Дженис Хэдлоу - Другая сестра Беннет

– Неужели ты такого низкого мнения о нежных чувствах, Шарлотта? Джейн едва знает его – как может быть она уверена в том, что он сделает ее счастливой?

Шарлотта наклонилась и сорвала несколько длинных травинок.

– Иногда я задаюсь вопросом, действительно ли ты усвоила хоть одну из идей из тех книг, что читала с таким энтузиазмом. Насколько я помню, большинство их авторов настаивает на том, что именно дружба составляет основу по-настоящему счастливого брака. Страсть, говорят они нам, очень скоро иссякает и в любом случае является самым ненадежным основанием для семейного счастья.

Говоря, Шарлотта начала сплетать травинки между собой, сосредоточив на этом все свое внимание.

– Ты рассуждаешь как очень разумная девушка, но под этой строгой личиной скрывается истинная романтическая натура. Ты хорошо ее прячешь, но время от времени она проявляется, когда ты не успеваешь ее подавить!

Мэри покраснела.

– Нет, вовсе нет, я просто задалась вопросом, возможно ли счастье в браке, если муж и жена так мало знают друг о друге в самом начале отношений. А если один из них или оба притворяются в чувствах, которых у них еще нет, то это не сулит им ничего хорошего в будущем.

– Вижу, мы никогда не придем к согласию, но уверяю тебя, что счастье в браке зависит исключительно от случая. Изучай Джейн хоть еще целый год характер мистера Бингли, это ничего не изменит. У нее есть такая же возможность стать счастливой с ним, как и с любым другим мужчиной, которого она повстречает. Я от всего сердца желаю ей успеха, но если она не сумеет воспользоваться своим преимуществом… Что ж, ей некого будет винить, кроме самой себя. На ее месте я бы ни за что не упустила такой шанс.

– Скажи мне, Шарлотта, неужели ты действительно так несчастна в сегодняшнем положении?

Шарлотта бросила косичку из травинок на землю и встала со скамьи.

– Я не стану притворяться, будто мои чувства изменились со времени нашего последнего разговора. Пойдем, отыщем миссис Хилл и посмотрим, удастся ли убедить ее налить нам чаю.

Прошла еще неделя, прежде чем Джейн достаточно поправилась, чтобы вернуться домой, и еще несколько дней, прежде чем ей позволили выходить из спальни. Встретив укоризненные взгляды Элизабет, миссис Беннет не выказала ни малейшего раскаяния по поводу случившегося, лишь уверенно заявила, что Джейн когда-нибудь ее поблагодарит. Она была уверена, что мистер Бингли вскоре заявит о себе. Потому никто не удивился, когда однажды утром за завтраком мистер Беннет объявил о своих надеждах по поводу того, что жена приказала приготовить хороший ужин на этот вечер, так как он ожидал прибытия гостя. Миссис Беннет тут же подумала о возможности, и очень волнующей, что гостем их будет мистер Бингли, но муж поспешил поправить ее:

– Мне жаль разочаровывать тебя, дорогая. Это не мистер Бингли, а другой молодой человек, который почтит нас своим присутствием сегодня чуть позже. Я говорю о моем кузене, мистере Коллинзе, который, когда я умру, может выставить всех вас из этого дома, если только того пожелает.

Как мистер Беннет и предполагал, его слова вызвали всеобщее изумление и недоумение. Все заговорили одновременно, засыпая отца вопросами, пока тот не был вынужден поднять руку, требуя тишины. Только тогда, в своем темпе, он раскрыл историю предстоящего прибытия их неожиданного гостя. Оказалось, месяц назад мистер Беннет получил письмо от кузена, предлагавшего себя в качестве их гостя.

– Около двух недель назад я ответил на него, так как думал, что это требует срочного внимания. Хотите послушать, что там написано?

Мистер Беннет надел очки и, картинно взмахнув рукой, извлек письмо из кармана пальто. Оно занимало много страниц, и мистер Беннет читал его с той же медлительностью и напыщенностью, какая отличала язык, на котором то письмо было написано. Начинал мистер Коллинз, выражая сожаление об отдаленности, которая так долго существовала между мистером Беннетом и его отцом. Однако теперь, когда его уважаемого родителя не стало, мистер Коллинз считал своим долгом, если это было в его небольших силах, исцелить боль, причиненную их конфликтом. Недавнее посвящение в сан заставило его еще сильнее возжелать примирения.

– Он отмечает, – произнес мистер Беннет, – что «как священник я считаю своим долгом содействовать благословению мира во всех семьях, находящихся под моим влиянием».

Мистер Беннет продолжил чтение:

– И я думаю, что это будет особенно интересно для вас, моя дорогая: «…на этом основании я льщу себя надеждой, что мои теперешние попытки проявить добрую волю весьма похвальны, а обстоятельства моего бытия наследником Лонгборна будут любезно забыты с вашей стороны и не заставят вас отвергнуть предложенную оливковую ветвь».

Миссис Беннет отшвырнула салфетку, рассыпав хлебные крошки со своей тарелки.

– Я нахожу, что с его стороны писать вам – очень дерзкий и лицемерный поступок.

– Боюсь, вы слишком несправедливы к нему. Он признает свой грех в полной мере, как вы того и желаете. Он утверждает, будто «обеспокоен тем, что может причинить вред вашим любезным дочерям» и в самом деле «умоляет попросить за это прощения». Воистину, он заявляет о своей «готовности сделать все возможное, чтобы загладить свою вину, но об этом позже».

– Что он хочет этим сказать? – спросила миссис Беннет, немного успокоившись. – Я не стану отговаривать его, если он собирается сделать что-то важное для девочек.

– Там много всего… гораздо больше того, что я прочитал, но по этой теме ничего. Он много рассказывает нам о том, как ему посчастливилось обеспечить себе достойную жизнь в Кенте, и о том, что он в долгу перед «щедростью и благодеяниями» своей достойной покровительницы, «достопочтенной леди Кэтрин де Бер, вдовы сэра Льюиса де Бер». К этой даме, сообщает он нам, он всегда будет стремиться «относиться с благодарным уважением».

Мистер Беннет сложил письмо и постучал им по столу.

– Мы можем ожидать этого дружелюбного молодого человека сегодня в четыре часа. Я с нетерпением жду возможности с ним познакомиться.

– По-моему, он просто чудак, – заявила Элизабет. – Не могу разобрать, каков он. Может ли он оказаться разумным человеком, сэр?

– Нет, моя дорогая, не думаю, что может. В его письме присутствует смесь подобострастия и самомнения, что очень ярко о нем говорит. Мне не терпится с ним повстречаться.

Мистер Беннет с чувством неподдельного предвкушения оглядел сидящих за столом, и Мэри ощутила укол сочувствия к несчастному мистеру Коллинзу. Его намерения казались ей благородными, хотя, возможно, и не очень удачно преподнесенными.

– Если смотреть в целом, – предприняла она попытку высказаться, – его письмо не кажется совершенно неправильным. Сама идея оливковой ветви, возможно, не совсем нова, но я полагаю, что она хорошо выражена.