Джейн Смайли - Немного удачи

Но вот он здесь, и закупочные цены поднялись, и у него есть Розанна, и все те идеи, которые приходили ему в голову, когда он проезжал через разные города – Сидар-Рапидс, Чикаго, Нью-Йорк, Лондон, Париж, – просто испарились. Он вырос на ферме. А теперь он и сам фермер и уже не мальчишка, и его аж с толку сбивает, как быстро Фрэнки обошел его, став надеждой его собственных родителей и жены на что-то, что не имеет отношения к красильной шелковице, неудобно расположенным амбарам, перебору коров и недобору свиней (или наоборот).

Что ж, подстригать шелковицу было легко. Утром он мог пройтись с одной стороны, днем – с другой и покончить с этим делом за один день, но изгородь оставалась там, где была, – жесткая, плотная и тернистая, словно заноза в заднице, хотя досаждала она только ему: отец, например, мечтал о такой, поскольку его бесило, что коровы все время прислоняются к забору, а к шелковице попробуй прислонись. Фрэнки любил бросать плоды в стенку амбара, Розанна находила их необычайно вкусными, хоть и труднодоступными, а зимой дерево горело ярко и давало много тепла. Еще Розанне нравилось, что плоды – лжеапельсины – можно разрезать, натереть ими плинтусы, дверь и подоконники, и это прогонит насекомых и пауков. Иногда из прямых и крепких стволов шелковицы Уолтер даже вырезал столбы для забора. Список можно продолжать и дальше. Уолтер уколол палец о шип, но, справедливости ради, уколоться можно было и о проволоку, что с ним не раз случалось.

Если кто и помнил о том, как опасно растить детей на ферме, так это Розанна. Одним глазом она всегда поглядывала в окно и за дверь. Постоянно проверяла, закрыты ли ворота напротив крыльца, от которого уходила тропинка в большой-пребольшой мир (особенно на дорогу). Всегда выставляла за дверь ботинки и сапоги и часто мыла руки, не говоря уж о том, чтобы стирать носовые платки и банданы. Уолтеру бесплатно предложили хорошего годовалого бычка, но Розанна решила, что не позволит мужу завести его до тех пор, пока… да она, в общем-то, пока не решила. И никаких здоровых боровов, только поросят, которых продавали через несколько месяцев. Дети не играли в амбаре без присмотра, и их не пускали на сеновал, хотя братья и кузены Розанны в детстве обожали прыгать в сено. Она и сама это любила – высохшие стебли были такие гладкие и душистые, – но с чьим-то ребенком… где-то… что-то случилось на сеновале. Она точно не знала, что. Однако она точно знала то, что понимали все фермеры: ценой работы на ферме часто бывала смерть кого-нибудь из ее обитателей, нередко ребенка. Грустно, но правда, и во многом, не только в этом, за фермерство приходилось платить слишком высокую цену.

Когда это случилось, она о подобных вещах не думала, зато много размышляла о них до и после трагедии. В тот день, в субботу, шел дождь. Обед был готов – простое блюдо из оставшейся картошки с кусочками курицы. Рагнар и Ирма отправились в город, а Уолтер в амбаре чинил лущилку. Они с Рагнаром считали, что за дождем пойдут заморозки, а вслед за этим можно будет собирать кукурузу. Уолтер каждую свободную минуту старался посвящать починке оборудования.

Розанна вязала. У нее появилась хорошая шерсть, не от их овец (та, по ее мнению, была грубовата), а тонкое темно-серое руно лестерских длинношерстных овец, которых держала подруга ее матери возле Ньютона. Она вязала Уолтеру свитер крупной вязки в подарок на Рождество и не хотела, чтобы он увидел его заранее, поэтому могла вязать только в его отсутствие. На диване Джоуи играл со своим домино – она все-таки уговорила его переложить костяшки в новую коробку. Она приглядывала за Фрэнки, который следил за домино, но в присутствии Розанны не осмеливался отнимать его у брата. Фрэнки она вручила колоду карт. Пока что он их переворачивал одну за другой, но с минуты на минуту наверняка попросит ее сыграть с ним. Скорее всего, они будут играть в «старую деву». Фрэнку эта игра не очень нравилась, но он ее знал. Он поднял взгляд.

– Попробуй-ка построить домик. Помнишь, мы с тобой строили?

– Это было трудно.

– Да, но чем дальше, тем легче. Однажды дядя Рольф использовал почти всю колоду.

– Сколько карт?

Розанна перевернула вязание и назвала число наобум:

– Сорок шесть карт.

Это заставило Фрэнка замолчать.

Теперь она повернулась к Мэри Элизабет, которая сначала складывала кубики, а потом подняла голову и уставилась на вспышку молнии за окнами. Раздался удар грома. Вслед за этим все дети посмотрели на Розанну, но она лишь сказала:

– Это далеко, не меньше чем за пять-шесть миль от нас, и двигается на запад.

Разумеется, ее пугала молния – на плоской местности она напугала бы кого угодно. Но ее успокаивало, что они в доме и везде стоят громоотводы. Кто же…

Мэри Элизабет встала и, когда снова прогремел гром, начала подпрыгивать на месте. Она не плакала и, кажется, не испугалась, просто перевозбудилась. Розанна протянула к ней руку, и в этот самый момент окна снова вспыхнули, Мэри Элизабет упала, просто рухнула на спину и ударилась затылком об угол деревянного ящика из-под яиц. Прогремел раскат грома. Девочка затихла и замерла. Розанна смотрела на нее, сжав в поднятых руках вязание. Тишину нарушил Фрэнки:

– Мама, что с ней?

Бросив вязание, Розанна вскочила с кресла-качалки и упала на колени возле ребенка, не прикасаясь к ней. Вспышка молнии озарила окна, и снова прогремел гром, а по крыше и крыльцу забарабанил дождь. Лило как из ведра. Розанна понятия не имела, что делать.

Левой рукой она, словно во сне, взяла Мэри Элизабет за руку, а правую приложила ей ко лбу, как будто проверяя, нет ли у нее жара, хотя, разумеется, ничего подобного не было.

– Мэри Элизабет? – тихо позвала Розанна. – Солнышко…

Казалось, гроза никогда не утихнет. Она окинула взглядом комнату. Фрэнки стоял прямо у нее за спиной, а Джоуи таращился с дивана.

– Мне нужно… – начала она.

Но что ей нужно сделать? Казалось, ничего невозможно сделать. Вновь молния озарила комнату и взревел гром, на сей раз почти одновременно, хором, и Розанна уперлась локтями в колени и закрыла лицо руками, всего на минуту.

– Мама? Она умерла? – спросил Фрэнки прямо ей в ухо.

Розанна выпрямилась и воскликнула, пытаясь перекричать грохот дождя:

– Нет, конечно, нет. С ней все будет в порядке!

И в этот момент Мэри Элизабет открыла глаза и заревела. Розанна осторожно взяла девочку на руки, встала и отнесла ее на диван. Там она просидела с ней, наверное, минут сорок пять, не меньше. Дочка стонала у нее на руках. Наконец буря утихла, и из сарая вернулся насквозь вымокший Уолтер. Ему не терпелось поделиться новостями. Еще не войдя, он начал:

– Вы бы видели… Я думал… – Но, остановившись в дверях столовой, он спросил: – Что случилось?