Юнас Хассен Кемири - Отцовский договор

– Пора начинать шоу, – шептал папа сыну, а тот улыбался, потому что был так благодарен, что любимый папочка взял его с собой.

Нужно было действовать стремительно, чтобы не уступить свое место торговцу заводными собачками, которые с громким тявканьем делают сальто назад, или продавцу игрушечных человечков, которые переворачиваясь сползают вниз по стеклу, или парню, переодетому индусом, который торгует свистульками, их нужно класть под язык и дуть особым (очень мудреным) способом, тогда получается звук, похожий на птичий щебет. Единственным обладателем лицензии, которому не приходилось сбегать со своего места при виде полиции, был торговец сосисками, но он с ними не конкурировал, он даже свистел, чтобы предупредить торговцев, когда подъезжал автобус с полицейским нарядом, и тогда каждый из них кидался к разложенному на простынке барахлу, сгребал ее, превращая в мешок, и устремлялся ко входу в «Оленс». У кого товар был разложен на коробке из-под бананов, те быстренько отпинывали коробку куда подальше, застегивали сумку и уходили, насвистывая, в сторону Хёторгет. Продавец сосисок оставался стоять на месте, он подзывал к себе полицейских и спрашивал, не хотят ли они взглянуть на его лицензию, при том что все прекрасно знали, что он имеет полное право тут находиться. Вот тут и стояли папа с сыном по выходным, торговали всякой всячиной: часами, которые сами импортировали из-за границы, духами, которые назывались почти так же, что и те, что были выставлены по соседству в «Оленсе», кислотного цвета наклейками с вращающимися глазками, которые папа прикупил у Туннеля Вздохов. Когда приближалась школьная пора, они выставляли пеналы и ароматизированные стирательные резинки, к Пасхе в ход шли крошечные заводные цыплята нежных пастельных оттенков, и, хотя сам сын ни разу и словом не обмолвился, папа знал, что в свои двенадцать лет он получил от отца бесценный урок. Он усвоил, что ничто в жизни не дается даром, он овладел благородным ремеслом впаривать людям то, что им не нужно, научился уступать любителям поторговаться, натренировался меньше чем за две секунды отталкивать от себя коробку и защелкивать дипломат и выучил, что правила есть правила, но на некоторые правила можно закрыть глаза, и, не будь у него этого понимания, сын боялся бы мира не меньше, чем папина жена.

Но в этом году сын по какой-то причине не захотел встречаться в центре. Сын живет в южной части города и желает, чтобы папа сел на метро и проделал весь путь до какого-то там парка развлечений. Парка развлечений? Папа слишком устал и слишком болен, чтобы ходить во всякие парки развлечений. Он почти ослеп. Едва на ногах держится. А вход там наверняка платный. Но чего не сделаешь ради собственных детей? Дедушка собирается с последними силами, чтобы добраться до метро. Он делает пересадку на Лильехольмене и едет на юг в сторону Норсборга.

Шведское метро совсем не такое, как раньше. Раньше там повсюду встречались одни голубоглазые шведы.

Разве что какой-нибудь случайно затесавшийся грек ходил по вагонам и торговал революционными открытками или африканец предлагал кассеты с музыкой в стиле регги. Теперь метро выглядит как зоопарк, в который набрали людей со всего света. Пока поезд едет через Эрнсберг, он слышит, как рядом две тетки болтают на испанском, четверо подростков переговариваются на русском, двое парней беседуют на дари, а семейка туристов общается на датском. На станции Сетра в вагон входит нищий. Он в трениках, а на ногах ботинки, залепленные скотчем. На всех незанятых местах он раскладывает ламинированные карточки. Дедушка косится на фотографию на карточке. Ватага детей в разноцветной одежке сгрудилась перед домиком. Дверь домика выпилена из куска ДСП. Дети все босые. Они улыбаются в камеру. Слишком он молод, чтобы иметь столько детей. А женщина с младенцем на руках слишком красива, чтобы быть его женой. Нищий собирает карточки и обходит вагон с бумажным стаканчиком в руке. Дедушка смотрит в окно. Его на эту уловку не поймаешь. Он знает, что такие попрошайки входят в организованную преступную лигу. У себя там, в своих странах, они разъезжают на роскошных машинах. Дедушка слишком долго и упорно трудился, чтобы раздавать деньги направо и налево. Да и денег-то у него почти нет. А те, что есть, нужно приберечь на черный день.

Дедушка поднимается по эскалатору и выходит на площадь. Все, как раньше, да не так. Торговый центр отремонтировали. На площади торгуют какой-то пахлавой класса люкс. В две фруктовые палатки выстроилось по очереди одинаковой длины. Дедушка спрашивает, как пройти в парк развлечений. Никто не знает. В конце концов он звонит сыну, но так как денег на телефоне нет, ему приходится сначала зайти в киоск Pressbyrå и купить телефонную карточку с минутами, а потом еще и попросить продавца помочь ему активировать ее. Буковки и шифр слишком мелкие для его зрения.

– Ну и раритет, – в осклицает парень, когда дедушка вручает ему телефон.

– Я его от сына унаследовал, – отвечает дедушка.

Парень на кассе пытается разобраться, как отправить СМС с «Нокиа» десятилетней давности.

– У меня двое детей, – говорит дедушка. – Сын и дочь. Дочь многого добилась. Она у меня пиарщица. Живет в Васастане [23] Один из центральных районов Стокгольма. . Все хочет мне новый телефон всучить, такой, с интернетом и программкой с погодой. Но я ей говорю, что мне и этого вполне хватает.

Парень на кассе кивает в ответ. Он теперь знает, как отправить сообщение. Он вбивает код, чтобы пополнить счет телефона.

– А сын у меня консультант по налогообложению, – продолжает дедушка.

Продавец снова кивает.

– Мы с ним отлично ладим.

– Повезло вам, – о ткликается продавец. – Д алеко не всем так везет. Ну вот, теперь должен работать. Удачи!

Дедушка выходит на площадь. Он набирает номер сына. Но кнопки такие крошечные, да еще солнце зашло за тучу, а экран глючит, так что ему приходится жать на них вслепую. В первый раз он набирает несуществующий номер. Потом делает вторую попытку. Сын откликается после третьего гудка. Он объясняет дедушке, как найти дорогу. Дедушка следует его инструкциям.

Уже с эскалатора он слышит взрывы хохота и криков. И зачем он на это согласился? Войдя в зал, он первым делом видит, как мальчик постарше сломя голову бежит от горки и тащит по-солдатски, на вытянутых руках, младшую сестренку, та рыдает во весь голос, через несколько шагов ее душераздирающие вопли тонут в спасительной какофонии прочих звуков. Не найти ему здесь сына. Но потом он вдруг видит его. Их взгляды встречаются. Они улыбаются друг другу.

Сын удивительно похож на мать. Такой же худющий, щеки такие же гладкие. Так же одет во все черное, и нос у него такой же тонкий, как у матери. Папа с сыном обнимаются. За полгода сын постарел на десять лет. Бледный как цемент, а мешки под глазами, которые у него имелись и раньше, теперь превратились в два здоровенных черных тюка. Но папа ничего не говорит. Он не хочет обидеть сына. Если он что и скажет, то ограничится шутливо-ласковым замечанием насчет его цветущего и отдохнувшего вида.