Джойс Оутс - Блондинка

Нам всем очень жаль, что тебя не было на моей свадьбе, мама. Но все, конечно, всё поняли. Это был самый прекрасный, самый замечательный день в моей жизни!

Глэдис не ответила, но Норма Джин и не ждала ответа.

– Какое мне дело? Никакого.

До этого дня она ни разу не пила шампанского. Христианская наука не одобряла употребления спиртных напитков, но свадьба… это, конечно, особый случай, ведь правильно? До чего же оно вкусное, это шампанское, и как волшебно щекочет в носу! Но ей не понравилось, что сразу после этого началось головокружение и она стала глупо хихикать и утратила над собой контроль. А Баки напился. Он пил все подряд – шампанское, пиво, текилу, – и его вдруг вырвало, когда они танцевали, прямо на подол белого атласного платья. К счастью, Норма Джин как раз собиралась переодеться, перед тем как отправиться вместе с Баки в свадебное путешествие, в гостиницу на пляже Морро. К ней подскочила миссис Глейзер с влажными салфетками, оттерла бо́льшую часть скверно пахнущего пятна и ворчала при этом:

– Баки! Просто стыд и позор! Это же платье Лорейн!

Баки по-мальчишески сокрушался, просил прощения и был прощен. Вечеринка продолжалась. Оглушительно гремел приглашенный ансамбль. Норма Джин скинула туфли и снова танцевала с мужем. «Не появляйся больше никогда», «Неужели это любовь», «Девушка, на которой я женюсь». Они скользили по танцполу, сталкивались с другими парами, покатывались со смеху. Сверкали вспышки камер. Их осыпали рисом, конфетти, кидали в них воздушные шарики. Кто-то из школьных дружков Баки начал швыряться шариками с водой, и весь перед рубашки у Баки промок. Затем подали песочный торт с клубникой и взбитыми сливками, и Баки умудрился уронить ложку клубники в сиропе на пышную юбку белого льняного платья, в которое только что переоделась Норма Джин.

– Фу, Баки, как не стыдно ! – Миссис Глейзер снова негодовала, а остальные (в том числе и молодожены) смеялись.

Потом опять танцы. Жаркие праздничные ароматы. «Чай на двоих», «В тени старой яблони», «Начни танцевать бегину». И все дружно захлопали, когда Баки Глейзер с блестящей, словно колпак автомобильного колеса, физиономией попытался изобразить танго. Очень жаль, что ты не была на свадьбе. Думаешь, я расстроилась? Ни черта подобного.

Баки и его старший брат Джо над чем-то хохотали. Элси Пириг, в ядовито-зеленом платье из тафты, с размазавшейся помадой, крепко сжала на прощание руку Нормы Джин и добилась от Нормы Джин обещания, что она завтра же позвонит ей и что они с Баки непременно заедут к Элси, как только вернутся из четырехдневного свадебного путешествия. Норма Джин снова спросила, почему Уоррен не пришел на свадьбу, хотя Элси уже объясняла, что у него дела.

– Велел передать тебе привет, милая. Знаешь, мы будем очень по тебе скучать.

Элси тоже скинула туфли, и стояла в одних чулках, и была дюйма на два ниже Нормы Джин. И внезапно качнулась вперед и крепко поцеловала Норму Джин прямо в губы. Никогда прежде ни одна женщина так ее не целовала.

Она взмолилась:

– Тетя Элси, можно я сегодня побуду у вас? Всего одну ночь! Могу сказать Баки, что осталось собрать кое-какие вещи. Хорошо? Ну пожалуйста !

Элси расхохоталась, точно то была веселая шутка, и подтолкнула Норму Джин к мужу. Пришла пора молодым отправляться в гостиницу. Баки уже не смеялся, а спорил с братом. Джо пытался отобрать у него ключи от машины, а Баки говорил:

– Не-ет, я могу вести! Я ж теперь женатый мужчина, черт побери!

Ехать вдоль берега океана было страшновато. Над шоссе висел густой туман, «паккард» мчался по разделительной линии. В голове у Нормы Джин к этому времени прояснилось, она придвинулась поближе к Баки и положила голову ему на плечо – чтобы при необходимости перехватить руль.

На стоянке у гостиницы «Лох-Рейвен мотор корт», нависшей над затянутым туманной дымкой океаном (уже смеркалось), Норма Джин помогла Баки выбраться из пестро разукрашенного «паккарда». Оскальзываясь, спотыкаясь и чуть ли не падая, они побрели по гравийной дорожке. В домике стоял запах инсектицида, по постельному покрывалу сновали долгоножки.

– Не бойся, они не кусаются, – добродушно заметил Баки и принялся давить их кулаком. – Вот скорпионы – совсем другое дело. Укусит, можно и помереть. Или коричневый паук-отшельник. Цапнет за задницу, сразу поймешь, что тебя укусили . – И Баки громко расхохотался.

Ему захотелось в туалет. Норма Джин обняла его за талию и повела в уборную, не зная, куда деваться от смущения. Впервые увидела пенис мужа – до сих пор она лишь чувствовала его, когда Баки крепко прижимался к ней или терся о ее тело, – и теперь испуганно смотрела, как он извергает струю мочи в унитаз. Норма Джин зажмурилась. Лишь Разум реален. Бог есть любовь. Одна лишь любовь обладает целительной силой.

Вскоре этот же пенис вонзился в Норму Джин, в тесное отверстие между бедрами. Баки двигался то размеренно, то неистово. Конечно, Норма Джин была к такому готова, по крайней мере теоретически, и боль оказалась не намного сильнее, чем при менструации, как и уверяла Элси Пириг. Разве что острее, словно в нее вонзалась отвертка. Норма Джин снова зажмурилась. Лишь Разум реален. Бог есть любовь. Одна лишь любовь обладает целительной силой.

На туалетной бумаге, которую Норма Джин предусмотрительно подложила в постель, была кровь. Но яркая, свежая, а не темная и зловонная. Вот бы сейчас в ванну! Отлежаться, отмокнуть в горячей воде. Но Баки был нетерпелив, Баки хотелось попробовать еще раз. В руке у него был дряблый презерватив, и он все время ронял его на пол, чертыхался, лицо его стало красным, налилось кровью, как детский воздушный шар, – того и гляди лопнет. Норма Джин была слишком смущена, чтобы помочь ему с презервативом, – в конце концов, то была ее первая брачная ночь. И она не переставая дрожала, и еще ей показалось странным – ничего подобного она не ожидала, – что они с Баки, став мужем и женой, смущались наготы друг друга. Ничего общего с ее собственным обнаженным отражением в зеркале. Она ожидала другой наготы, не такой неуклюжей, липкой, потной. Тесной . Словно, кроме нее и Баки, в постели были и другие люди.

Ей всегда чрезвычайно нравилось смотреть на Волшебного Друга в Зеркале, улыбаться, подмигивать себе, двигаться под воображаемую музыку, как Джинджер Роджерс, – с той разницей, что для танца, для счастья ей не нужен был партнер. Теперь же все совсем иначе. Все слишком быстро. Она не видит себя, а потому не знает, что происходит. О, скорее бы все это закончилось, чтобы можно было свернуться калачиком возле мужа и спать, спать, спать… И видеть сны о свадьбе и о нем .

– Ты мне не поможешь, милая? Пожалуйста! – Баки жадно и быстро целовал ее, словно пытался что-то доказать в споре, и зубы его скрипели о ее зубы. Где-то невдалеке шумели и разбивались о берег волны, и этот звук напоминал глумливые аплодисменты. – Господи, милая! Я люблю тебя. Ты такая сладкая, такая хорошая, такая красивая! Ну, давай же!