Луиза Фейн - Тайное дитя

За все пять лет своей семейной жизни он так и не нашел времени.

– Тревожусь я за него, вот в чем дело, – говорит Вайолет, и у нее дрожит голос. – А вскоре мне вообще будет никуда не выбраться. Месяца через два рожать. Я езжу каждое воскресенье, после церкви, хотя с трудом наскребаю на поезд.

– Это… Это очень любезно с вашей стороны, Вайолет, – мягким голосом произносит Эдвард.

И наконец он поворачивается к ней. У нее такие же красивые глаза, потрясшие его еще в первую их встречу, но выглядит она сейчас намного старше. Кажется, что груз забот незаметно, по капельке, лишал ее привлекательности, пока не погасил сияние молодости. В уголках глаз появились «гусиные лапки», на лбу пролегли морщины. Губы утратили былую полноту и сочность. Он отворачивается.

Эдвард мысленно ищет, о чем бы еще поговорить. Найти бы нейтральную тему, чтобы их разговор продолжался. Ему хочется оттянуть унизительный финал их встречи. Но мозг отупел от головной боли и недосыпания. Эдвард произносит несколько банальных фраз о погоде и возросшем уличном движении в Лондоне.

Наконец он собирается с духом, кладет на колени портфель и достает плотный коричневый конверт. Наступил момент, ради которого они здесь встречаются.

– Итак, моя дорогая…

Он кладет конверт в ее теплую руку, накрывая ее пальцы своими, липкими от пота. Так легче. Передача наличных. Это невозможно проследить. Ни у кого не возникнет вопросов.

– Вот пособие на этот месяц.

– Премного благодарна, сэр.

Вайолет быстро убирает конверт в сумочку, защелкивает ее и крепко, до белизны костяшек, стискивает ручки.

– Может, добавить к этой сумме? – помешкав, спрашивает он. – Нелишним будет для ваших малышей.

– Нет, капитан… мистер Хэмилтон. Вы и так очень щедры. – Она выпрямляет спину. – Благотворительности нам не надо. Мы справимся. Но все равно спасибо.

Он встает и протягивает Вайолет руку. Несколько секунд она смотрит на него, затем протягивает свою и с его помощью встает со скамейки. В животе Эдварда возникает знакомое бурление, появляющееся всякий раз, когда они встречаются. Его охватывает неудержимое желание повернуться и убежать, чтобы никогда больше не встречаться и не видеть благодарности в ее глазах. Но он встретится с ней снова, поскольку должен. Эта цепь навсегда будет связывать его с постыдным прошлым.

– Мне уже надо быть в другом месте, – помолчав, говорит он. – Всего наилучшего вам и вашей семье. До следующей встречи, – добавляет он, надевая шляпу.

– Да, сэр. До следующей встречи. Благодарю вас от всего сердца! – Вайолет похлопывает по сумочке.

Эдвард быстро уходит.

Эдвард обводит глазами ряд бледных лиц, взирающих на него в душной комнате на четвертом этаже Вестминстерского дворца, где проводятся заседания комитета.

– Говорю вам, здесь представлены все данные. Наука не может лгать. – Он постукивает ладонью по толстой пачке отчетов о своих последних исследованиях в области образования.

Об их результатах он докладывает членам комитета, учрежденного Министерством образования. В школьных классах постоянно возрастает число умственно неполноценных детей, и попытки обучать их порождают проблемы, решить которые и пытается этот комитет.

– У меня есть дополнительные материалы по исследованиям, проведенным в Америке известным ученым Карлом Бригамом. Он наблюдает аналогичное снижение уровня умственных способностей. Что же касается Америки, там, как мне говорили, снижение умственных способностей вызвано иной причиной – главным образом возросшей иммиграцией и интеграцией в американское общество людей из менее развитых рас. Работы Бригама привели к принятию закона по ограничению иммиграции, а также к осуществлению успешной политики стерилизации и изоляции. Это дает гарантию, что дефектные гены не проникнут в наследственность будущих поколений. Если наша великая нация намерена остановить упадок, подобные меры являются жизненно необходимыми. Я бы даже сказал, не упадок, а гибель, учитывая нашу долгосрочную политику. Вряд ли мои слова являются таким уж преувеличением.

В комнате жарко и душно. Ветерок, проникающий с Темзы в открытое окно, слишком слаб. Эдвард с большим удовольствием снял бы пиджак по примеру нескольких слушателей, но на официальной встрече он не позволяет себе таких вольностей. Он пытается на замечать пота, текущего по спине. У него вспотели подмышки и сгибы локтей.

– Прошу прощения, но я не уверен, что все это имеет отношение к обсуждаемым вопросам. – Артур Вуд, председатель комитета, барабанит пальцами по столу. – Профессор Хэмилтон, я думал, мы здесь собрались для обсуждения политики в сфере образования.

Ну почему эти люди не видят, что все взаимосвязано? Что этих проблем у нас не было бы вообще, если бы… Эдвард вздыхает и медленным, размеренным голосом объясняет:

– Боюсь, мистер Вуд, это имеет самое прямое отношение к нашей теме. Если мы будет заниматься только симптомами болезни в нашем обществе – о них я еще буду говорить, – мы не создадим надлежащего лечения. Вы согласны, джентльмены? Нет, мы должны вырвать с корнем саму болезнь. К великому сожалению, уровень рождаемости у тех, кого, за неимением лучшего термина, я называю низшими слоями, значительно превосходит рождаемость у деятельных и высокоразвитых членов общества.

Он делает паузу. Пусть собравшиеся усвоят этот факт.

– Наука неопровержимо доказала, что склонность к алкоголизму, преступности, сексуальным извращениям, слабоумию, насилию, эпилепсии, депрессиям, сексуальным отклонениям и так далее является унаследованными тенденциями, передаваемыми из поколения в поколение через дефектную зародышевую плазму в наших генах. Но самым важным, в том числе и для нашей дискуссии, является следующее. Ознакомившись с этими отчетами, вы увидите, что умственные способности как таковые на сто процентов передаются человеку от его родителей. Каждый без исключения ребенок рождается с определенным умственным потенциалом, который не изменить никаким образованием.

Эдвард смотрит на вялые лица слушателей и откашливается.

– Джентльмены, как только вы изучите представленные отчеты, – он снова постукивает по стопке бумаг, – уверен, вы согласитесь, что на основе всего, что нам известно о передаче умственных способностей по наследству, мы должны полностью пересмотреть нашу систему образования.

– Каким образом? – спрашивает Вуд, прекращая барабанить по столу и откидываясь на спинку стула.

Эдвард улыбается самой снисходительной из его арсенала улыбок:

– Вначале позволю себе сослаться на мою работу «Проверка умственного развития в школах», опубликованную несколько лет назад. Уверен, вы непременно с ней познакомитесь. Говоря вкратце, я ратую за системные изменения в наших школах. Мы должны провести общенациональную проверку всех детей, достигших одиннадцатилетнего возраста, и на основе положений, которые я отстаиваю в упомянутой книге, выделить самых одаренных. Таких детей можно собрать в самые лучшие специализированные школы, где они будут находиться в обществе одаренных сверстников и благотворно развиваться. Те же, кто из-за своего рождения никогда не сможет достичь уровня, необходимого для карьеры ученого или руководителя, будут получать базовое образование с уклоном в практическую сферу. Эти дети не станут высококлассными специалистами. Они пополнят ряды рабочих, которые непременно понадобятся нашей стране, если мы собираемся строить здоровое будущее.