Сьюзи Ян - Загадочная жизнь мисс Айви

– Возьмитесь за руки, – предложила Жожо, когда небо озарила луна.

Одарив ее благодарным взглядом, Кай последовал совету и взял Айви за руку. Они переплели пальцы. К горлу подступил ком отвращения, но, взглянув на истосковавшегося юнца, Айви постаралась подавить неприязнь.

– Хочу тебе кое-что показать, – вдруг сказал Кай, когда они дошли до середины озера, и повел ее в сторону.

Они отошли на несколько метров, чтобы остальные не могли их видеть. Через пару мгновений Кай вдруг остановился и без всякого предупреждения подался вперед и страстно поцеловал Айви в губы.

Это было совсем не похоже на поцелуй с Романом. Она уже практически полностью стерла этот эпизод из своей памяти; он лишь иногда смутно всплывал в ее снах. У Кая же изо рта разило чесноком и зеленым луком, так что Айви пришлось постараться, чтобы не вырваться у него из объятий. Видимо, такова была цена за то, чтобы иметь парня.

Через неделю Кай признался ей в любви. День выдался промозглый; они лежали в постели на чердаке дома у одного паренька из компании. Помещение было сырое и затхлое, похожее на конюшню.

« Во ай ни [6] Я люблю тебя ( кит .). », – прошептал он, глядя на нее как застенчивый кролик. Жожо растаяла бы от одного такого взгляда, но у Айви он вызвал лишь легкую приязнь. Она повторила эти слова, но ничего не почувствовала, кроме укола отчаяния: она не могла понять, почему ожидания от того, что тебя наконец любят, оказались вовсе не похожими на реальность. Дело в Кае, решила она. Просто они не подходят друг другу. Она представила Улина, отчужденного наблюдателя, который за все время не сказал ей и дюжины слов, но от одной мысли о нем покрылась таким количеством мурашек, которое у нее не вызвал ни один из поцелуев Кая.

Вечером перед отъездом Айви она, Жожо, Кай и Улин отправились к Янцзы, чтобы покидать «блинчики» под мост Дуншуймэнь. Закатав штаны, Жожо пошла в воду. Легкие волны от лодок бились о ее лодыжки, но она продолжала двигаться вперед и через несколько мгновений погрузилась в реку по колени. Оставшиеся на берегу ребята принялись кричать, чтобы она вернулась обратно:

– Это слишком опасно!

– Уже стемнело, не видно глубину!

Но Жожо не слушала их. Грустно склонив голову, она продолжала идти вперед.

Айви закричала на Кая:

– Давай за ней! У нее разбито сердце! Из-за тебя!

– Что я могу сделать?

– Вперед! Хочешь, чтобы она утонула?

Кай тихо ругнулся себе под нос и, сняв ботинки, побежал за Жожо. Айви увидела, что он схватил ее за руку, но девушка игриво оттолкнула его. Со стороны казалось, будто они танцуют.

Тем временем Айви повернулась к Улину. Она твердо стояла на песке, выпрямив спину, как настоящая бунтарка.

Он заговорил первым:

– У тебя есть парень в Америке?

– Нет.

– Не верю. Девчонки вроде тебя обычно избалованы.

Он одной рукой смял пивную банку и бросил ее в кусты. Темные глаза уставились прямо на нее.

Они слились в поцелуе, спрятавшись в тени листьев баньяна. Его длинные грубые пальцы скользили по ее затылку, а ее рука жадно проскользнула ему под рубашку. Мышцы у него на животе перекатывались словно речные волны. Страсть можно пробудить только там, где она под строгим запретом, вдруг подумала Айви. Наверное, именно поэтому она лишь единожды стала невольным свидетелем подобной сцены, происходившей между матерью Романа и отцом Эрнесто; именно поэтому Нань и Мэйфэн старались оградить свою девочку от плохих мальчишек с грязными мыслями; именно поэтому ночевка у Гидеона вызвала такой скандал.

Вернувшись тем же вечером к тете Хун и еще чувствуя на губах требовательные губы Улина, а на щеках остались липкие следы от прощальных слез Кая, Айви достала из заднего кармана шорт четыре тысячи юаней и отдала всю пачку Жожо.

– Я люблю тебя, мэймэй ! – завизжала та от радости. – Никто еще обо мне так не заботился!

Она заплакала.

Закончив паковать вещи, Айви отправилась в ванную посмотреться в зеркало. Она была готова. По крайней мере, ей самой так казалось. Жизнь в Америке, из которой она выпала на пять недель, неслась обратно с такой скоростью, что все происходящее у тети Хун стало казаться ей дурным сном, – и эта стальная решетка на окне в ванную, и горячий пар на стекле, и доносившийся с улицы голос мужчины, пришедшего заложить семейную драгоценность. Сердце рвалось из груди; она прижала ладонь к глазам. Теперь все будет по-другому, утешала она себя. Лето закончилось. Она переспала с одним, целовалась с другим, а в любви призналась третьему, хоть и не имела серьезных планов ни на одного из них. В ее сердце все еще, все еще царил образ светловолосого юноши в темно-синем пиджаке; несмотря на то, что он стоял к ней спиной, все ее сбивчивые мысли и желания все еще были устремлены именно к нему.

В дверь постучалась тетя Хун:

– Мама звонит.

Айви вышла в гостиную и взяла трубку.

– Папа приедет в аэропорт чуть позже, – без прелюдий начала Нань. – Машина задерживается и прибудет примерно в то же время, что и твой самолет.

– Какая машина?

– Тетя Хун ничего не сказала?

– Не сказала что?

– Мы переехали в Нью-Джерси.

Отправив дочь к тете, Нань и Шэнь наконец взяли ссуду на покупку старого двухэтажного дома в Кларксвилле, штат Нью-Джерси. Айви была в ужасе. Жизнь снова вышла из-под контроля. Она больше никогда не увидится с Гидеоном! Всю первую неделю после возвращения она проплакала, но вскоре на смену горю пришло отвращение. Родители продолжали расхваливать новый дом, но Айви он внушал только омерзение. Мебель могла в любой момент отъехать к стене, распухшие от влажности оконные рамы потеряли форму, стекла запачканы, кафель на кухне и в туалете покрыт желтым налетом и остатками известняка. Предыдущие жители, пара из Польши, поставили цену ниже рыночной, но они выращивали кур на заднем дворе, – так что каждый раз, когда Мэйфэн просила открыть окна, чтобы проветрить помещение, внутрь проникала вонь ссохшихся испражнений и земли. В тарелках постоянно оказывалась куча куриных перьев. Такова была вершина мечтаний Нань и Шэня – обычный курятник ! Однако у переезда были и небольшие плюсы: так, Айви с Остином впервые обзавелись собственными комнатами, а Мэйфэн стала спать в переделанной гостиной на первом этаже.

Выбор Нань пал на Кларксвилл, поскольку там проживало много китайцев. Тетя Пин недавно отправила Фэйфэя и Туна в воскресную китайскую школу и говорила сестре, что никогда не видела своих детей такими послушными; по ее мнению, это передалось им от одноклассников. Пин добавляла, что не стоило отдавать Айви в ту религиозную школу с избалованными американцами. Нань чувствовала, что Пин права: ее дочери следовало больше общаться с соотечественниками, которые с трепетом относились к домашним заданиям и семейным обязанностям. «Любая мать знает свою дочь, – говорила Нань мужу. – Она слишком ведомая. Если она собирается быть врачом, пусть лучше общается с китайскими детьми. Они покажут ей, что такое усердно учиться».