Cristiano Parafioriti - От Любви И Разбойников

Cristiano Parafioriti

От любви и разбойников

роман

Перевод: Elena Batrakova

От любви и разбойников

Кристиано Парафиорити © 2021

Фотография для обложки

предоставлена Нунцио Ди Дио

Вёрстка и графика

Сальваторе Лечче

«Хочу, чтобы они все сдохли! Все: крестьяне, разбойники и враги Савойи, враги Пьемонта, мятежники мира. Смерть мерзавцам, смерть этим ужасным сукиным сынам, мне не нужны свидетели, скажем, что они все разбойники».

(Полковник Пьер Элеоноро Негри. Приказ генерала Энрико Чалдини, лейтенанту короля Виктора Эммануила II, Август 1861 года).

Это произведение фантазия. Персонажи, организации и обстоятельства являются плодом воображения автора, если таковые имеются, используются в повествовательных целях. В остальном любая ссылка на реальные факты и реальных людей считается чисто случайной.

Или почти случайной.

В Галати Матертино в Сицилии, Калоджеро Эмануэле сказал «Бау», он встает на час раньше и знает, что ему придется начать еще один день, работая в администрации. Как и у многих сицилийских отцов, его дети разбросаны по Италии по рабочим обстоятельствам и, конечно, эта удаленность не может не заставить его вставать с постели более грустным. Каждое чертово утро. Весна только началась, и здесь, в горах Неброди, солнце еще робкое. На рассвете оно восходит с горы Рафа и отбрасывает несколько теплых лучей на морщинистую плитку главной площади затерянной деревни, куда оно еще не доходит, чтобы согреть колючий воздух и онемевшие тела тех, кто начинает свой день. Калоджеро Бау пьет кофе в баре Чичио, курит вторую сигарету рассеянно глядя на не многочисленных прохожих и величественную церковь. В этот самый миг его сердце заколотилось. Он подумал о Доне Пеппе, Эмануэле произнес «Люпило», его отец умер всего несколько лет назад, эта церковь опора всегда занята организацией праздников, подготовкой разных месс, способная отдать себя безоговорочно на служение Господу и духовенству. Иногда Дон Пеппе мог показаться немного угрюмым, но на самом деле он был просто древним, в хорошем смысле этого слова, человеком немногословным и способным. Когда он покинул мир, казалось, что неф церкви рухнул, но еще хуже, было его сыну Калоджеро, он посвятил отцу свое существование. Калоджеро Бау женат, у него трое юных детей, пожилая мама и сестра «Скетта», она все еще живет в Галати. Он работает в муниципалитете (что роскошь в наши дни) и он тянет лямку вперед как может. Кофе, пара сигарет, а затем, на борту своего «Фиат Пунто блю», отправляется на службу в муниципальный архив, что на выезде из деревни, по дороге в Торторичи. И так каждое чертово утро.

День холодный и хмурый. Я встретился с моими друзьями из района Пильери в лесу, неподалеку от Трунгали. Немного жуткое место из-за присутствия разрушенной церкви, о которой в Галати Мамертино рассказывали ужасные вещи. Турэ С., который наш главарь, решил построить там хижину, поблизости от небольшого протока. По его словам, это должно стать испытанием мужества. Мы перетащили туда несколько деревянных досок, моток железной проволоки, украденной на стройке, и другие инструменты, необходимые для достижения цели. Мы работали более двух часов, пока не построили наше убежище. Мы были детьми, и строительство хижины в лесу для нас важная миссия. С нами деревянные мечи, луки, украшенные шпагатом, и воображаемые враги; мы должны быть, по-своему, бесстрашными. Раскусив по паре фундука и несколько незрелых каштанов внутри нашего укрытия, мы заметили, что с неба, все более и более мрачного, начали падать капли. Частота дождя усилилась, и крыша из листьев больше не могла укрывать всех нас. Мы бежали смущенные и в замешательстве, кто-то отправился по лесу, другие спустились ниже по течению, я как-то смог укрылся под аркой на входе разрушенной церкви Трингали. К содроганиям от холода добавился озноб ужаса, и постепенно начал охватывать меня. Руины храма защищали от дождя, но не от страха. Напротив.

Ходили слухи, что неподалеку, столетиями раньше умерла молодая девица. В попытке спастись от лап барона Галати, хозяина этих земель, желающего овладеть ею, девушка трагически погибла, бросившись на недавно подстриженные острые стволы ореховой рощи. Барона никто не обвинил в попытках расправы, и смерть молодой женщины прошла как роковая неприятность. Несмотря на безнаказанность в глазах людей, барона захватили угрызениями совести, и, пытаясь очистить свою душу, он решил построить на месте преступления церковь. Но решение оказалось безумным с самого начала, и стало предвестником неясных предзнаменований и ужасных несчастий. В одну из летних ночей, вспыхнул разрушительный пожар, таинственно начавшийся с самой церкви, охватил весь окружающий лес. После трех дней яростной борьбы с огнем, казалось, посланного загадочной силой, пожар утих, последние вспышки потухли, открыв крестьянам уже обугленное тело барона. Каким-то неясным образом месть юной девицы полностью свершилась.

В тот момент, как я думал об этой жуткой мести, мои ноздри сбила странная вонь. Я бросил взгляд вглубь церкви, и из-под крапивы вырвался истошный вопль черного кабана. Он не отступил от моих криков, не отступил ни на шаг, скорее наоборот, явно собирался нацелиться на меня. И ужас совсем поглотил меня, когда появилось то, что раньше казалось лишь опасным ощущением. Выводок черного кабана появился рядом со мной. Я понял, что нахожусь в худшем из положений: между матерью и ее питомцами. В мгновение ока я кинулся в бегство, мне показалось самым надежным и верным решением, если бы только один из тех диких маленьких кабанят, не решил бежать передо мной, я как будто гнался за ним. Вы должны понимать, что разъяренная мать, поняла об опасности оставшегося потомства, и бросилась на защиту беглого малыша. Внезапно сцена стала парадоксальной. Я попытался уклониться со священной тропы, чувствовал, как мои руки раздираются ветвями кустарника, а ноги наполнились зудом от крапивы, которую я навязчиво косил в попытке спастись. Пронзительные стоны несущегося поросёнка заглушили яростные вопли черной матери покрытой шерстью и гневом, и ни один путь более мне не казался безопасным. Уже в изнеможении я споткнулся о настил из листвы, ставший скользким от проливного дождя, и, обернувшись, понял, что у меня больше нет выхода. Я только успел предупредить обрушивающийся на меня тяжелый, глухой удар.

* * *

Отдача от посадки.

Шасси коснулись земли, отдалив меня от странного кошмара. Я посмотрел на часы: 08.40. Самолет довольно пунктуален.

Я поднялся, все еще в шоке от многострадального сна, потянул вниз полку багажного отсека и включил мобильный телефон. Другие пассажиры сделали то же самое, возвращая телефоны в обычный режим, зазвучал навязчивый, концерт сигналов, перезвоны, гудки. Люк открылся, свет Палермо проник внутрь кабины самолета. Вскоре за пределами самолета, еще до того, как я добрался до трапа, воздух моей земли наполнил мои легкие и сердце.