Мазо де ля Рош - Новые времена

Как раз тогда она увидела на реке плоскодонку Уилмота – весла мягко входили в бесшумную воду. В лодке были Тайт и девушка-мулатка Аннабелль. Она сидела в кормовой части, откинувшись назад и ведя рукой по воде. «Как праздная дама», – подумала Аделина.

– Я вижу вас обоих! – крикнула она. – И предупреждаю тебя, Тайт Шерроу, будь осторожнее, что бы ты там ни задумал.

Тайт поднял весла, и с них в реку стали стекать прозрачные капли воды.

– Я всего лишь катаю Аннабелль, – мягко отозвался он. – Она никогда не каталась на лодке.

– Белль, а хозяйка знает, что ты здесь? – спросила Аделина.

Девушка рассмеялась:

– Я ей все доложу, мисс Уайток. И не думайте переживать. Все доложу.

Аделина вдруг почувствовала, как влага с земли уже дошла до пальцев ног. Туфли насквозь промокли, но она не обращала внимания. С любопытством следила глазами за лодкой, которая таинственным образом плыла между окутанными дымкой зелеными берегами вверх по реке. Полукровка и мулатка. Что между ними? Надо предупредить Люси Синклер и Джеймса Уилмота, что Аннабелль грозит опасность. Но как дерзко девушка отвечала – и смеялась во весь рот! Вот уж развязная девчонка!

Аделина и сама смеялась, пока шла по тропинке к дому Уилмота. Еще издали она увидела, что он сидит за столом и что-то пишет. Углубился в свое занятие и был совершенно спокоен. Услышав ее смех, он поднял голову. От ее вида и звонкого смеха его сердце забилось чаще.

– Доброе вам утро, – сказала она.

– Миссис Уайток, – воскликнул он, вскочив на ноги.

– Разве я не Аделина… Джеймс?

– Стараюсь вас так не называть, даже в мыслях.

– А я вот нисколько не чувствую своей вины, думая о вас как о Джеймсе или называя вас по имени.

– Это другое дело.

– Почему другое?

– Я никому не принадлежу.

Она задумалась.

– Я отказываюсь принадлежать кому-либо настолько полно, чтобы не обращаться по имени к другу – тем более если оно у него такое импозантное и мелодичное: Джеймс. – Она вошла в комнату. – Дорогой Джеймс, простите, что прервала ваши занятия. Что у вас за тетрадь?

– У меня привычка, – пояснил он, – переписывать в тетрадь отрывки прочитанного – те, что произвели на меня особенно сильное впечатление.

– Как интересно! – воскликнула она. – Можно посмотреть? – Она склонилась над страницей.

Уилмот изо всех сил старался не смотреть на ее молочно-белую шею. Однако любому мужчине при виде ее трудно было бы удержаться от желания коснуться этой белизны.

– Описанная часть жизни человека, мы не устанем повторять, относится к неописанной, бессознательной части в малой непознанной степени. Ему и самому она неизвестна, а тем более – другим.

– Томас Карлейль, – сказал Уилмот.

Аделина посмотрела на него восхищенным взглядом.

– Какой вы умный! – выдохнула она.

– Вы согласны с Карлейлем? – поинтересовался Уилмот.

– Я ничего не поняла. Где мне? – скромно сказала она. – Но если вы, Джеймс, согласны, то и я согласна.

– Вот это новость, – с иронией усмехнулся он.

Сложив руки на груди, она произнесла с заговорщическим видом:

– Дело близится к развязке, Джеймс. Наши планы увенчаются грандиозным успехом.

Уилмот прикрыл дверь в кухню.

– Не переживайте насчет Тайта, – рассмеялась она. – Он плывет по реке вместе с Аннабелль.

– Эта девушка, – сказал Уилмот, – оказывает благотворное влияние на Тайта. Раньше он был своего рода скептиком с этой его поверхностной манерой. Зато теперь изучает Священное Писание. Когда они вместе, то, по его словам, говорят исключительно о религии. Короче, мне кажется, у него происходит переоценка ценностей.

– Дорогой мой Джеймс, – сказала Аделина. – Какой же вы легковерный.

– Легковерный? – Он был в замешательстве.

– Я хотела сказать: хорошо, что есть я, которая вас защитит. – Она прошлась по комнате, назревающие планы так и рвались наружу. Она вся горела нетерпением, что Синклеры ее во все посвятили.

– Что касается защиты, – сказал Уилмот, – думаю, вы сама нуждаетесь в ней.

– Ах, я вошла во вкус, – весело призналась она. – Когда я взбудоражена, как сейчас, у меня все получается. Джеймс, а вы никогда не отдаетесь чувствам?

– Боюсь, что отдаюсь.

– Ой, хотелось бы на это посмотреть.

– Аделина, – сказал он почти резко, – не искушайте меня.

Он подошел к открытой двери и выглянул на тихую и туманную улицу. От дороги по тропинке шли двое мужчин. Высокие и угловатые, они решительно подошли к дому и вдруг спросили:

– Где мы находимся, мистер? Мы сбились с пути.

Уилмот указал им дорогу в соседнее поселение, но они мешкали, будто что-то высматривая.

– Опять ваши друзья с Юга, – обратился Уилмот к Аделине.

– Только не эти. Судя по акценту – янки. Явились шпионить. Надо предупредить мистера Синклера. Дайте-ка я сама с ними поговорю. – Но когда она вышла, тех двоих уже не было. Лес, пустынная дорога – они будто испарились. Уилмот невольно встревожился и немного проводил Аделину. Неро был чем-то занят на берегу и тех двоих просто не заметил.

– Тоже мне, сторожевой пес! – с презрением заметила Аделина.

Это была старая плоскодонка, которая пропускала воду, но сидящей в хвосте Аннабелль нравилось медленно скользить вверх по реке с Титусом Шерроу на веслах и вести по воде кофейного цвета рукой с розовой ладонью. Ржавые уключины скрежетали при каждом движении весел, что не нарушало, а только подчеркивало окутанную дымкой тишину. Для Аннабелль Тайт был загадочным, почти сверхъестественным существом. Он говорил, что его индейские предки были хозяевами этой огромной страны, пока французы не явились и не завоевали их. Но в нем текла и кровь завоевателей. Он был свободен как ветер, в то время как она была рабыней, как и вся ее родня, и всех их насильно вывезли из Африки.

Раньше ее устраивало быть рабыней. Она находила счастье в безопасности. Мечтала о том дне, когда Синклеры вернутся на Юг вместе с Синди, Джерри и ею, Аннабелль. Воображение рисовало ей плантацию в прежнем виде – разоренной она представить ее себе не могла. Она знала, что Джерри тоже хотел вернуть прошлую жизнь и, как придет время, жениться на ней. Но все эти безмятежные мысли о будущем разбивались о зародившуюся у нее любовь к Тайту.

Синди предупреждала ее:

– Будь осторожна, береги себя, Белль. Не доверяю я этому индейцу. Глаз у него плутовской, а улыбка дрянная. И губы тонкие-тонкие. Такой скорее укусит, чем поцелует.

Синди же не видела милого изгиба его губ, когда он, подняв весла, разглядывал красивое лицо Аннабелль, ее соблазнительные изгибы. Но мысли Белль были лишь о возвышенном.

– Тайт, любишь ли ты Бога? – спросила она.

– Конечно люблю, – отозвался он, – но не так сильно, как тебя.