Стюарт Льюис - У вас семь новых сообщений

Я тут же захожу в Интернет и ищу ресторан. Он всего в трех кварталах от места, где погибла мама. Мое сердце начинает биться быстрее. Не туда ли она шла в свой последний вечер?

Я иду в кабинет к отцу. Увидев выражение моего лица, он тут же откладывает сценарий. Я пытаюсь сделать вид, что все нормально.

– Можно вопрос?

– Конечно, Луна, давай спрашивай.

– Я знаю, что ты не был с мамой в тот вечер, когда она умерла, и каждый раз ты уходил от ответа. Но мне действительно нужно знать. Куда она шла?

Он поправляет очки и смотрит в окно, прежде чем вновь повернуться ко мне.

– Она ужинала с Мэрайей, своим тренером по йоге. Луна, мы же уже…

– Ты постоянно говорил, будто детали не имеют значения и маму не вернуть. Я прочитала только небольшую часть полицейского отчета. Я тебя расспрашивала, но ты так и не сказал мне, с кем она была.

– Теперь ты знаешь.

Мама занималась йогой с чуть ли не религиозным рвением, но именно у этого тренера, комбинирующего техники. Однажды я пошла с ней и была очень смущена, встретив там мисс Грей. Как-то не по себе становится, когда встречаешь своих учителей вне школы.

– Кстати, чувствуешь, что тебе пятнадцать? Как это?

– Странно, – отвечаю я и возвращаюсь к себе.

Я хватаю кофту с капюшоном, ключи и карточку метро и ухожу, никому ничего не сказав. В метро по дороге к Эстор-плейс, я замечаю латиноамериканку, которая смотрит на меня так, будто у меня есть то, что ей нужно. Моя розовая кофта? Я машу ей, и она, смутившись, улыбается. Затем в конце вагона я замечаю женщину. Она читает книгу, опершись на поручень спиной ко мне. Волосы у нее точно такой же длины и того же цвета, как у мамы. Пока поезд громыхает по тоннелю, я подхожу к женщине поближе, едва не упав по пути. Меня как будто тянет к ней, и, стоя рядом, я могу ощутить ее запах. Поезд тормозит на станции, и я медленно тянусь, чтобы прикоснуться к женщине. Не схожу ли я с ума?

Неожиданно она поворачивает голову, и я вижу, что черты лица у нее совершенно другие. Она с пониманием смотрит на меня, а потом опускает глаза и уходит. До следующей станции я держусь за поручень в том же месте, где касались ее пальцы и закрываю глаза. Выбравшись из подземки, жадно вдыхаю свежий воздух.

«Баттер» закрыт, но я вижу, что кто-то внутри моет пол, и стучу в окно до тех пор, пока дверь слегка не приоткрывается.

– В чем дело?

– Я кое-что тут забыла, это очень важно.

Работник закрывает дверь и поднимает руки.

Начинается дождь. Двое парней свистят мне, проходя мимо, и я показываю им средний палец. Я никогда раньше так не делала. Что со мной происходит?

Седой мужчина в костюме с иголочки подходит к двери и впускает меня внутрь.

– Привет, так что вы забыли?

Черт! Что мне сказать, чтобы не выглядеть ненормальной?

– Не знаю.

Прекрасно. Именно это и надо было сказать.

– Простите?

– Ну, понимаете, мама просила забрать забытую вещь, но не уточнила, какую именно. Если бы можно было…

Он подходит к стойке администратора и достает черную коробку без крышки. Я заглядываю в нее и вижу часы, солнечные очки, ключи и что-то еще, поблескивающее в углу. Я тут же понимаю: за этим-то я и пришла. Запонка. В виде смеющейся театральной маски.

Я бегу в метро, а потом буквально пролетаю сквозь парк. Вернувшись домой, лихорадочно перерываю всю комнату в поисках запонки из маминой квартиры, чтобы убедиться – они из одной пары. Мэрайя вряд ли носит запонки… Кроме них за ужином был кто-то еще? Или… Отец попросту солгал мне?

Я не верю своим глазам. Неожиданно заглядывает отец. Я сжимаю запонки в кулаках и прячу руки за спину, будто я фокусник.

– Все в порядке? – интересуется он.

Нет. Нет, не все в порядке. У мамы был роман с кем-то?

– Да. Я хочу попробовать вынести мой новый фотоаппарат на улицу.

– Хорошая идея. Помочь?

Не помню, когда отца в последний раз интересовало, что я делаю. После смерти мамы он существовал в пелене собственного горя. Как вышло, что он так быстро изменился? На него оказала влияние эта девица на «Э»? Такое впечатление, что он стал другим человеком.

– Я справлюсь, спасибо.

Он уходит, и я решаю, что мне надо отвлечься от телефона, сообщений и того, о чем они могут рассказать. Я прячу запонки в старые туфли и звоню Дарии. Мне приходится целую минуту объяснять ей, кто я такая.

– Ага! И как твой новый лифчик?

– Ничего. Но у меня другой вопрос. Я знаю, ты известная модель и все такое, но не могла бы ты мне попозировать? У меня появился старинный фотоаппарат. Я фотографировала всю жизнь, но людей никогда, так что хотела бы попробовать. Это будут только фрагменты, не придется позировать.

– Ладно. Я в Музее современного искусства, допиваю кофе. Подходи сюда к двенадцати.

– Прекрасно. – Я сказала ей, у какого входа в парк лучше встретиться.

Я устанавливаю камеру на мощеной камнем дорожке у края парка, и люди заинтересованно наблюдают. Я все еще не могу до конца поверить, что фотоаппарат и вправду мой – он настолько замечательный! Я оглядываюсь в поисках подозрительных личностей, которые могут попытаться убежать с ним.

Приходит Дария, она садится на скамейку неподалеку и закуривает сигарету. Я оставляю фотоаппарат на месте и присоединяюсь к ней.

– Дария – твое настоящее имя?

– Нет, на самом деле меня зовут Диана. Но мой агент однажды сказал, что Диана – имя не для камеры. А Дария вполне. Жесть, правда? Хотя мне нравится «Дария».

– Мне тоже, но сегодня ты будешь Дианой.

Она улыбается:

– Я выросла в полной нищете. Мама готовила запеканку и посыпала кусочками чипсов. Мы ели это неделю. А теперь я живу в лофте площадью пять тысяч квадратных футов в Бруклине, и меня уже давно возят на частных самолетах.

– Лихо.

– У моего брата фирма в Хэкенсеке, где живут наши родители. Он занимается ландшафтным дизайном. Брат зарабатывает сорок тысяч в год, а я четыреста. Когда я пытаюсь как-то улучшить его жизнь, все, чего он хочет, – это ящик пива. Но только домашней варки.

– Ты из Швеции?

– Из Латвии.

Наивно было думать, будто я ее раскусила. Кажется, она хранит множество тайн. Я рада, что собираюсь ее фотографировать. Она тушит сигарету и бросает окурок в стаканчик из-под кофе.

– Все думают, что жизнь модели сплошной гламур, но это далеко не так. Ты читала книгу своей матери?

– Только частями, мне нельзя до восемнадцати.

– Это унизительно, правда. Ты участвуешь в кастинге на, к примеру, большой разворот в «Вэнити фэйр», и всех выстраивают в линию. Они идут вдоль нее, обнюхивая вас, как животные, насилуя взглядом, поглаживая тех, кто не подходит, по плечу, пока не останутся только трое и…

– Они заставляли тебя спать с ними?