Кэтрин Бу - В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая

На этой дороге рано утром он часто видел хорошо одетых молодых женщин. Они спешили с автобусной остановки на работу в отели, и в руках у них были сумочки размером с небольшой чемодан. На узком тротуаре в час пик лучше не сталкиваться с обладательницей такого «дамского ридикюля»: одним неловким движением она может столкнуть ребенка на проезжую часть. Но на рассвете большого потока пешеходов не было и казалось, что места в городе хватит всем.

Однако в любом случае вместо того, чтобы двигаться вдоль оживленной дороги, лучше было побродить по садам, которые новое руководство аэропорта разбило по обе стороны трассы. Сунил отлично лазил по деревьям и собирался, когда на кокосовых пальмах появятся плоды, поживиться ими. Правда, пробираясь среди деревьев и цветов, надо внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на полуживых наркоманов, которые нередко валялись среди лилий.

Отсюда, с трассы, квартал Аннавади совершенно не был виден. Заметен был только дым от костров, на котором его жители готовили еду. Менеджмент аэропорта распорядился возвести вдоль шоссе сверкающее алюминиевое заграждение, чтобы скрыть трущобы от водителей и пассажиров автомобилей, направляющихся в международный терминал. А те, кто подъезжал с другой стороны, тоже не замечали бедных хижин. Их скрывала бетонная стена, увешанная ярко-желтыми, солнечными рекламными плакатами. На них красовалась реклама итальянской напольной плитки. Много раз повторенный лозунг компании-производителя гласил: «Вечная красота! Вечная красота! Вечная красота!». Сунил часто перелезал через эту стену в поисках отходов, но все без толку: территория вдоль шоссе была идеально чистой.

Самым перспективным местом сбора мусорных трофеев была Карго-роуд – дорога, ведущая к грузовому терминалу. На подъездах к нему все было заставлено фурами и платформами для перевозки крупногабаритного товара. Стоящие здесь контейнеры всегда были набиты до отказа, к тому же рядом примостились дополнительные баки для пищевых отходов. С каждым днем здесь появлялось все больше мусорщиков, и конкуренция между ними росла. Некоторые взрослые сборщики отходов не раз грозили приближающемуся Сунилу ножами. Но чаще они придерживались другой тактики: сначала позволяли наполнить мешок, а потом давали ему подзатыльник и отбирали все найденное. А женщины из касты матангов, традиционно занимающиеся мусорным промыслом, нередко закидывали конкурентов камнями. Они всегда одеты в красные и зеленые сари, а в крылья носа им с самого рождения вставляют блестящее украшение. Когда Сунил встречал их в Аннавади в очереди к весам, на которых все взвешивали дневной «улов», они бывали с ним очень ласковы. Но в целом матанги считали Сунила, принадлежащего к касте плотников из штата Уттар-Прадеш, да и других ему подобных, оккупантами. В последнее время представители других каст стали все чаще вторгаться в исторически принадлежащие матангам владения, отбирая их хлеб. Действительно, мусор всегда есть и будет, а другую постоянную работу поди еще найди.

Но еще хуже было то, что уборкой и сбором отходов в городе стали все больше заниматься организованно – муниципальные и частные компании. Целая армия служащих в униформе следила за тем, чтобы в международном терминале и рядом с ним было идеально чисто. Крупные утилизационные предприятия централизованно вывозили мусор из пятизвездочных отелей. «Это ведь просто золотая жила!» – шепотом повторял сортировщик Абдул. По улицам все чаще колесили городские мусоросборные машины – это было частью инициированной звездами Болливуда кампании, целью которой стало избавить Мумбаи от ярлыка грязного мегаполиса. Над контейнерами повесили красивые оранжевые таблички с напоминанием: «Соблюдайте чистоту!»

Некоторые мусорщики-одиночки всерьез опасались, что вскоре для них не останется никакой работы.

В конце тяжелого дня, а таких у Сунила было много, он сдавал Абдулу то, что удалось уберечь от посягательств алчных коллег по цеху. Матангам удавалось заработать в среднем по сорок рупий в день, но у Сунила выходило не более пятнадцати – эквивалент тридцати трех американских центов. Мальчик понимал, что никогда не вырастет, пока не найдет альтернативные места сбора отходов, такие, о которых другие не подозревают. Придя к такому выводу, он перестал обращать внимание на конкурентов и стал пристальнее наблюдать, кто и как выбрасывает мусор. Так поступали все вороны в Аннавади: они сначала долго кружили и рассматривали интересный объект, а потом уже спускались, чтобы взять свое.

Богатые туристы наверняка оставляли много ценного в мусорных урнах в международном терминале и рядом с ним. Но охрана аэропорта безжалостно прогоняла всех мусорщиков, которые пытались вступить на эту территорию. Старожилы в Аннавади говорили, что они вышвыривали даже детей, которые хотели просто посмотреть, как меняются надписи на табло прилета: они перелистывались с забавным звуком «чаки-чаки-тр-р-р». У рабочих на стройке нового терминала тоже, наверное, был подходящий для утилизации мусор. Но площадка была огорожена высоким бело-голубым металлическим забором, перелезть через который невозможно. В полицейском участке Сахар, располагавшемся на территории аэропорта, тоже было чем поживиться. Но, как и все жители Аннавади, Сунил боялся полиции. Оставалось одно: обратить внимание на стоянку желто-черных такси рядом с офисом полиции. На самой стоянке ловить было нечего, так как ее курировали другие мусорщики, но может, в ее окрестностях что-то отыщется?

Водители, ожидавшие клиентов, покупали еду тут же, в небольшой продуктовой палатке.

Большинство таксистов, выпив чай из пластиковой чашки и съев самосу [27], бросали мусор прямо себе под ноги. Так поступали очень многие, но не все. Некоторые перекидывали стаканчики и бутылки за низкую каменную стену за палаткой. С другой стороны стена выходила на крутой и высокий, примерно двадцатиметровый склон, который вел к реке Митхи. Точнее, это была не сама река, а бетонный отвод, в который ее перенаправили из родного русла при расширении аэропорта. Наверное, водители воображали, что их мусор попадает в воду, и его уносит бурным потоком куда-то далеко. На самом же деле отходы не долетали до реки, а по большей части скапливались с другой стороны стены на каменном уступе на полтора метра ниже ее верхней части. Ветер прибивал сюда и всякий другой пролетающий мимо мусор. Все это Сунил выяснил, забравшись на стену и внимательно рассмотрев то, что находится внизу. Выступ был узким, но худой и ловкий мальчик мог бы попробовать, балансируя, собрать эти трофеи.

Конечно, спрыгивая со стены на уступ, он мог промахнуться или оступиться. Тогда он упадет в реку. Плавать Сунил умел: он научился этому в Наупаде, трущобном квартале рядом с отелем «Интерконтиненталь». Каждый год во время сезона дождей квартал затопляло. При этом он никогда не слышал, чтобы в Наупаде кто-нибудь утонул. Наоборот, все считали, что плавать по улицам очень даже весело. Чего не скажешь о реке Митхи, изобиловавшей и непредсказуемыми подводными течениями, и водоворотами. Случалось, здесь гибли люди.