, быстро переходивших через перекресток по расположенной чуть ниже улице. Он стоял под проливным дождем, в относительной безопасности, находясь менее чем в сотне ярдов от главных сил повстанцев, не подозревавших о том, что они пересеклись с защитниками Лондона. Некоторые из них, проходя мимо, даже замечали солдат Уорвика, наблюдавших за ними с мрачным видом, но плотный поток уносил их дальше, прежде чем они могли остановиться.

– Держите свободными пути отхода, – распорядился Уорвик.

Его голос предательски дрогнул, и он громко откашлялся, прежде чем продолжить.

– Все они изменники. Мы нападем на них, застав врасплох, как можно больше убьем и затем отойдем…

Он огляделся, увидел маленькую деревянную табличку и наклонился, чтобы прочитать надпись на ней.

– …назад, по Шайтберн-лейн.

Молодой граф, утопавший по щиколотку в грязи, пожалел, что на его башмаках нет деревянных галош – хотя сражаться в них было бы весьма затруднительно. Когда все кончится, башмаки придется сжечь.

Он обнажил меч. На еще новой рукоятке красовался серебряный герб Уорвиков. Стекавшие по ней капли дождя смешивались с грязью у его ног. Взяв щит в левую руку, он прикоснулся к железному забралу и покачал головой при мысли, что ему предстоит оказаться в гуще вооруженных людей, в то время как его поле зрения будет ограничено этой узкой щелью.

– Вперед, джентльмены. Посмотрим, сумеем ли мы удержать хотя бы одну улицу. За мной!

Подняв над головой меч, он побежал в сторону перекрестка, увлекая вперед своих людей.

Томас бежал рысцой по улицам, знакомым ему с юности. Испытываемые им приступы ностальгии причудливо контрастировали с реальностью, с осознанием того, что он ведет за собой через сердце Лондона Джека Кейда и его приверженцев, обагренных чужой и собственной кровью. Рован держался рядом с ним, и через плечо у них висели луки – совершенно бесполезные с их промокшими и растянутыми тетивами и при отсутствии стрел, полностью израсходованных на мосту. Мечи в армии повстанцев были в дефиците, и в распоряжении Томаса имелась лишь увесистая деревянная дубина, которую он не без труда вырвал из рук умирающего. Рован был вооружен кинжалом, отобранным им у королевского солдата, имевшего глупость оказаться у них на пути.