Юкка Бем - Плюшевая девочка

Я рассказывала уже, как получила сообщение от мужчины, который представился фотографом? Видимо, нет.

Он увидел мои фотографии и был восхищен. Он написал, что видит во мне модель и хотел бы проверить, как я справляюсь перед камерой.

Ага…

Я изучила его профиль в несколько заходов. Светлые волосы. Сбоку короткие, сзади хвостик. Подбородок и щеки обрамляет художественно небрежная, но все же ухоженная щетина.

Он действительно выглядел тем, кем себя объявил. Чуваком, который работает в области моды. Двадцать восемь лет. Зовут Тони. Просто Тони. Ничего больше я о нем не знала. По его мнению, я бы могла работать моделью, если бы только захотела.

Это никогда не было моей мечтой, но дайте-ка подумать…

Я ответила Тони, что не верю, что из меня может выйти модель. Он искренне стал убеждать меня, что я не должна так думать.

Он был из этой сферы и, конечно, соображал где, когда и какое лицо требуется.

Мои лицевые кости были красивыми. Он так написал. Особенными.

Раньше я об этом не думала. Особенно о том, что мое лицо содержит кости или что кости могут быть особенными по чьему-то мнению. По-хорошему особенными.

Тони спросил, какой у меня рост. Когда я написала, что 166 см, он ответил, что это окей.

«Окей» звучало как разочарование.

Надо было встать на цыпочки и сказать, что 172.

Прошло пару дней, от Тони ничего не было слышно, но затем он написал и предложил поснимать меня в студии в Хельсинки. Конечно, он заплатит. Цена будет зависеть от того, как получатся фотографии и будет ли на них спрос, но можно якобы заработать очень хорошо.

Ну, в принципе, как обычно, разъяснил он.

Я не знала. На самом деле не знала, способна ли я. В принципе и на практике.

И все-таки я знала: я этого хочу. Хочу быть моделью. Моделью и дизайнером интерьеров.

Может, я могла бы быть еще писательницей. Могла бы написать мировой бестселлер и летала бы в Париж и Нью-Йорк, и в другие большие города рекламировать его. А когда по книге сняли бы кино, ходила бы на премьере по красной дорожке вместе с режиссером и актерами. С Брэдом Питтом, Дженнифер Лоуренс и другими, которые бы там снялись.

Я похлопала себя по щекам, чтобы вернуться с небес на землю.

Тони был настойчив. Он прислал мне варианты дней и времени, когда в его студии было свободно. Ответила, что не успеваю или что у меня дела, но он всегда назначал новый день.

«Подумай хорошенько», – писал он. – «Соглашайся, – добавлял он».

Кажется, тогда я и поддалась. Я стояла в прихожей перед большим зеркалом и рассматривала свое бледное и узкое лицо, освещенное желтоватым светом потолочной лампы. На нем еще остались следы детской округлости. Оно смотрело на меня в ответ и ждало одобрения.

Я видела главным образом неровности, грязь и синие сосуды под кожей. Маленькие пятнышки от прыщей, которые настырно вылезали на щеках, хотя я мыла кожу специальным средством по утрам и вечерам.

Я сняла рубашку и штаны и бросила их на пол. Мои руки выглядели как два сырых багета. Тонкие и светлые палочки без формы и мышц.

Колени почти сходились вместе, а ступни казались слишком большими, впрочем, как и голени.

Сто шестьдесят шесть сантиметров.

Сорок девять килограмм.

Некоторые ребра выступили острыми дугами, когда я втянула живот. Родинки там и сям. Как будто какая-нибудь ветрянка. На плечах красные полоски от лифчика.

Две маленьких заостренных собачьих мордочки смотрели на меня. Они прикрепились к моему телу как-то вдруг и без предупреждения, хотя, ясное дело, я могла бы ожидать их появления.

Ждать и бояться. Я придавливала их тесным спортивным топом, потому что хотела спрятать их.

У одной девочки из нашего класса были довольно большие сиськи уже в пятом классе, но с другой стороны, такие же были и у парочки толстых мальчиков.

Нужно сказать, что на собственном теле они выглядели как-то неуместно. Кожа на них была светлее, чем на всем остальном теле. Светлая, тонкая и тугая. Я удивлялась, почему их так много обсуждают и почему мир, похоже, крутится вокруг них. Как будто нет ничего более захватывающего, чем истории про то, мелькнул ли у какой-нибудь звезды во время выступления сосок, или надето ли на ком-нибудь прозрачное платье, или такое платье, где сбоку можно рассмотреть грудь.

Я стояла в трусиках и смотрела на себя, как будто со стороны. Дома больше никого не было. Мама была у подруги, а папа на каком-то собрании. Про Йоону не знаю. Он не говорил мне, куда ходит. И другим тоже.

Он приходил и уходил, ворча при виде меня. Чаще всего его шаги устремлялись к холодильнику. Он открывал дверцу и закрывал, снова открывал, как будто такой маятник мог что-нибудь добавить на полки.

Если папа спрашивал у Йооны как дела, он отвечал, что школьное собрание было вчера в 21.00 и очень жаль, что ни одного из родителей на нем не было.

Я была предоставлена сама себе и могла с изумлением рассматривать человека в зеркале. Свое тело. Мне его выдали, и с ним мне нужно жить. В нем было что-то, что интересовало многих. Когда я его выгуливала или выводила в торговый центр, мужчины оборачивались вслед. Некоторые пытались сделать это тайно, а некоторые даже не скрывали, что пялятся. Хотя шли с подругой или семьей.

Иногда я думаю, что тело – это не часть меня. Что я им просто управляю. Выгуливаю его, как собаку.

Когда моему телу впервые подмигнули в качестве знака внимания, я подумала, что оно предназначено кому-то другому, но рядом никого не оказалось. Мне тогда было двенадцать лет.

Я была такого же роста, но еще худее.

Лила сказала, что подмигнуть могут случайно. Она-то знает. Ей все время подмигивают. По крайней мере, он так утверждает. Я говорю сейчас не только о мальчиках, но и о взрослых мужчинах. Разницы особой нет.

Пялясь на меня, они хотят запечатлеть мое тело в памяти. Так объяснила Лила.

Они фотографируют его глазами. Они так долго на него смотрят, чтобы запомнить детали лица и тела, и мысленно представляют, что у меня спрятано под одеждой. Они как рентгеном меня просвечивают. И сохраняют картинку в памяти.

Это все мне Лила рассказала. Она считала, что в глазах мужчин были камеры, которыми они снимали понравившиеся объекты.

Я взяла телефон. Сняла себя в зеркале. Вспышка скрыла лицо, что было к лучшему, потому что никому не нужно было его видеть.

Фотография сохранилась на телефоне, но я нигде ее не разместила. Не тогда. Не сразу.

Лила пришла в гости. У нее не было привычки спрашивать разрешения, она просто приходила. Это было в ее стиле.

У Лилы мы бывали редко. Если я провожала ее домой, то мы болтали под лестницей на лестничной площадке. Судя по почтовым ящикам, в доме жило много русских.