Альберт Санчес Пиньоль - Фунгус

Нет! Раненый сказал себе, что на то он и Касиан, прямой потомок славного рода, восходящего к Филоме, самому отважному рыцарю при дворе императора франков, Людовика Третьего Слепого, чтобы ни за что не сдаваться. Ему было судьбой предначертано найти источник Власти.

Проклятый Хик-Хик, этот филь де кана! Так на здешнем наречии звучало выражение «сукин сын». Ненависть может способствовать жизни: если Касиану была необходима еще одна причина, чтобы бороться за существование, она у него появилась. Он мечтал отомстить негодяю. В душе Касиан был торговцем, а хороший торговец знает, что отмщение – не более, чем вид долга, который оплачивается не товарами, а удовлетворением. И свой долг Касиан собирался получить с лихвой.

Но для начала придется спастись самому, а это задача не из легких. Он был наполовину погребен под плотным слоем холодного снега в глубине неизвестного оврага. Простреленное бедро не позволяло двигать ногами. Стоило бедняге сделать попытку пошевелиться, как резкая боль пронизывала его тело. О голове лучше было и не думать: пуля снесла часть лысины, словно крышку с кофейника. Правда, не все было так плохо: видимо, повредился только череп, а не мозги, иначе он бы не рассуждал столь здраво.

Касиан обладал недюжинной силой, однако вырваться из снежного плена оказалось адски трудно. Ему пришлось здорово поработать коленями и особенно локтями, чтобы освободиться из заточения. Свобода далась бедняге ценой ужасающей одышки и овладевшей всем его существом чудовищной усталости. От потери крови он слишком ослабел для того, чтобы прокладывать путь в долину, к цивилизации, к жизни. Когда, лежа на снежном ковре, Касиан понял это, слезы ярости покатились по его щекам. Снег лежал метровым слоем, а рана в бедре и общая слабость не позволяли двигаться вперед. В теле осталось слишком мало крови, и продвигаться сквозь плотные снежные дюны, отделявшие его от Вельи, он не сможет.

Оставался один выход. Раз основной путь перекрыт, следовало спланировать новый маршрут. И такой маршрут существовал, но граничил с самоубийством.

Когда-то один пурпур рассказал ему историю пастуха, который попал в подобное положение. Несчастный оказался в горах в полном одиночестве, к тому же был ранен: у него оказались раздроблены оба колена. И тогда пастух решил скатиться по склону, превратив свое тело в подобие бочонка. Он прижал руки к груди и, вращаясь, двинулся вниз. Правда, это случилось летом, когда в горах нет тайных ловушек. Но сейчас наступила зима, кругом лежали сугробы, и под обманчивым белым покровом скрывались страшные ямы – расселины. Эти глубочайшие колодцы с хищными воронками, спрятанными под снегом, вели прямиком в пасть сатаны. Стоило упасть в расселину, и он бы пропал навсегда.

Но лучше не думать об этом. Касиан оттолкнулся и покатился вниз. Докатываясь до небольших ровных площадок, он разгребал снег, откапывал камни и бросал перед собой. Иногда снаряды-разведчики исчезали в нескольких метрах от него, поглощенные снегом. Благодаря этой простой уловке ему удавалось найти безопасный маршрут.

Но очень скоро Касиан выбился из сил; поиск камней отнимал последние силы, а он и так был на грани изнеможения, руки плохо слушались. Раны болели, ему было холодно, очень холодно. Мороз и усталость угробят его быстрее, чем расселины.

Придя к такому заключению, Касиан положился на судьбу и, не раздумывая, покатился вниз. Если встречался ровный участок, он поднимался на ноги и, хромая, ковылял к следующему склону, бормоча под нос: «Я – Касиан, потомок Филоме, и когда-нибудь я узнаю, где скрывается Власть». Он катился и катился, понимая, что любая минута может стать последней. И под конец его так умотало, что казалось, весь мир вертится вокруг него.

Наконец он очутился на пологом склоне. Этот участок был последним: с безграничным ужасом Касиан понял, что тело перестало вращаться и падает прямо вниз. Он завопил от ужаса. Расселина! Она поглотит его, и никто и никогда об этом не узнает. Это конец!

Но нет. Это был не конец. Он приземлился в неглубокую выемку возле самой дороги, которая пересекала долину. Еще один день, и дорогу завалит снег, но сейчас путь был открыт. Касиан улегся на обочине и стал ждать, приложив снег к ране на голове, чтобы прекратить кровотечение. Больше несчастный ничего сделать не мог, отныне все решала Судьба. Если кто-нибудь проедет мимо, он будет спасен, если же нет – сдохнет, как собака.

Судьба оказалась к нему благосклонна. Очень скоро Касиан услышал топот копыт и скрип телеги.

Существует закон, из которого нет исключений: именно те субъекты, которые с презрением относятся к христианскому милосердию, пользуются его дарами больше других. Если бы Касиан нашел на обочине раненого, то, скорее всего, спокойно проехал бы мимо. Но сейчас этим раненым был он сам, а потому, увидев приближавшуюся телегу, вытянул руку вверх и взмолился о помощи:

– Спасите! Помогите!

Его отвезли в единственный на всю долину городок, в Велью. Там местный врач сделал все, что было в его силах, чтобы спасти ему жизнь. Поскольку никаких больниц рядом не было, его поместили в частный дом, как это было принято в ту пору в горах. Пока больной выздоравливал, ему приходилось самому оплачивать свое содержание, но это не заботило Касиана. У него имелись денежные заначки по обе стороны границы.

Его поместили на окраине городка в осталь охотника, и его жена ухаживала за раненым лучше любой монашки или медсестры. Дважды в день она заходила в комнату, присаживалась на край кровати, кормила Касиана супом с яйцом и душистым тимьяном, а потом поила винкаудом. Иногда снимала с гноящихся ран повязки и очищала их губкой, смоченной в розмариновом масле. Но никто не знал, сколько времени будет заживать рана на бедре и когда найдется хороший врач, который сумеет заделать дыру в черепе.

Однажды охотник вернулся домой в необычайно приподнятом настроении. Нет, он не добыл особо ценную дичь, зато купил новое режье, которое с гордостью показал Касиану. Ему было чем гордиться – в руках он держал великолепную двустволку; длинные серебряные стволы кто-то начистил до блеска. Когда стрелок целится в небо из такого великолепного ружья, ему кажется, что он сейчас попадет в солнце. Касиан предложил охотнику сумму, втрое превышающую ту, которую тот заплатил.

Хик-Хик, этот мерзавец Хик-Хик. Когда раненый думал о нем, в голову приходило самое страшное ругательство этих гор: филь де кана . Он прикончит негодяя, засунет ему как можно глубже в рот оба серебряных дула и перед тем, как нажать на курок, скажет: «Я – Касиан, потомок Филоме, и когда-нибудь узнаю, где скрывается Власть». А потом от головы мерзавца останется мокрое место.