Карл Уве Кнаусгор - Моя борьба. Книга четвертая. Юность

Я подошел к окну и скрестил на груди руки. Откуда-то издалека до меня доносился голос Нильса Эрика – он вел у четвероклашек английский. Я вспомнил Стиана, его наглую улыбку, адресованные ему взгляды одноклассниц. Они восхищаются им, это я понял. Может, они даже мечтают о нем?

Да, наверняка.

От этой мысли меня кольнуло. Он же просто мелкий говнюк.

Я подошел к учительскому столу и посмотрел на Хеге: они с классом расположились в небольшом закутке, занятом под библиотеку, ученики расселись вокруг Хеге на подушках, а она что-то читала им вслух.

Поймав мой взгляд, она посмотрела на меня и улыбнулась. Я улыбнулся в ответ, сел за стол и заглянул в учебник, раздумывая, чем занять их на следующем уроке.

Когда я поднял голову, то встретился взглядом с Андреа. Кровь прилила у нее к щекам. Я улыбнулся. Она подняла руку и уставилась в столешницу. Я встал и подошел к ней.

– Помочь? – спросил я.

– Вот этот пример, – она ткнула пальцем в тетрадь, – я его неправильно решила?

Я склонился над тетрадью. Андреа сидела неподвижно, наблюдая, как мой палец ползет вниз по странице. Пахло чем-то яблочным. Я решил, что это, наверное, ее шампунь, и почувствовал, как грудь чуть сдавило. Ее дыхание, упавшие на лицо волосы, глаза из-под челки. И все это так близко.

– Да не-ет, – протянул я, – тут, похоже, все верно, да?

– Правда? – она посмотрела на меня, и когда наши взгляды встретились, я выпрямился.

– Да, – сказал я, – давай, работай дальше!

Когда я после урока пришел в учительскую, там никого не было. И лишь усевшись, я заметил на кухне Туриль. Она намазывала бутерброд.

– У тебя «окно» было? – спросил я.

Она кивнула и, откусив бутерброд, выставила указательный палец, пока дожевывала.

– Да, – сказала она, – но я тут не прохлаждалась, а готовилась к следующим урокам.

– Ясненько. – Я взял со стола газету.

Листая газету, я краем глаза наблюдал за Туриль – как та подносит ко рту руку с бутербродом и расхаживает по кухоньке. Она наклонилась открыть холодильник. Я поднял голову. На Туриль были черные брюки в обтяжку. Я смотрел на обтянутые тканью икры и бедра, широкие, но не слишком, как раз наоборот, очень женственные в своих изгибах и полноте.

Член у меня налился кровью, и я, не сводя глаз с Туриль, закинул ногу на ногу. Как изумительно было бы переспать с ней, трогать ее ноги, ее бедра. О господи. Ох. Касаться ее груди! О, ее гладкая кожа! О, ее бедра, такие гладкие изнутри!

Я сглотнул и посмотрел в потолок. Нет, такого не случится. Даже если бы я, вопреки всему, оказался бы в постели с ней или кем-то вроде нее, у меня ничего не вышло бы. Это я знал. Она достала из холодильника пакет молока и выпрямилась. Открыла молоко и, наливая его в стакан, быстро взглянула на меня, а когда наши взгляды встретились, улыбнулась.

От нее ничто не укрылось.

Я покраснел и улыбнулся в ответ, силясь думать о чем-то таком, что отвлекло бы меня от увиденного и нарисованного воображением.

Туриль запрокинула голову и залпом выпила молоко, а после вытерла тыльной стороной ладони белые молочные «усы» и опять посмотрела на меня.

– Хочешь кофе, Карл Уве? Похоже, кофе тебе сейчас жизненно необходим!

В каком это смысле? У меня что, такой вид, будто мне кофе хочется?

– Нет, спасибо, – отказался я.

Но отказ привлекает лишнее внимание!

– Хотя, пожалуй, спасибо, – поспешно исправился я. – Кофе выпью.

– Молока?

Я покачал головой. Она налила две чашки кофе, подошла к дивану и, передав мне одну чашку, уселась рядом и вздохнула.

– Чего вздыхаешь? – спросил я.

– А я разве вздохнула? – удивилась она. – Да просто поздно уже, а я не выспалась.

Я подул на черную непроницаемую жидкость с маленькими светло-коричневыми пузырьками по краям и немного отхлебнул.

– Я не очень шумлю? – спросил я. – В смысле, музыка не мешает? Или еще что-нибудь?

Она покачала головой.

– Я слышу, что ты дома, – сказала она, – но мне не мешает.

– Точно?

– Ну конечно!

– Потому что, если будет шумно, вы скажите.

– А ты нас слышишь?

– Почти нет. Только шаги.

– Это потому, что Георг сейчас в рейс ушел, – сказала она, – а когда я одна, то меня почти не слышно.

– А его долго не будет?

– Нет, в субботу возвращаются.

Она улыбнулась. Ее губы, думал я, такие мягкие, красные и живые, а за ними зубы, белые и твердые.

– Ясно. – Я повернул голову, потому что дверь с противоположной стороны открылась, и в учительскую вошли Тур Эйнар, а за ним Хеге и Нильс Эрик.

– Стройными рядами, – прокомментировал я.

– Да, мы соблюдаем расписание, – ответил Нильс Эрик, – и знаем, насколько важна каждая минута для будущего наших учеников. Поэтому мы не можем – повторяю, не можем заканчивать уроки за три минуты до звонка. Поступить так означало бы проявить крайнюю безответственность. Да, не преувеличу, если назову такой поступок непростительным.

– Да, непросто вам, учителям-предметникам. Тяжелое бремя взвалил ты себе на плечи, – не растерялся я, – и почему же ты классное руководство не взял, как я? Тогда мог бы сам своим временем распоряжаться.

– Моя цель – стать со временем директором, не получая при этом педагогического образования, – заявил Нильс Эрик. – Это непросто, редко кому удается, но именно такую цель я себе и наметил. – Он потер руки и состроил коварную мину: – а сейчас самое время закинуться парой черствых бутербродов с заветренным сыром!

В учительскую вошли Вибеке, Яне и Стуре. Я встал, освобождая место желающим перекусить, взял чашку и подошел к окну.

Небо было серое, но не давило. Возле стены напротив стояли и болтали девочки из моего класса. Ученикам восьмого и девятого разрешалось на перемене оставаться в школе, что они почти всегда и делали, по крайней мере, девочки. Младшеклассники обычно гуляли с другой стороны, возле футбольного поля.

Я пока еще ни разу не дежурил на перемене.

Я обернулся к остальным.

– У кого сегодня дежурство? – спросил я.

– Дай-ка угадаю… У тебя! – привалившись к дверному косяку, Стуре простер вперед руку.

Я подошел к висящему на стене расписанию. Да, дежурство и впрямь оказалось у меня.

– Черт, совершенно из головы вылетело, – пробормотал я. Выскочив в коридор, я схватил куртку и, на ходу натягивая ее, заспешил к выходу.

Из-под навеса от дождя показалась толстенькая приземистая фигурка – это был мальчик по имени Ю. Он устремился ко мне, но я притворился, будто не замечаю его, и перешел на противоположную сторону, где перед единственными воротами гоняла серый тяжелый мячик ватага малолеток.

Они заметили меня и прервались.

– Хотите с нами? – спросили они.

– Запросто, – согласился я, – чуток поиграю.

– Тогда вы против остальных!

– Ладно, – согласился я.