Стейси Стоукс - Вспомни меня

У меня ком в горле.

– Что происходит? – спрашиваю я. Женщина передо мной и ее слишком повседневный вид – это не та Виви, которую я знаю. И с каких это пор Виви употребляет такие слова, как «соня» ?

– Я готовлю завтрак, – говорит она, как будто это все объясняет. – Я помню, что твоя мама иногда готовила для тебя банановый обезьяний хлеб. Я подумала, тебе понравится.

Я лишь озадаченно моргаю ей в ответ. При упоминании мамы у меня перехватывает дыхание, а сердце замирает от пустоты в груди. Дыра, которая заставляет меня задуматься, не является ли жизнь просто чередой уходящих людей, каждый из которых забирает с собой частичку тебя, пока в один прекрасный день от тебя самого ничего не останется и не наступит твой черед оставить дыру от своего ухода в ком-то другом.

– Что-то случилось?

Виви отрывисто смеется и поворачивается к плите.

– Не будь глупой. Разве я не могу просто так сделать для тебя что-нибудь приятное?

Я сжимаю губы и даю повиснуть тишине. Она поворачивается и смотрит на меня, как будто чувствует мой скептицизм.

– Слушай, твой отец неважно себя чувствует, и я подумала, что хороший завтрак может его взбодрить. А тебе, похоже, тоже не мешало бы поспать. Не нужно вести себя так, будто я все время какой-то монстр по отношению к тебе.

А ты и есть.

– Ладно, – говорю я. – Но где все? – Я прижимаю пальцы к вискам. Обезболивающее что-то действует небыстро.

– Ну, поскольку твой отец неважно себя чувствует, я отправила всех домой. Он взял больничный.

– Больничный? Типа на весь день?

Папа не берет больничных. Никогда. В редких случаях, когда он плохо себя чувствует, нам удается лишь уговорить его взять несколько дополнительных часов отдыха. Он никогда не заставляет «обремененных воспоминаниями» посетителей уходить.

Хмурый взгляд контрастирует с неестественной улыбкой Виви.

– Он человек как-никак. Иногда людям нужен выходной, чтобы отдохнуть. Я подумала, что ты тоже могла приболеть, поэтому дала тебе поспать подольше.

Я снова моргаю.

– Почему?

В последний раз, когда я сказала Виви, что плохо себя чувствую, она посоветовала мне принять лекарства и взять себя в руки.

– Что ты имеешь в виду под «почему»? И к чему все эти вопросы? Разве я не могу сделать что-то хорошее для тебя и твоего отца, не подвергнувшись при этом допросу с пристрастием?

Я хочу сказать «нет», но останавливаюсь. Мой желудок урчит. Обезьяний хлеб пахнет изумительно. Я не могу вспомнить, когда ела его в последний раз.

Поэтому я прикусываю язык и сажусь за стол. Но когда я ударяюсь больной ногой о стул, то невольно вздрагиваю.

– С папой все в порядке? Ему нужен врач?

– С ним все будет хорошо, ему просто нужно немного отдохнуть и побыть в тишине. Давай оставим его в покое на сегодня, хорошо?

– Может, мне стоит просто проверить, как он там…

Она смотрит на меня из-под обильно накрашенных ресниц, и на секунду мне кажется, что она вот-вот снова вернется к своему обычному поведению «а-ля босс», но вместо этого она поворачивается обратно к плите.

– Просто дай своему отцу отдохнуть, ладно? Ему это сейчас необходимо.

Тут раздается стук в дверь, и мы обе вскакиваем.

– Наверное, кто-то пришел к отцу. Я скажу им, чтобы приходили завтра. – Я уже поднимаюсь со своего места, но дверь распахивается прежде, чем я успеваю подойти.

– Добрый день, Виви. Как сегодня поживает моя любимая сестра? – гремит голос мэра.

Волоски на руках встают дыбом.

– И Люси. Рад тебя видеть. Как проходит лето?

Он поправляет солнцезащитные очки, как будто я солнце, мешающее смотреть. Есть в этом жесте что-то, отчего кожа покрывается мурашками.

– Отлично, – отвечаю я. У него загорелые, румяные щеки, а на бороде видны следы пыли, как будто он провел утро работая на улице. Хотя мне не разглядеть его глаз за зеркальными линзами авиаторов, мне интуитивно не нравится, как он смотрит в мою сторону. Словно он что-то ищет.

– Чарли упоминал, что этим летом он будет обучать тебя семейному ремеслу. Это должно быть очень интересно. – Он проходит вглубь комнату так, словно он здесь хозяин, даже не удосужившись вытереть свои ботинки из змеиной кожи о дверной коврик. На безымянном пальце правой руки сверкает инкрустированное бриллиантами кольцо.

– И как обстоят дела? Вы уже забираете воспоминания?

Я неловко ерзаю на стуле. Лучше бы люди не лезли в мои дела. Не то чтобы я виню мэра, Ворманы живут в Тамбл-Три почти столько же, сколько и наша семья. Они помогали строить шахты, а прапрадедушка мэра Вормана был первым в длинной череде мэров Ворманов, что, полагаю, сделало мэра Вормана кем-то вроде королевской семьи в Тамбл-Три, если, конечно, такое слово применимо к пыльным захолустным городишкам. Но это, естественно, не дает ему право разгуливать по городу так, как будто он тут хозяин. И уж точно не дает ему право лезть в мои дела. Разве у него нет занятий поважнее?

Мне хочется ответить что-нибудь остроумное или сказать, что это лишь вопрос времени; что, когда я буду управлять этим местом, ему не будет позволено просто так врываться сюда через заднюю дверь дома без приглашения. Но слова так и застряли на языке. Потому что я чувствую, как Виви наблюдает за мной, и она вполне может рассказать ему и кому-нибудь еще, какой грандиозный провал я потерпела вчера на занятии по изъятию воспоминаний.

– Еще нет. – Я не поднимаю на него взгляд, надеясь, что он больше не будет задавать вопросов. Может, он поймет намек и уйдет. – Но мы начали только вчера. Папа плохо себя чувствует. Если вы зашли к нему, то он взял больничный.

По непонятной причине мой голос дрожит, когда я говорю. Я опускаю руки на колени, пытаясь скрыть неожиданную дрожь. Надеюсь, я не заболела тем же, что и отец.

Виви широко улыбается, ставя на стол тарелку с яичницей и ломтиками хлеба, обильно сдобренными корицей, затем на столе появляется сладкий чай, и Виви поворачивается лицом к брату.

– Я скажу Чарли, что ты заходил, когда ему станет лучше, – говорит она, вытирая руки о фартук. Она произносит это как-то неестественно, как будто разыгрывает спектакль.

– Или, может, ты присоединишься к нам за завтраком?

Я округлила глаза. Мэр Ворман с нами за завтраком – это ужасная идея. Вот только мне любопытно взглянуть, снимет ли он солнцезащитные очки во время еды. Мне кажется, я никогда не видела этого человека без них.

Мэр подходит к плите, чтобы проверить готовку Виви, затем он протягивает руку к сковороде с яичницей. Я с отвращением наблюдаю, как он руками берет еду и закидывает в рот. Он издает гортанное «м-м-м», затем хватает кусок обезьяньего хлеба с дымящейся тарелки на столешнице и откусывает. Он поворачивается и смотрит на меня, улыбаясь, пока глотает еду.