Э. Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее

Мы с Кристианом сели в кабине, изучая меню и потягивая восхитительное легкое фраскати. Я поднимаю голову, сделав свой выбор, и вижу, что Кристиан задумчиво глядит на меня.

– Что? – спрашиваю я.

– Ты отлично выглядишь, Анастейша. Свежий воздух тебе на пользу.

Я краснею.

– Честно говоря, у меня немного обветрилось лицо. Но день прошел чудесно. Спасибо тебе.

Его глаза теплеют. Он улыбается.

– Всегда пожалуйста, – бормочет он.

– Можно я задам тебе вопрос? – Я решаю провести небольшое расследование.

– Сколько угодно, Анастейша. Ты сама знаешь. – Как он восхитительно выглядит!

– Кажется, у тебя мало друзей. Почему?

Он пожимает плечами и хмурится.

– Я ведь сказал тебе, что у меня нет времени. У меня есть деловые партнеры – хотя эти отношения очень далеки от дружбы. У меня есть семья. Вот и все. Не считая Элены.

Упоминание этой сучки я игнорирую.

– У тебя совсем нет друзей твоего возраста, чтобы ты мог встречаться с ними и выпускать пар?

– Анастейша, ты сама знаешь, как я люблю выпускать пар. – Кристиан кривит губы. – Еще я работаю, строю свой бизнес. – Он все-таки озадачен. – Вот и все, что я делаю, – за исключением парусного спорта и редких полетов.

– Даже в колледже их не было?

– В общем, нет.

– Значит, только Элена?

Он осторожно кивает.

– Вероятно, тебе одиноко.

Его губы складываются в грустную улыбку.

– Что ты будешь есть? – спрашивает он, меняя тему.

– Мне хочется ризотто.

– Хороший выбор. – Кристиан подзывает официанта, заканчивая этот разговор.

Ужин заказан. Я ерзаю на стуле и гляжу на свои пальцы. Мне надо воспользоваться тем, что Кристиан расположен к беседе.

Надо выспросить у него, чего он ожидает, чего ему… хм… хочется.

– Анастейша, в чем дело? Скажи мне.

Я гляжу в его озабоченное лицо.

– Говори. – Он уже не спрашивает, а приказывает; его озабоченность перерастает во что-то другое. В страх? В гнев?

Я набираю полную грудь воздуха.

– Я просто беспокоюсь, что тебе этого недостаточно. Ну, понимаешь… чтобы выпускать пар.

Его челюсть напрягается, взгляд жесткий.

– Разве я давал тебе повод думать, что этого недостаточно?

– Нет.

– Тогда с чего ты взяла?

– Я знаю, какой ты. Что тебе… э-э… требуется, – запинаясь, лепечу я.

Он закрывает глаза и трет лоб своими длинными пальцами.

– И что мне теперь делать? – Его голос звучит зловеще мягко, словно он рассержен. От страха я холодею.

– Нет, ты меня не понял. В последние дни ты был замечательный. Но я надеюсь, что не вынуждаю тебя идти против собственной природы, притворяться.

– Я – это я, Анастейша, во всех пятидесяти оттенках моей порочности. Да, мне приходится перебарывать диктаторские замашки… но такова моя натура, так я строю свою жизнь. Да, я рассчитываю, что ты будешь вести себя определенным образом. Когда ты отказываешься, это одновременно тяжело и интересно. Мы все-таки делаем то, что мне нравится. Вчера, после твоей возмутительной выходки на аукционе, ты позволила мне отшлепать тебя. – Он нежно улыбается. – Мне нравится тебя наказывать. Не думаю, что это желание когда-нибудь пройдет… но я стараюсь, работаю над собой, и это не так трудно, как я думал.

Я краснею и ежусь, вспоминая наш тайный визит в его комнату в родительском доме.

– Я не возражала, – шепчу я с робкой улыбкой.

– Знаю. – Его губы растягиваются в неуверенной улыбке. – Я тоже. Но позволь тебя заверить, Анастейша, что все это для меня в новинку и что последние несколько дней стали лучшими в моей жизни. Я не хочу ничего менять.

Ого!

– В моей жизни они тоже были лучшими, это точно, – лепечу я, и он широко улыбается. Моя внутренняя богиня бурно кивает – и подталкивает меня локтем: давай, давай! – Так ты не хочешь водить меня в свою игровую комнату?

Он бледнеет и тяжело вздыхает; все следы веселья исчезли.

– Нет, не хочу.

– Почему? – шепчу я. Не такого ответа я ожидала.

Да-да, вот он – маленький укол разочарования. Моя внутренняя богиня топает ногой и надувает губы, как сердитый малыш.

– Ты ушла от меня как раз оттуда, когда мы там были в последний раз, – спокойно говорит он. – Я боюсь всего, что могло бы побудить тебя снова меня бросить. Когда ты ушла, я был раздавлен, я уже говорил тебе об этом. Я не хочу повторения той ситуации. Ты мне нужна. – В его серых глазах вижу искренность.

– По-моему, это несправедливо. Твоя постоянная забота о том, как я себя чувствую, – ведь это очень утомительно. Ты столько всего переменил ради меня… Я считаю, что тоже должна как-то пойти навстречу тебе. Не знаю, может… попробуем… какие-нибудь ролевые игры.

Я произнесла это, запинаясь, а мое лицо стало одного цвета со стенами игровой комнаты.

Почему мне так трудно говорить об этом? Я уже по-всякому трахалась с этим мужчиной, мы проделывали вещи, о которых я и не слышала еще месяц назад, даже не предполагала, что такое возможно… Но все-таки самое трудное – говорить с ним об этом.

– Ана, ты идешь мне навстречу даже больше, чем ты думаешь. Пожалуйста, прошу тебя, не думай об этом.

Беззаботный Кристиан исчез. Теперь я вижу в его глазах тревогу, и это ранит мне душу.

– Малышка, это были всего лишь одни выходные, – продолжает он. – Подожди немного. Когда ты ушла, я много думал о нас. Нам требуется время. Ты должна доверять мне, а я – тебе. Может, со временем мы сумеем вернуться к прежним штукам, но сейчас ты мне нравишься такая, какая ты есть. Мне приятно видеть тебя счастливой, беззаботной и спокойной, зная, что я причастен к этому. Я никогда еще… – Он замолкает и проводит рукой по волосам. – Прежде чем бегать, нам надо научиться ходить. – Внезапно он усмехается.

– Что тебя так развеселило?

– Флинн. Он постоянно говорит эту фразу. Я не думал, что стану его цитировать.

– Получается, «флиннизм»?

– Верно, – смеется Кристиан.

Появляется официант с закусками и брускеттой, разговор сходит на нет, и Кристиан успокаивается.

Но когда перед нами ставят удивительно большие тарелки, я невольно вспоминаю, каким сегодня был Кристиан – беззаботный, веселый, раскованный. Сейчас он опять смеется, и это хорошо.

Я с облегчением вздыхаю, когда он принимается расспрашивать меня о местах, где я бывала. Разговор получается короткий, ведь я не была нигде, кроме Соединенных Штатов. А вот сам Кристиан уже объехал весь мир. Мы незаметно переходим на легкую болтовню, обсуждая все места, которые он посетил.

После вкусного и сытного ужина Кристиан везет нас назад, в «Эскалу», под задушевное пение Евы Кэссиди. Я получаю возможность спокойно подумать. День был умопомрачительный: доктор Грин; наш совместный душ; признание Кристиана; занятия любовью в отеле и на катамаране; покупка автомобиля. Даже сам Кристиан оказался совсем другой, не такой, как прежде. Он словно открывал для себя что-то новое или избавлялся от чего-то – трудно сказать.