Кимберли Брубэйкер Брэдли - Война, в которой я победила

Домик обступали мрачные деревья подлеска, голые и серые зимой и оттого сообщавшие унылый вид. Бледные каменные стены поблескивали в лунном свете.

– Ты вроде говорила, маленький, – проговорила я. Дом был вдвое больше, чем тот, что разбомбило.

Сьюзан стояла и моргала глазами.

– Я и сама думала, что он будет маленький. Так мне его леди Тортон описывала.

Если и маленький, то только по сравнению с особняком Тортонов, который сам был размером с вокзал.

Сьюзан расплатилась с таксистом, из-под цветочного горшка у подножия крыльца достала огромный железный ключ и повернула его в замке. Внутри царила кромешная тьма. Светомаскировка стояла на всех окнах. Сьюзан нащупала выключатель, вспыхнула электрическая лампочка, одиноко свисавшая в центре потолка, и тусклый свет озарил большую полупустую комнату. В углу что-то зашебуршало и юркнуло с глаз долой. Только бы мышь, подумала я, только бы не таракан и не крыса. Джейми стянул крышку с корзины с Боврилом. Тот зарычал и бросился в сторону шороха.

В первый раз в своей жизни я возблагодарила небеса за этого кота.

Никакой сыростью в воздухе не пахло, но от заштукатуренных стен разило холодом. Следуя за Сьюзан, я пошла осматривать нижний этаж. Следующая лампочка осветила прилегавшую к комнате кухню с шатким столом и набором стульев. За ней, в задней части дома, оказались небольшая пустая каморка и нечто вроде судомойни с кипятильным баком и полной кадкой угля.

– Святые небеса, – пробормотала Сьюзан, увидев уголь.

Когда мы подошли к лестнице наверх, к нам по ступеням скатился Джейми и прокричал:

– Пять спален!

– О, отлично, – сказала я. – Теперь Боврил может спать отдельно.

Джейми бросил на меня резкий взгляд.

– Боврил спит со мной. ТЫ можешь спать отдельно.

– Ещё лучше, – заметила я и пошла наверх.

Кроме пяти спален на втором этаже располагалась ванная. Две спальни оказались пустые; в трёх стояли кровати, уже заправленные простынями, одеялами и подушками.

Со стороны леди Тортон очень даже мило снабдить нас постельным бельём. Великодушный жест, как и кадка угля.

Как и моя операция.

Я спустилась вниз. Вот так прямо и спустилась: правой, левой. Правой, левой. Совершенно обычным способом. Как все люди, ногами.

Прекрасное ощущение.

Джейми уже тащил в гостиную уголь, полное печное ведёрко, а Сьюзан хлопотала у камина.

– Так много места нам не нужно, – сказала я.

– Знаю, – откликнулась Сьюзан. – Спасибо ей, конечно, большое, но было б лучше всё-таки что-нибудь покомпактнее. Эту громаду мы разоримся обогревать.

Джейми поднял на неё лицо и взглянул из-под взъерошенной чёлки.

– Нам нужна большая пещера! – заявил он. – Когда поднимется буря, у нас должно хватить места на всех.

Сьюзан отвела мне спальню напротив лестницы. Отдельную спальню, всю целиком мне. Большая пустоватая комната с одним окном, на стенах – жёлтые обои; деревянный пол голый и оттого холодный. Из мебели кровать, стол с лампой, полка для книжек и небольшой комодик для белья. Всё, что мне только может понадобиться.

Я сняла туфли и поставила их на книжную полку, чтобы, если ночью проснусь, их было сразу видно. Потом распаковала свою котомку с вещами, достала из неё ночнушку с халатом, запасные носки и бельё. На дне сумки лежала коробочка, в которой я теперь хранила своё свидетельство о рождении. Её я тоже достала и поставила на полку рядом с туфлями. Потом сняла свитер, платье и надела ночнушку. Дрожа от холода, надела сверху свой больничный халат. Выключила свет, сняла с окна чёрную заслонку и выглянула на задний двор. Напротив заднего хода, который вёл в судомойню, возвышался холмик вкопанного в землю убежища Андерсона, а чуть дальше лежал небольшой загончик – квадратный клочок газона, окружённый оградкой.

Я подняла оконную створку и высунула голову наружу, в ночной воздух.

– Коржик, – проговорила я.

Раньше, когда мы жили в доме Бекки, Коржик всегда пасся на таком вот загоне на дворе. Стоило мне его позвать, и он мчался ко мне галопом, уши торчком, хвост по ветру. Прямо передо мной затормозит, встанет как вкопанный и слегка голову ко мне наклонит. Ни разу меня с ног не сбил, ни разу – даже в самом начале, когда я ещё боялась и норовила дать слабину.

– Коржик, – прошептала я, глотая слёзы. Как же мне его не хватало.

Вошла Сьюзан, принесла ещё одеяло. Встала рядом со мной у окна. Слёзы катились градом по моим щекам, но Сьюзан ничего на этот счёт не сказала.

– Замечательный садик, – заметила она только.

Я сказала:

– Мне так не хватает Коржика.

Сьюзан закрыла окно и ответила:

– Завтра с ним увидишься. Как только встанешь, сразу, первым делом. – Она обняла меня за плечи и добавила: – Давай, залезай в кроватку. Ты сегодня так устала.

Она была права. До этого момента я и сама не замечала, как я измоталась за день, но теперь вдруг почувствовала такую усталость, что еле могла стоять на ногах. Я скользнула в холодную постель, а Сьюзан накинула сверху второе одеяло и подоткнула его по бокам. Как только её губы коснулись моего лба, я провалилась в сон.

– Боврил поймал мышь! – раздался снизу вопль Джейми.

Я рывком села в кровати. Было утро. Хорошо ещё, что дверь в мою комнату была закрыта.

Хотя мыши, конечно, получше, чем тараканы там или крысы.

Я наскоро оделась. Коржик. Внизу Сьюзан возилась у новой плиты.

– Овсянку будешь? – бросила она мне.

– Не-не-не-не! – Я уже пихала руки в рукава пальтишка.

Сьюзан рассмеялась. Наскоро пояснив мне, как пройти от домика к конюшням, она сунула мне кусок хлеба на дорожку и выпустила наружу.

На улице было холодно, солнце едва освещало серый лес. Зато в воздухе пахло домом – сеном, травой, солью океана. Я вдохнула поглубже. Как же мне не хватало этого запаха.

Вильнув раз-другой, дорожка вывела меня на объездную аллею, идущую от особняка Тортонов к конюшням. Впереди завиднелись кровли стойл. Эти места я знала прекрасно.

– Фред! – закричала я. А потом я побежала .

До этого момента я ещё не пробовала как следует бегать. Меня шатало, я то и дело спотыкалась и вскоре начала задыхаться, но зато я бежала – по-настоящему бежала, и это было до того здорово, что я рассмеялась от всей души. Свернув последний раз, я выбежала на конный двор, и передо мной возник Фред, конюх леди Тортон, который стоял там, сняв свой картуз и почёсывая по своему обыкновению совершенно лысую голову.

Его лицо озарилось. Он протянул ко мне руки. Что хорошо, потому что как останавливаться, я понятия не имела. Я врезалась прямо во Фреда, а он расхохотался и закружил меня в воздухе. Потом опустил на землю, прочно поставил на обе ноги и поцеловал в щёку. Мы всегда были друзьями – он учил меня ездить верхом, я помогала ему с работой на конюшне, – но целовать он меня никогда не целовал.