Линда Грин - Тот момент

И коли уж среди них нет «хочу свернуть шею тупому проверяющему», жму «другое». Автомат интересуется, почему же я звоню.

– Вы ошиблись в оценке моего братца, и мне нужно с кем-то это обсудить.

– Простите, запрос не распознан, пожалуйста, выберите один из следующих вариантов, – щебечет автомат.

И опять ничего полезного. Жму наугад, и меня снова спрашивают о цели звонка.

– Ревень и крем, – отвечаю я. Похоже, срабатывает, потому что меня переводят на следующий этап, где я вновь проделываю этот трюк. Повторяю «ревень и крем» снова и снова, стараясь не думать, сколько денег сжирает звонок, и наконец слышу не записанный, а живой женский голос, впрочем, разницы особо не чувствуется. К тому времени я уже напеваю заставку к одноименному мультику, но, похоже, девушка в силу возраста его не видела, и я не трачу время на объяснения.

– Здрасьте, милочка, я звоню насчет моего братца. Его звать Терри Аллен, ему пришло письмо насчет оценки трудоспособности, и, похоже, вы что-то напутали.

– Боюсь, я не имею права обсуждать с вами другого человека. Если у мистера Аллена есть вопросы, попросите позвонить его самого.

– Ага, только у него шизофрения. Поэтому он и получает пособие. Когда брат нервничает, это приводит к срывам, и сто раз жать кнопки и слушать, как автомат гоняет его по кругу, не понимая южный акцент, – последнее, что ему надо.

Повисает пауза, затем девушка спрашивает у меня номер страховки брата, дату рождения и адрес. Говорит, что выводит дело на экран.

– Его признали годным для работы.

– Ага, признали, поэтому я вам и звоню. С последнего места работы брата увезли в психушку. С двух предыдущих тоже. Он не может находиться среди большого числа людей. Если вы вынудите его выйти на работу, ему снова станет хуже. Поэтому мне и нужно с кем-то это обсудить.

– У него есть право подать апелляцию, – отвечает она. – Пусть заполнит форму СРМР-1.

– Хорошо, заполним. Можете прислать нам ее почтой?

– Просто распечатайте форму с нашего сайта.

Тяжело вздыхаю. Вот всегда они так.

– У нас компьютера нет, не то что принтера.

– Хорошо. Приходите в центр занятости, они вам ее распечатают. Просто заполните бланк и укажите, почему считаете решение неверным.

– Так. И когда нам потом ждать результат?

– Минимум четырнадцать рабочих дней, но может, и намного дольше. Если первоначальное решение оставят в силе, у вас будет право обратиться в суд, но на это уйдет несколько месяцев.

– Да вы смеетесь. И на что нашему Терри все это время жить?

– Мистер Аллен может подать заявку на кредит и пойти в центр занятости на собеседование, как и указано в письме.

– Но он не может работать, ему от этого хуже.

– Его состояние оценили как подходящее, так что центр занятости наверняка подберет ему соответствующее занятие. Я могу записать его на собеседование. Заодно и форму там заполните.

Дурь какая. Девица вообще ничего не понимает. Но если Терри увидят вживую, может, хоть поймут, о чем я.

– Хорошо, – отвечаю я.

– Договорились. О, вам повезло. Один из кандидатов отменил заявку, и я могу записать вашего брата на понедельник на три сорок пять. Вас устраивает?

Если поеду с работы на автобусе, как раз успеем.

– Да.

– Отлично. Я вас записала. Ему нужно будет принести три копии паспорта и прописки. Вся информация есть у нас на сайте. Могу я еще чем-нибудь вам помочь?

– Нет, милая, – вздыхаю я. – Если только вы не умеете лечить уставшие распухшие ноги.

Возвращаюсь в гостиную. Похоже, на экране уже новая серия, Мэттью в другом костюме.

– Ошиблись? – спрашивает Терри.

– Мы знаем, что да. Осталось их убедить. Заполним форму на пересмотр решения, но ждать придется несколько недель. А пока они хотят, чтобы ты пришел в центр занятости на собеседование.

– Когда?

– В понедельник днем.

– Мне же не придется работать? Пока не узнаем результат пересмотра?

– Будем надеяться.

Терри молча кивает. Я замечаю, как он стиснул челюсти. Ненавижу такие моменты, ведь знаю, чем все закончится. Брат вновь пялится в экран. Теперь там Элтон Джон. Поет «Прости – это, похоже, самое тяжелое слово» [4] Sorry Seems to Be the Hardest Word (англ.). Прим. ред. .

Лежу на кровати и смотрю на подаренный отцом светильник в форме пчелы. Он синий, что довольно глупо, ведь синих пчел не бывает, но папа сказал, были только синие и розовые. Маме бы не понравилось, она всегда злится, когда видит голубые вещи для мальчиков и розовые для девочек, потому что все цвета хороши для всех. Много лет назад мальчиков спокойно одевали в розовое, а это все маркетинговые уловки, чтобы выкачать из родителей побольше денег.

Впрочем, папе я ее мнение не пересказывал, ведь он хотел как лучше, а мама говорит, что надо радоваться любому подарку, ведь главное – внимание.

В любом случае какая разница, мама все равно светильник не увидит. Однако каждый раз я невольно представляю ее реакцию.

Моя школьная форма висит на дверце шкафа – отглаженная, на брюках стрелки, чего отродясь не бывало. Оказывается, папа лучше гладит вещи, чем мама, просто молчит об этом.

У меня немного болит живот. Думаю, к утру станет хуже. Вообще не хочу видеть никого из одноклассников, только Лотти, но с ней мы встречались неделю спустя после собрания, а потом я забегал к ней на чай, так что мы, считай, совсем недавно расстались.

Раздаются стук в дверь и голос папы:

– Эй, Финн, это я.

Знаю, что он, в нашем доме теперь, кроме нас двоих, больше никто не живет, но, может, папа тоже иногда, как я, об этом забывает.

Отзываюсь, и он открывает дверь. В его бороде с каждым разом все больше седых волосков. Наверное, из-за всего, что произошло. Отец заходит в комнату и закрывает за собой дверь. Кажется, опасается, что я все еще на него сержусь. Так и есть. Кричать я больше не стану, но злость никуда не делась, просто затаилась где-то глубоко внутри и не выходит.

Только сев, я замечаю, что папа что-то принес.

– Купил тебе, – говорит он, протягивая большой сверток.

Беру и заглядываю внутрь. Там рюкзак. Черный, с синими языками пламени и полосами. Никаких пчел.

– Надеюсь, тебе нравится. Честно говоря, сложно было найти что-то без футбольной тематики.

Киваю в ответ. Хочу поблагодарить, но так стараюсь не расплакаться, что не в силах открыть рот.

– Подойдет для новой школы в сентябре. Я просто подумал, ты захочешь что-то более взрослое.

Не выдерживаю и даю волю слезам. Я так старался не думать, что станет с прежним ранцем. Мама права. Папа никогда не умеет вовремя замолчать. Он гладит меня по плечу:

– Эй, прости. Я не хотел тебя расстраивать.

Будь он чуть внимательнее, заметил бы, что я постоянно расстроен все три последние недели. Что мне не хватает мамы так, будто у меня отняли ногу.