Сьюзен Мэллери - Сезон прогулок босиком

Она снова поцеловала Габби и молча пообещала себе никогда не бросать своего ребенка, что бы там ни было. Слабый свет ночника освещал ей знакомый путь. При всем стремлении подросшей дочки к независимости она все-таки не любила спать в темноте.

В дверях Карли задержалась и взглянула на спящего ребенка, затем на спальню. Она сама шила занавески и вешала полки. Купила дешевую краску, отыскала в местном магазине эконом-класса уцененные товары, например теплое одеяло веселой расцветки, даже не распакованное. На нижней полке шкафа стояла большая банка, Карли бросала в нее остававшуюся мелочь – копила деньги ко дню рождения дочки и на Рождество. Так что им удавалось сводить концы с концами.

Все это изменится, если ее уволят. Она потеряет не только работу, но и жилье.

Некоторое время она стояла в полной темноте и вспоминала время, когда эта комната принадлежала Мишель. В выходные они часто ночевали вместе, обычно именно здесь, потому что так было лучше. Безопаснее. Когда им было столько, сколько сейчас Габби, они плели гирлянды из ромашек и дарили их гостям отеля. Бегали на берег и бросали камешки в Саунд. Мишель бродила по холодной воде, а Карли ждала ее на берегу. Она всегда боялась воды. Она не могла объяснить причину, у нее не было никаких ранних травм. Фобия существовала просто сама по себе. К сожалению, она передалась и дочке.

В лучшие моменты она говорила себе, что у них с дочкой все хорошо – любовь, забота, уютный дом. Их жизнь была размеренной и предсказуемой. Они были счастливы. Чего бы это ни стоило, Карли должна постараться, чтобы так было и дальше.

Комната в мотеле была такой же, как и в тысяче других придорожных заведений. Кровать узкая и жесткая, простыни грубые, ковер в пятнах. Темные занавески не сходились на середине. Свет фар бил в окно и чертил узоры на противоположной стене. В санузле размеренно капала вода из крана.

Мишель подумала, что могла бы найти место и получше, но ее это не слишком волновало. На одну ночь сойдет. К тому же этот мотель стоял близко от автострады, ведущей в город, и в нем ночевали водители грузовых автомобилей. Здесь она едва ли могла столкнуться с кем-то из знакомых. Прямо сейчас анонимность была плюсом.

Она пустила воду из душа, пока пар не наполнил маленькую ванную. Раздевшись, она шагнула под струи, и ее омыла горячая вода. Она взяла крошечное мыло, намылила волосы и ополоснула.

Хотя в ванной было тепло, она дрожала. Вскоре она закрыла краны и вытерлась маленьким тонким полотенцем. Мишель месяцами не смотрелась в зеркало, и это ее устраивало. Все равно она не пользовалась косметикой. Единственной уступкой коже был солнцезащитный крем. Теперь она вернулась на Северо-Запад, так что не беспокоилась и об этом.

Одеваясь, она старалась не глядеть на заживающие шрамы на бедре. Она не сомневалась, что хирург сделал все, что мог, привел рану в более-менее приличный вид, но все равно этого было недостаточно.

Конечно, она понимала, что ей еще повезло. Она была жива. Частичная замена бедра – ерунда по сравнению с тем, что доставалось другим. Она выжила, достигла цели каждого солдата – не умереть. Все остальное как-нибудь образуется.

Она вышла из крошечной ванной. В углу на узком столике лежали рекламные листки доставки блюд из ресторана. Пожалуй, ей не мешало поесть. Она сидела на антибиотиках и обезболивающих. Если у нее будет что-нибудь в желудке, они легче подействуют. Или она обойдется без них, решив проблему иначе.

На ночном столике стоял бумажный пакет. Мишель подошла и достала бутылку водки.

– Привет, – пробормотала она, отвинчивая пробку. – Я не ищу ничего серьезного. Давай проведем ночь вместе, не возражаешь?

В госпитале консультант предупредила ее, что использование юмора в качестве защитного механизма помешает полному выздоровлению. Она ответила, что может жить и с изъянами.

Ночь была тихой. Постоянный рокот автомобилей казался практически колыбельной по сравнению с тем, что она слышала всего несколько месяцев назад. Теперь не было ни угрозы взрывов, ни рева тяжелой техники, ни реактивных самолетов над головой. Ночь была прохладной, не жаркой, а небо облачным.

Ей предстояло принять какое-то решение. Она не могла обойтись без отеля. Там было ее место, во всяком случае, когда-то. Значит, возникала проблема с Карли. Объявляя о ее увольнении, Мишель была счастлива. Может, оставить ее в отеле, чтобы иногда увольнять? Делать себе маленький подарок.

– Так нехорошо, гадко, даже для тебя, – пробормотала она, все еще глядя на водку.

Она обессилела, хотелось лечь и закрыть глаза. Но она сопротивлялась, несмотря на желание выздороветь. За сон приходилось дорого платить. Он приносил сновидения, а сновидения были новым уровнем ада.

– Но только не с тобой, – сказала она, беря бутылку. – С тобой все хорошо.

Она пила большими глотками, спиртное обжигало гортань и текло в пустой желудок. Она пила и пила, пока у нее не появилась уверенность, что снов не будет, что эта ночь пройдет без них.

Стук в кухонную дверь заставил Габби соскочить со стула.

– Я открою! Я открою! – закричала она.

И ведь даже замолчать не попросишь, подумала Карли. Габби была утренней пташкой. Обычно Карли не обращала внимания на ее крики, но теперь, после практически бессонной ночи, полной тревожных размышлений, пронзительный, словно осколки стекла, голос дочки ранил ее мозг.

Габби повозилась с замком и распахнула дверь.

– Дядя Роберт!

Раскинув руки, она бросилась к появившемуся в дверях мужчине. Роберт подхватил ее и поднял высоко в воздух.

– Как поживает моя славная девочка? – спросил он, целуя ее в щеку.

– Хорошо. У нас на завтрак оладьи с ежевикой.

– Вот это неожиданность! – засмеялся Роберт.

Они посмеялись вместе, потом он поставил ее на пол. Габби снова села за стол, а Роберт закрыл дверь.

– Как все прошло? – спросил он, входя на кухню.

Карли поняла, что он имел в виду, и не знала, что ответить. Просто пожала плечами и стала готовить ему кофе. Роберт занял свое обычное место – он регулярно завтракал с ними пару раз в неделю.

– Спасибо, – поблагодарил он, взяв кружку. Потом повернулся к Габби. – Готова к школе?

Она весело кивнула, тряхнув светлыми волосиками. Габби обожала и школьные занятия, и своих подружек. Она была общительной девочкой.

– Что вы изучаете на этой неделе? – спросил он. – Дифференциальное исчисление? Ты же учишься в колледже, да?

– Дядя Роберт, мне только девять, – хихикнула Габби.

– Неужели! Ты выглядишь старше. Я бы дал тебе лет двадцать.

Это был их обычный разговор. Габби обожала своего дядю, он ее тоже. Семья у меня хорошая, говорила себе Карли. Хотя убедилась в этом, только когда родила Габби. Ее дочка была даром свыше, Карли даже не знала, за что ей такое счастье, но с остальными родственниками она почти не общалась.