Юн Фоссе - Другое имя. Септология I-II

Да, говорит он

и тихонько смеется

Вообще на нас обоих, говорит он

Ты ведь почти засыпал меня, говорит она

Да, говорит он

Почти совсем меня закопал, говорит она

Только почти, говорит он

и они вроде бы не знают, что делать и что говорить

Совсем темно стало, говорит он

И холодно вдобавок, говорит она

Да, холодно, говорит она

Да, говорит он

Надо идти домой, говорит он

и она кивает, и они чуточку врозь идут прочь, и она смотрит на него, а он на нее

Ты ведь Асле, говорит она

А ты Алес, говорит он

и они улыбаются друг другу, смущенно так улыбаются, и она говорит: надо же, раздеться донага впотьмах да на холоду, говорит она, ну в самом деле, раздеться донага поздней осенью, впотьмах да на холоду, мало того, лечь нагишом в песочницу, говорит она, и он согласно кивает: да, но теперь пора домой; ну, домой так домой, можно и так сказать, смеется она, по крайней мере крыша над головой, говорит она, пусть даже дом сущая развалюха, говорит он, почти трущоба, говорит она, его даже толком не натопишь, говорит он, но хотя бы крыша над головой, говорит она, а он говорит, что, как придут домой, надо будет хорошенько вычистить от песка одежду, и они просто стоят, держась за руки

А если можно, то и выстирать, говорит она

Вдобавок надо хорошенько отчистить от песка тебя самого, говорит она

Совсем мы поглупели, говорит она

Н-да, все это не больно умно, говорит он

Вдруг кто-то нас видел, говорит она

Н-да, говорит он

По-моему, вон там, на съезде, стоит автомобиль, говорит он

Нет, говорит она

Да, говорит он

Холодно, пора идти домой, говорит она

В тот дом, какой у нас есть, говорит он

Там хотя бы немножко теплее, говорит она

Немножко, пожалуй, говорит он

Но, по крайней мере, это наш дом, говорит она

И хорошо, что у нас есть крыша над головой, говорит он

И что нас двое, что мы есть друг у друга, говорит она

Верно, говорит он

и она поднимает к нему лицо, и они быстро целуются

Мы есть друг у друга, говорит она

В глубочайшей тьме мы есть друг у друга, говорит он

Мы вместе, говорит она

В горе и в радости, говорит он

Всегда, говорит она

Всегда нас двое, ты и я, говорит он

Асле и Алес, говорит она

Алес и Асле, говорит он

Всегда, всегда только мы двое, ты и я, говорит она

Вот именно, говорит он

а поскольку стало совсем темно и я вернулся к машине, то сажусь за руль и смотрю прямо перед собой, откидываюсь на спинку сиденья, кладу голову на подголовник и смотрю прямо перед собой, но вижу теперь лишь тьму, лишь черную тьму, кромешный мрак и думаю, что машина припаркована на съезде возле побуревшего домишка, где когда-то жили мы с Алес, и я остановился передохнуть, потому что устал, думаю я, и мне тотчас хочется помолиться, ведь почти каждый день я трижды читаю молитву, которую составил сам, первый раз утром, второй – в полдень, третий – вечером, иначе говоря, на утреню, на сексту и на вечерню, а молюсь я по четкам из коричневых деревянных бусин, пять десятков бусин, с промежутками, так что в целом они длинные, одна бусина – и промежуток, потом три – и опять промежуток, одна – и промежуток, а в самом низу крест, эти четки я всегда ношу на шее, это подарок Алес, она и научила меня молиться по четкам, до встречи с нею я вроде бы и слова «четки» не слыхал, думаю я, хотя нет, один раз слыхал и, помнится, заинтересовался тогда, что оно может означать, но теперь четки всегда у меня на шее, наподобие украшения, и я всегда читаю про себя два-три раза Отче наш на латыни и по-норвежски, и вижу перед собой все молитвы как картины, ни одну из молитв я наизусть не заучивал, но помню их, потому что вроде как вижу перед собой, я с легкостью запоминаю и написанное, хотя стараюсь этого не делать и оттого вижу мало что из написанного, поскольку дело тут обстоит иначе, нежели с картинами, тут я сам решаю, запоминать написанное или нет, думаю я, а еще думаю, что обычно три раза читаю Ave Maria и непременно один раз Gloria Patri [4] Слава Отцу ( лат .). , а молюсь на латыни или в собственном переводе на новонорвежский, и молитвы мои, смотря по обстоятельствам, всегда немножко разные, однако часто это Символ веры, краткий апостольский, который, говорят, читали апостолы, или, во всяком случае, похожий, и тогда я читаю его про себя первым делом, до Pater Noster, а длинный Символ веры, никейский, я вижу лишь в отрывках, Свет от Света, Lumen de Lumine, видимого и невидимого, visibilium omnium et invisibilium , а иной раз под конец целиком Salve Regina [5] Славься Царица ( лат .) – григорианский распев, один из четырех марианских, так называемых «финальных», антифонов. , и иной раз мне удается совсем успокоиться и молиться, не думая ни о чем, я просто предаю себя спокойствию и могу попросить о чем-нибудь, но почти всегда я читаю молитвы о заступничестве, молюсь о других, почти никогда о том, что касается меня самого, а, скажем, о том, что́ я могу сделать, дабы настало Царствие Господне, например писать картины, каждая из которых на свой лад связана с Царствием Божиим, и я всегда осеняю себя крестным знамением перед молитвой и после и говорю во имя Отца и Сына и Святого Духа Аминь или In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti Amen , утром же молюсь коротко, нередко лишь осеняю себя крестным знамением, в середине дня читаю самую длинную молитву, а вечером часто погружаюсь в грезы, читая Иисусову молитву, и тогда говорю про себя Господи Иисусе Христе , произношу каждый слог либо на глубоком вдохе, либо на медленном выдохе, так же я поступаю, когда говорю Помилуй меня грешного , снова и снова повторяю эти слова или же снова и снова повторяю про себя Domine Iesu Christe Fili Dei Miserere mei peccatoris [6] Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного ( лат .). , глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю, но эту молитву я почти всегда читаю по-новонорвежски, невесть почему, думаю я и погружаюсь в грезы, а потом засыпаю либо на этой молитве, либо на Ave Maria, думаю я, и во всех своих молитвах я ищу покоя и смирения, думаю я, мира Божия, думаю я, берусь обеими руками за четки, вытаскиваю их из-под свитера и снимаю через голову, сижу с четками в руках, держу крестик между пальцами, большим и указательным, и думаю, что, наверно, спал и грезил, но я не спал и не грезил, думаю я, и все нереально и одновременно реально, все происходило как бы и во сне, и в реальности, я сижу и смотрю во тьму прямо перед собой, она теперь черная, это уже не тьма, я смотрю в черноту и думаю, что пора домой, но сколько же раз я так думал и все равно просто сидел в машине? и я смотрю прямо перед собой и теперь, будто средь бела дня, вижу, как те двое идут ко мне, молодой человек с каштановыми волосами до плеч и молодая женщина с длинными черными волосами, они выходят из тьмы, и кажется, будто от них идет свет, вырезает их из тьмы, словно просветленные они идут передо мной, и лица у обоих умиротворенные и спокойные, они держатся за руки, слились воедино, в одно существо, идут, не обращая внимания ни на меня, ни на мою машину, слишком они заняты друг другом, они друг в друге, погружены друг в друга, в свой мир и проходят мимо машины, во тьме я оборачиваюсь и отчетливо вижу его каштановые волосы до плеч и ее длинные черные волосы, закрывающие спину, вижу, как они медленно пропадают во тьме, исчезают, а я выпускаю из пальцев крестик, надеваю четки на шею, прячу под свитер, осеняю себя крестным знамением и говорю про себя во имя Отца и Сына и Святого Духа Аминь , запускаю мотор и думаю: нет, всего этого не было, пора домой, думаю я, пора домой к жене и к ребенку, думаю я, выезжаю со съезда на шоссе и думаю, что зря не проведал Асле, ведь он совсем расклеился, надо было спросить, не пойти ли нам куда-нибудь, надо было, как раньше, поехать с ним в Трактир, он бы хлебнул там пива и спиртного, а я выпил бы чашку кофе с молоком и поел, мы оба могли бы там поесть, обед с пивом ему, обед с водой мне, я-то с выпивкой завязал, раньше пил не в меру, и Алес это не нравилось, не любила она меня пьяного или больше любила трезвого, оттого я и бросил пить, хотя бросил еще и оттого, что под конец пил чересчур много, под конец, сказать по правде, вообще не просыхал, а спьяну я пишу плохо, и вообще-то я никогда не чувствовал, будто мне невмоготу без пива, вина или спиртного, но в первую очередь дело в ней, в Алес, без нее я бы никогда не покончил с тягой к спиртному, думаю я, и сейчас Алес ждет меня, она и наш ребенок, и я должен ехать к ним, домой, к жене и ребенку, но о чем это я? ведь я живу один, в старом доме на Дюльгье, где некогда жил вместе с Алес, но ее уже нет, она почиет в Бозе, я это явственно чувствую, в самой глубине моей души, ведь она почиет и в глубине моей души, она больше не ходит по земле, но я по-прежнему могу когда угодно говорить с ней, ибо разница, то бишь дистанция, между жизнью и смертью, между живыми и мертвыми не так уж и велика, она лишь кажется непреодолимой, и я вправду каждый день говорю с Алес, говорю почти все время, и часто, да едва ли не всегда, мы говорим без слов, и мне, конечно, недостает ее, но поскольку мы по-прежнему рядом и поскольку недалеко то время, когда я сам уйду туда, к ней, я вполне справляюсь, но хорошо бы поскорее, потеряв ее, я словно потерял в жизни все, едва не покончил с собой, а ребенка у нас никогда не было, только я и она, так почему же я думаю, что мне надо домой к жене и ребенку? наверно, виновата прострация, которая завладевает мной, когда я веду машину, в этой вот прострации такая мысль вполне может возникнуть, но я прекрасно знаю – с ума пока не сошел, – что вернуться мне надо в свой старый дом, на Дюльгью, в дом на маленьком хуторе Дюльгья, где жил все эти годы, я был отнюдь не стар, когда мы там поселились, а Алес еще моложе, сперва мы жили там вдвоем, а потом я много лет жил один, в милом старом доме, и хорошо, хорошо, что у меня есть дом, есть надежный кров, дом, где я чувствую себя защищенным, потому что дом у меня старый, солидной постройки, и я содержу его в порядке, если где-нибудь появлялась гниль, я сразу заменял деревянные детали, и окна все поменял, поставил новые, но точь-в-точь такие же, как старые, а вдобавок вставил изнутри вторые рамы с одним стеклом, чтоб меньше сквозило, так что теперь у меня все окна двойные, стекло снаружи, стекло изнутри, и после того как я поставил новые окна, согреть дом стало намного легче, изготовил окна столяр, который делает окна на заказ, по старым образцам, он и сделал для меня окна тютелька в тютельку как старые, а вставил я их сам, но не в одиночку, Аслейк помог, без его помощи я бы нипочем не справился, ясное дело, тут надо вдвоем, вместе мы справились, хотя первое окно перекосили, пришлось вынимать и вставлять снова, но со второго захода получилось как надо, а с остальными дело пошло как по маслу, думаю я, Аслейк здорово мне помог, а я ему, если уж на то пошло, думаю я, ну а теперь самое время возвращаться домой, затопить печку, приготовить поесть, ведь я изрядно проголодался, в самом деле хорошо будет вернуться домой, в милый дом на хуторе Дюльгья, где живет совсем мало народу, люди хорошие, двери домов не запирают, когда уходят куда-нибудь или уезжают, и большинство хуторян прожили там всю жизнь, а вот я, вернее мы, я и моя жена, переехали туда, когда Алес получила дом в наследство после кончины тетки, своих-то детей у старой Алисы, сестры ее отца, не было, и других наследников не нашлось, а поскольку своего жилья мы не имели и жили в холодной побуревшей развалюхе, мимо которой я давеча проезжал, мы перебрались в старый дом на Дюльгье, много лет назад, думаю я, и так там и жили, Алес и я, а потом… нет, об этом я думать не хочу, не сейчас, думаю я и еду на север, и мне нравится вести машину, хотя по городам я ездить избегаю, не люблю, там меня охватывают беспокойство и замешательство, и в городе я за руль по возможности никогда не сажусь, однако ж Бейер, галерист, научил меня ездить до и от Галереи Бейер, она расположена в центре Бергена, а перед ней устроена большая парковка, где я всегда оставляю машину, словом, в Бергене я вполне справляюсь, думаю я, а тем временем добрался уже до Инстефьюра и еду теперь вдоль берега к верховьям Согне-фьорда, я ужас как устал, но когда приеду домой, думаю я, живо заявится Аслейк, н-да, вообще-то Аслейк никогда не вызывал у меня большой симпатии, хотя странным образом потому-то он мне и нравится, думаю я, такое не всегда поймешь, думаю я, но все равно хорошо вернуться домой, только вот зря я в Бергене, в Скутевике, не заехал к Асле, он ведь ужас как дрожал, надо было, как раньше, отвезти его в Трактир, а потом уж ехать домой, на Дюльгью, да он бы прекрасно обошелся в Трактире без меня, наверняка бы вскоре пришел кто-нибудь из его тамошних знакомцев, так что я мог бы и не сидеть с ним за компанию, а вообще-то надо было отвезти его в Неотложку, только он бы нипочем не согласился, как бы я ни уговаривал, в итоге мы бы все равно поехали в Трактир, он седой, длинноволосый, с седой щетиной, и я седой, длинноволосый, с седой щетиной, оба в длинных черных пальто, у обоих волосы стянуты резинкой на затылке, думаю я