София Лундберг - Вопрос – половинка сердца

Она входит в подъезд, незамеченной проскальзывает мимо дремлющего консьержа и нажимает на кнопку вызова лифта. Но, когда двери открываются, ее вновь охватывают сомнения, и она поворачивается к лифту спиной. Ей хочется остаться снаружи, внутри этой пульсирующей ночи. Дóма, наверное, уже все спят.

Элин открывает почтовый ящик и, достав из него конверты, отправляется в ресторан по соседству, куда частенько заглядывает после позднего окончания рабочего дня. Усевшись за столик, заказывает бокал бордо 1982 года.

Официант качает головой.

– У нас осталась всего пара бутылок, так что мы не по даем в бокалах. Это же эксклюзив. Тот год выдался очень хорошим.

Элин блуждающим взглядом обводит зал:

– Все зависит от того, как на это посмотреть. Но я охотно заплачу вам за целую бутылку, только несите скорее. Я этого заслуживаю. Пусть будет восемьдесят второй.

– Ясно, что вы этого заслуживаете. – Официант закатывает глаза. – Кстати, мы скоро закрываемся.

Элин кивает:

– Не беспокойтесь, я пью быстро.

Она просматривает стопку писем и откладывает их в сторону, не читая, пока один из конвертов не привлекает ее внимания. На почтовом штемпеле значится город Висбю. Шведская марка. Ее имя, аккуратно выведенное синими чернилами.

Открывает конверт и достает из него сложенный лист бумаги. Разворачивает. И замирает. Перед ней самая настоящая карта звездного неба, на которой большими, с завитушками буквами выведено ее имя. В верхней части листа написано:

Сегодня одна из звезд получила имя «Элин».

Она снова и снова перечитывает эту фразу, написанную на языке, от которого уже успела отвыкнуть. Длинный ряд координат указывает точное местонахождение звезды, которую кто-то назвал в ее честь. Звезды, которая отныне носит ее имя… Это может быть только… Господи, неужели это правда… не ужели это он отправил ей это письмо?

Усилием воли Элин заставляет себя унять бешеный поток мыслей в голове, ей не хочется произносить его имя даже в мыслях. Но его лицо она видит совершенно отчетливо – все такое же радостное и улыбающееся.

Сердце тяжело колотится в груди. Элин отбрасывает от себя карту и замирает, в ужасе глядя на нее. После чего срывается с места и пулей вылетает из зала. Очутившись на улице, задирает голову, но вместо черного неба видит над крышами домов только темно-синюю, лишенную всяких очертаний массу. В Нью-Йорке никогда не бывает по-настоящему темно – настолько, чтобы можно было увидеть прихотливую россыпь звезд. Небоскребы Манхэттена достают почти до неба, и, должно быть, с их крыш кажется, что до звезд рукой подать, но отсюда, снизу, с улиц, звезды выглядят такими невообразимо далекими.

Она возвращается в зал. Официант стоит и ждет ее возле столика с бутылкой в руках. Наливает совсем немного на донышко, и она проглатывает, даже не почувствовав вкуса. Нетерпеливым жестом велит наполнить бокал до краев и делает еще два больших глотка. После чего снова берет в руки карту и принимается так и этак вертеть глянцевый лист бумаги. Внизу, в самом углу, на темном фоне, приписка, сделанная золотыми чернилами:

Я увидел твою фотографию в журнале. Ты все такая же. Long time, no see [2] Давно не виделись (англ. ). . До встречи!

Ф.

Внизу – адрес. Элин читает знакомое название местности, и внутри все переворачивается. Не в силах оторвать взгляда, она смотрит на строки, и на глаза наворачиваются слезы. Обводит пальчиком контуры буквы «Ф» и едва слышно произносит его имя:

– Фредрик.

Во рту пересохло. Элин протягивает руку к бокалу с вином и одним махом осушает его. После чего, отбросив всякие приличия, громко зовет официанта:

– Эй, где вы там! Принесите мне большой стакан молока! Я просто умираю от жажды!

Двести миллилитров каждому. И чтоб без всяких ссор!

Маленькие ручки жадно ухватили красно-белый треугольный пакет молока, который Элин только что положила на сосновый стол. Две пары мальчишеских рук с землей под ногтями. Элин попыталась отодвинуть пакет, но куда там! Братья острыми локтями отпихнули ее в сторону и громко заспорили, перекрикивая друг друга:

– Я налью себе первый!

– Ты нальешь себе слишком много!

– Дай мне!

Строгий голос оборвал спорщиков:

– А ну хватит шуметь, надоело уже! Кто старше, тот и нальет себе первым. Неужели так трудно разобраться? Каждому по двести миллилитров. И слушайтесь Элин!

Марианна стояла к ним спиной, склонившись над раковиной, и что-то остервенело терла.

Элин оттолкнула Эрика с Эдвином в сторону. Мальчишки повалились на стоящий в кухне диванчик, вцепившись в пакет мертвой хваткой. На столе появился кувшин из коричневого фарфора, в который надо было перелить молоко, и в кухне воцарилась почти мертвая тишина. Воздух словно загустел, и время остановилось. И вдруг… Дзинь! – и содержимое пакета пролилось на стол, а кухню огласил многоголосый вопль.

Следом – снова тишина, и в этой тишине – три пары вытаращенных детских глаз.

Белая молочная лужа растекалась по столу, капала на пол и белыми ручейками струилась вниз по занозистым ножкам стола.

– Ах вы мелкие, неблагодарные твари! Вон! Вон из моей кухни! – вспорол тишину кухни злобный вопль.

Элин и ее братья пулей выскочили за дверь и опрометью помчались через двор, преследуемые несущимися вслед ругательствами, от которых дрожали стены кухни. Возле сарая они остановились и спрятались за кучей хлама, тесно прижавшись друг к другу.

– Элин, нам что, сегодня больше уже ничего не дадут? – испуганно прошептал младший из братьев.

– Она скоро успокоится, вот увидишь, Эдвин. Не волнуйся. Это я виновата, что кувшин треснул, надо было осторожнее его ставить. – Элин нежно погладила брата по голове.

Какое-то время они втроем сидели в тишине, после чего Элин встала и нерешительным шагом направилась к дому. В окне она увидела согнутую фигуру матери. Та собирала с пола осколки, подцепляя их большим и указательным пальцами. Стопка черепков в руке Марианны росла. Распахнутая настежь дверь кухни противно скрипела на сквозняке. Из водосточного желоба выкатилось несколько капель дождевой влаги и упало в бочку. Кап-кап. Элин внимательно прислушалась к этому звуку. В самом доме было тихо. Собрав осколки, Марианна осталась сидеть на корточках на полу кухни, замерев и свесив голову на грудь. Подошла Бланка, обнюхала пол и принялась лакать молоко. Мать не обратила на собаку никакого внимания.

Элин приготовилась войти. Но тут согнутая фигура распрямилась. От этого движения сердце Элин подпрыгнуло, и она пулей понеслась обратно к братьям. Скорее вперед, через усыпанный мелким гравием двор, а в спину летит очередная порция брани. Задыхаясь от бега, она испуганно присела за кучей хлама. Марианна выскочила на крыльцо и принялась швыряться во все стороны черепками, словно снарядами.