Джойс Оутс - Блондинка

Я не такая, как вы.

Среди ночи Норма Джин часто вставала и тайком пробиралась в туалет. Девочки спали. Ей же нравилось не спать в такой поздний час. Не спать и быть наедине с собой. Много лет назад Глэдис так же бродила по дому среди ночи, точно большая неугомонная кошка, не могла уснуть или не хотела. С сигаретой в одной руке, иногда со стаканом в другой, она нередко подсаживалась к телефону. Словно в киносцене, и слова доносились до Нормы Джин сквозь ватное покрывало сна. Ну привет, думал обо мне, да? Ага, конечно. Да ну?! Ну и что думаешь делать? Ага, ага. Но нас будет трое. Ну, ты меня понял.

В такие моменты в грязном зловонном туалете она волновалась, как будто в кинотеатре, перед тем как погаснут огни, раздвинется занавес и начнется фильм. Но только в том случае, когда Норма Джин точно знала, что она здесь одна. Она снимала ночную рубашку, как снимают в кино накидку, плащ или облегающее платье, и тут же начинала тихо пульсировать киномузыка – по мере того как обнажался в зеркале ее Волшебный Друг. Который прятался доселе под этой жалкой рубашкой и только и ждал, когда бы обнажиться. Девочка, только что бывшая Нормой Джин, уже была не Нормой Джин, а незнакомкой. Девочкой во всех отношениях особенной, какой Норме Джин не стать никогда.

Она с удивлением отмечала, что ее прежде тоненькие руки и плоская, как у мальчишки, грудь теперь словно «наполняются» – именно так, с одобрением, называла она это чудо. Что маленькая твердая грудь быстро растет, становится упругой, а бледно-сливочная кожа на удивление нежна. Сложив ладони в чашечки, она брала в них грудь и не могла налюбоваться – надо же, соски, а вокруг сосков мягкая коричневая кожа, и соски твердеют, а кожа вокруг покрывается гусиными пупырышками. Странно, что у мальчишек тоже есть соски, грудей нет, а соски есть (и мальчишкам от них никакой пользы, ведь кормить ребенка может только женщина). И еще Норма Джин знала (ее сто раз заставляли смотреть!), что у мальчиков есть пенисы – «штуковины», как их еще называли, «болты», «члены» – липкие колбаски между ногами. Из-за них мальчишки были мальчишками и важничали, а девочкам не положено было важничать, потому что не такие уж они важные. И разве не заставляли ее смотреть (правда, то было очень смутным воспоминанием, и неизвестно, всамделишным или нет) на толстые, набухшие влажные и горячие «штуковины» взрослых мужчин, бывших когда-то друзьями Глэдис?

Хочешь потрогать, лапочка? Не бойся, не укусит.

– Норма Джин?.. Эй!

Это подошла Дебра Мэй и ткнула ее пальцем в ребра. Сама Норма Джин навалилась грудью на исцарапанный стол и хватала ртом воздух, как рыба. Кажется, она даже потеряла сознание, но если и так, то всего на минуту. Боли она не чувствовала, а капли горячей крови сочились как будто и не из нее вовсе. Она слабо оттолкнула руку Дебры Мэй, но та заметила резко:

– Эй, ты что, с ума сошла? Ты же кровью истекаешь! Не видишь, что ли? Вон, посмотри-ка на стул! Гос-споди!..

Залившись от стыда краской, Норма Джин с трудом поднялась из-за стола. Тетрадка по математике упала на пол.

– Уйди. Отставь меня в покое.

В ответ Дебра Мэй сказала:

– Да ты посмотри сама. Это по-настоящему . И спазмы настоящие . И кровь настоящая . У тебя месячные, вот что у тебя.

Норма Джин, пошатываясь, вышла из комнаты для учебы. Перед глазами все плыло. По внутренней поверхности бедра сбежала струйка горячей жидкости. Она молилась и, закусив нижнюю губу, приказывала себе не сдаваться. И еще не хотела, чтобы ее трогали и жалели. За спиной слышались чьи-то голоса. Спрятаться под лестницей, забиться в чулан. Укрыться, запереться в кабинке туалета. Вылезти из окна, пока никто не видит. А потом ползком, на четвереньках добраться до конька крыши.

И перед ней распахнется ночное небо с грядами темных облаков, а за ними – бледная четвертинка луны, и свежий холодный ветер ударит в лицо, и в милях от нее замигают знакомые буквы RKO. Разум есть единственная Истина. Бог есть Разум. Бог есть Любовь. Любви Божественной всегда хватало и будет хватать для любой человеческой потребности.

Что? Кто-то окликает ее по имени? Она не расслышала.

Ее охватила радость, уверенность в своих силах. Она сильна и станет еще сильнее! У нее есть силы и воля перетерпеть всю эту боль и страх. Она это знает. Знает, что получила на это благословение и Божественная Любовь переполняет ей сердце.

И вот уже боль, пульсирующая в теле, отступает, словно это боль другой, более слабой девочки. Она вышла, выкарабкалась из этой боли благодаря волевому усилию! Поднялась на покатую крышу приюта к небу, где громоздятся облака, похожие на ступени, ведущие все выше и выше, и края их освещены ушедшим за горизонт солнцем. Один неверный шаг, одно неловкое движение, секунда замешательства или сомнения – и она полетит вниз и будет лежать на земле, точно сломанная кукла. Но этого не случится, повелеваю, чтобы этого не случилось . И этого не случилось. Она поняла, что отныне сама будет управлять своей жизнью, до тех пор пока сердце ее переполняет Божественная Любовь.

К Рождеству, так ей обещали. Но где же он, новый дом Нормы Джин?

Сперва были лишь очертания акулы, потом появилась сама акула. Глубокая зеленая вода тиха и неподвижна. Акула скользит в зеленой глубине. Должно быть, я сама была под водой, за линией прибоя, но не плыла, нет – глаза мои были открыты, их щипало от соли. В те дни я неплохо плавала, дружки возили меня на пляжи Топанга, Уилл-Роджерс, Лас-Тунас, Редондо, но любимыми моими местами были Санта-Моника и Венис-Бич. Последний еще называли «пляжем мускулов», там тусовались симпатичные культуристы и серферы. И я все смотрела и смотрела на нее, на акулу, на очертания акулы, скользившей в глубине темных вод, хоть и не могла оценить ее размеров, даже понять, что это была за акула.

Акула нападает в самый неожиданный момент. Создатель дал ей огромные цепкие челюсти и ряды острых как бритва зубов.

Как-то мы видели пойманную акулу. Еще живая, она висела на пирсе в Эрмозе, и из нее хлестали потоки крови. Мы с женихом. Мы только что отпраздновали помолвку. Мне было всего пятнадцать, совсем еще девчонка. Господи, как же я была счастлива!

Да, но ты же знаешь, что ее мать в Норуолке.

Я не на матери женюсь. Я женюсь на Норме Джин.

Она хорошая девочка. По крайней мере, похоже на то. Но по молодым это не всегда видно.

Что не всегда видно?

То, что будет дальше. С ней.

Я этого не слышала! Просто не слушала. Позволь напомнить, что я была на седьмом небе от счастья. Надо же, всего пятнадцать – и уже помолвлена, и все девочки страшно завидуют, а замуж выйду сразу, как только исполнится шестнадцать. И это вместо того, чтобы еще целых два года ходить в школу. Тем более какая тут может быть уверенность в будущем, когда США вступили в войну, прямо как в «Войне миров»?