Стюарт Льюис - У вас семь новых сообщений

– Да ладно. Я думаю, ты неплохо устроилась. Ты так легко со всем справляешься.

– Стараюсь.

– Ой, глянь! Вкусняшки!

Еда выглядит действительно вкусной: маленькие канапе, грибы, фаршированные сыром с голубой плесенью, шашлычки из баранины. Но я не в состоянии есть. Отовсюду слышатся поздравления, такое чувство, что это моя свадьба или что-то в этом роде. Я улыбаюсь, пока у меня не сводит скулы. Через какое-то время я выхожу на улицу и иду к дальнему концу квартала, чтобы меня никто не видел.

Я смотрю на струйку пара, выходящую из решетки в асфальте, и вдруг слышу знакомый голос:

– Эй, девушка, не вы потеряли?

Это Леви, на его ладони мамин телефон. Такое чувство, что у меня останавливается сердце. Я пытаюсь сказать: «О Господи!», но не могу издать ни звука.

– Этот диван у нас в приемной ест все, что на него кладут. Я понял, что это твой, потому что просмотрел фотографии.

– Ох, спасибо тебе. – А мне даже в голову не пришло посмотреть что там за фотографии.

– Как выставка?

– Чересчур для меня, но я твой должник. Без тебя бы ничего не было.

Он машет рукой, будто это ничего не стоит.

– Можешь посылать мне чеки, когда разбогатеешь.

Я смотрю на телефон так, словно он свалился с дерева. Леви понимает, что мне надо побыть одной, и уходит со словами:

– Увидимся внутри.

Пройдя несколько шагов, он оборачивается и замечает:

– Симпатичное платье.

Я лихорадочно набираю номер голосовой почты, и такой знакомый механический голос произносит:

Чтобы прослушать свое сообщение, нажмите «один».

Это мой отец, и он нетвердо произносит:

Я вижу тебя, почему ты продолжаешь мне лгать? Я прямо тут…

На заднем плане слышен шум машин и звук, похожий на визг тормозов. Он вешает трубку. Я вздрагиваю и иду дальше по переулку. Кажется, я только что слышала, как умерла моя мать.

Сообщение раз за разом повторяется у меня в голове. Он говорил так… я не помню, чтобы мой отец был… в таком отчаянии. Ну что ж, по крайней мере теперь я точно знаю. Он был там. Он видел, как она умерла. Мне хочется его убить, но я не могу не сочувствовать ему. Он любил ее, он был вынужден добиваться ее, а она его предала. Больше того, он вынужден был оказаться свидетелем ее смерти.

Я подбираю платье и разворачиваюсь, ускоряя шаг. Мне надо поговорить с отцом и добраться до сути. Беда только в том, что отца сейчас здесь нет. Я на секунду останавливаюсь под тусклым фонарем. Почему же отец, раз он там был и все видел, не сказал мне об этом.

Наверное, я выгляжу странно – девушка в вечернем платье, в одиночестве стоящая на Бедфорд. Я вижу на другой стороне улицы мужчину, который разглядывает номера домов, по всей видимости, не зная, куда идти. Я не сразу понимаю, что это мой отец. Его присутствие заставляет мое сердце замереть. После последнего разговора я поняла, что он застрял в Лос-Анджелесе и не может приехать.

– Папа! Я думала, ты…

Он оборачивается, и при виде платья его лицо искажается.

– Шутишь? Мне пришлось взять самолет студии, но я все-таки здесь. Только один вопрос: где эта чертова галерея?

Я показываю ему:

– Вон же красный коврик.

Он улыбается и притягивает меня к себе. Когда он меня отпускает, я говорю:

– Папа, я все знаю. Я знаю, как умерла мама. Я знаю, что ты там был. Почему ты не сказал?

Он поправляет галстук и вздыхает.

– Ты действительно хочешь поговорить об этом именно сейчас?

– Да.

Он ставит сумку на землю и принимается ходить кругами.

– Я не хотел взваливать на тебя еще и это.

Его глаза блестят от слез.

– Луна, ты знаешь, как я любил твою маму. Она была… всем для меня. Но я, очевидно, был для нее недостаточно хорош. Она говорила, что я слишком глубоко зарывался в свою работу и не уделял ей достаточно внимания. – Теперь он действительно плачет, и, кажется, это заразно. – Но я уделял ей внимание, Луна. И вся эта история с Коулом… Я боялся, что ты…

Я обнимаю его, заставляя замолчать.

– Просто больше не ври мне, папа. Ты все, что у меня осталось.

– Я знаю, Луна. Я больше не стану, обещаю. Ты знаешь, весь прошлый год я винил себя. Но, что более важно, я простил ее. Но не смогу ей об этом сказать. А с Элизой… не знаю, получится ли. Я чувствую себя таким виноватым, мне надо что-то с этим делать. К счастью, я смог отвлечься, работая над этим фильмом, но сейчас работа окончена.

Мы стоим у входа в галерею, глядя на красный коврик и на стильных людей, мелькающих в окнах.

– Ну, сейчас нам надо выступить вместе. Я хочу, чтобы ты обо всем забыл, выпил пунша и посмотрел, какие фотографии делает твоя дочь.

Он гладит меня по щекам, и я краснею.

– Ты же знаешь, что я всегда был поклонником твоих работ с твоих пяти лет. Ты видела стены моего кабинета?

Я не отвечаю. Когда мы подходим к двери, я вспоминаю, что хотела ему кое-что сказать, и останавливаю его.

– Не думала, что скажу это, но мне нравится Элиза. Она неплохой человек.

Он с недоверием смотрит на меня.

– Не сдавайся, – шепчу я, проходя в двери галереи.

Вечеринка за время моего отсутствия стала еще более оживленной. Играет ненавязчивая музыка, люди увлеченно болтают. Лес подходит и что-то шепчет мне на ухо. Я его не слышу, поэтому он вынужден повторить громче.

– Нам понадобится собственная лаборатория, чтобы сделать все снимки, которые нам заказали.

– Правда?

Он очень оживлен. Холодная манера знатока искусства куда-то исчезла, и теперь Лес выглядит увлеченным школьником. Пока я раздумываю, в чем причина такой перемены, приходит ответ в виде слегка нетрезвой Дарии, берущей его под руку. Так вот какая у нее была цель. Свидание с Лесом. Зачем красавице-модели с бесконечно длинными ногами мог понадобиться страшненький галерейщик в очках с зеленой оправой, я понять не в состоянии и уже давно отчаялась искать всему объяснение. Жизнь – сложная штука.

В тот момент, когда мне кажется, что вечер удался, заходит Дрю Бэрримор, и, не поверите, она меня помнит! Актриса говорит, что услышала о моей выставке и поменяла билет на самолет, чтобы прийти.

– Вы шутите!

– Нисколько. Кстати, вон та фотография мальчика, который рисует мелом город. Я хочу ее большую копию для моей ванной в Лос-Анджелесе.

Меня несколько смущает тот факт, что снимок она собирается вешать в ванной, но я уверена: там с комфортом могут переночевать десять человек, поэтому обижаться не на что.

– Господи, это честь для меня.

– А кто эта женщина? – Она показывает на портрет мисс Грей.

– Моя учительница английского.

– Старой закалки человек.

– Да.

Ее друг – парень из рекламы «Мак» – подходит к нам и увлекает ее к столу с пуншем. Она улыбается мне как лучшей подруге. Но это не оскал Рейчел, эта улыбка говорит: «Мы с тобой из одного теста». Мне хочется закричать от восторга.