Сара Паборн - Колючий мед

В подтверждение своих слов Франси пару раз громко фыркнула и продолжила:

– Никогда не знаешь, где могут скрываться родственные души. Они могут быть где угодно. Надо только внимательно смотреть. Вот, может быть, он!

Франси кивнула в сторону песчаных дюн, по которым шел Бу с полотенцем через плечо.

– Привет-привет! Что – купаться собрался?

Он направился к ним и, слегка кивнув, присел недалеко от Вероники. Не рядом с Франси, несмотря на то что она призывно раскачивала коленками, сидя в позе лотоса. Вероника рассмотрела курчавые волосинки на его руках и ногах, напоминавшие светло-золотистую шерсть. Часть челки свисала на глаза. При дневном свете Бу казался выше и моложе, чем накануне вечером. И все равно в нем сквозила какая-то неуловимая уверенность в себе.

– Ты нашел велосипед утром? – спросила Франси, кинув книгу на песок так, чтобы было видно обложку.

– Да, без проблем. Труднее было найти дорогу в мастерскую. Через пастбище пришлось идти пешком. Еще крапивой обжегся по пути. – Он провел рукой по голени, где по бледной коже растеклась небольшая краснота.

– Чудака-художника видел?

– Да-да. Он угостил меня кофе и олениной. Этот художник спит на диване на кухне, хотя в его распоряжении весь дом. Там давно не убирали, и обувь он в помещении не снимает. Говорит: «Какая разница? Все равно скоро зима». В этом что-то есть.

Бу улегся на песок, опершись на локти.

– Похоже, быть художником – очень увлекательно, – заметила Франси, заинтересованно подвинувшись ближе.

Веронике не собраться с силами, чтобы задать вопрос, по крайней мере, в присутствии Франси. Кузина очень легко знакомилась с людьми. Даже если ей нужно было всего-навсего доехать на велосипеде до киоска или зайти в магазин за молоком, она заговаривала по пути с прохожими. Веронику, напротив, считали замкнутой. Ей требовалось много времени, чтобы дойти в разговоре до сути; выражалась она неловко и слов использовала больше, чем нужно.

– Тебе требуется много вдохновения? – спросила Франси, наклонившись вперед и поправляя купальник-бикини.

– Очень, – хмуро кивнул Бу в ответ.

– А что ты должен создать, на самом-то деле?

– Скульптуру. Я должен вылепить в глине, а потом ее отольют в бронзе в литейной мастерской в Хельсингборге. Но все за раз не сделать, нужно подготавливать по частям. Это долго. Завтра Хуго обещал помочь мне. Показать, как работает печь для обжига и все остальное.

– Это хорошо. И сколько тебе выделили времени?

– Три недели.

– Прекрасно. Это же много. Значит, ты еще успеешь меня нарисовать! – С этими словами Франси заложила руки за голову и выпятила губки бантиком. – Если ты прославишься, я смогу потом продать картину задорого. И рассказывать всем, что я с тобой знакома. Неплохая идея, правда? Так я разбогатею, не работая. Хлопнув Бу по плечу, она стала уговаривать его:

– Ну пожалуйста. Ты ведь сможешь? Наверное.

– Давай в субботу? У тебя будет время?

Бу покосился на Веронику.

– Да, у меня нет никаких планов.

– Если получится красиво, обещаю раскошелиться на дорогую раму. Здесь в городе есть багетная мастерская. Но я ведь не должна буду раздеваться? – взглянула Франси на Бу, притворно изобразив возмущение.

– В школе я очень часто рисовал с обнаженной натуры, так что об этом не беспокойся. Я почти все видел. И дам, и мужчин, и молоденьких девочек. – Он медленно выдернул из песка тростник и, хитро прищуриваясь, стал посасывать конец стебля.

Вероника сама часто посасывала стебли. Самый кончик берегового тростника был сладким, как мед. Наиболее светлый кусочек она обычно откусывала и проглатывала.

– А потом мы можем поесть мороженого. В киоске продают мороженое собственного производства. Очень вкусное. – Франси кивнула в подтверждение своих слов.

– Ты тоже придешь? – спросил Бу, взглянув на Веронику.

– Куда?

– В мастерскую, в субботу?

– Ну да, могу.

– Прекрасно. Значит, решено! – Франси хлопнула в ладоши.

– Хорошо. Я хотел искупнуться. – Бу принялся расстегивать пуговицы рубашки.

– Мы только что из воды, лучше здесь тебя подождем. Пока! – Франси помахала ему рукой, поправив бюстгальтер купальника-бикини. А Вероника отвела взгляд. Не в состоянии конкурировать с обладавшей многочисленными преимуществами Франси, она, напротив, держалась холодно. Вероника почувствовала, что такая тактика давала лучшие результаты. Краем глаза она видела, как Бу, прежде чем войти в воду вброд, пнул попавшийся под ноги надувной мяч.

– Ты заметила, как он похож на Артура Миллера? – радостно прошептала Франси.

– А кто такой Артур Миллер?

– Новый парень Мэрилин Монро. Ну, драматург. Ему только очков не хватает. Тогда бы еще больше был похож.

Франси наклонила голову и прищурилась.

– Наверное, это можно устроить. И еще твидовый костюм. Интересно, умеет ли он танцевать? Если нет, придется его научить.

Она разлеглась, расправив пальцы поверх купальной шапочки, чтобы солнечные лучи проникали повсюду. По мнению Франси, загар должен быть равномерным, а поскольку носиться вокруг, занимаясь спортом, она терпеть не могла, самым надежным было лежать неподвижно, уподобившись селедке с растопыренными плавниками. У самой Вероники присутствовал рыжий пигмент, поэтому она скорее покрывалась веснушками, чем загаром. Ей приходилось либо малодушно скрывать кожу под одеждой, либо самой скрываться в тени.

Бу уже успел зайти в воду по пояс. Яркие солнечные лучи отражались в волнах, издалека было трудно даже различить, где небо, а где – море. Наконец ей удалось снова приметить его как раз в тот момент, когда он нырнул, рассекая водную гладь. От вида его мокрого торса, вынырнувшего из воды, у Вероники засосало под ложечкой. Но потом Бу вновь нырнул и скрылся из вида.

Сэльве прикрепил к багажникам всех велосипедов небольшие деревянные таблички и написал на них витиеватыми черными буквами: «пансионат Мирамар». Когда Вероника была помладше, она часто украдкой обматывала вокруг руля скакалку, притворяясь, что велосипед – это лошадь, хотя, конечно, к тому времени из подобных игр ей полагалось бы уже вырасти. Лошадку звали Бланка. Или Фрида. Или Демон – имена менялись день ото дня, по настроению. Чаще всего Вероника представляла себе неуправляемого и дикого чистокровного скакуна, которого лишь она одна в состоянии приручить. Иногда, демонстрируя свой норов, он опрокидывал наездницу в канаву, но она отряхивала грязь с коленок и возвращалась в седло. Чтобы обучить манерам диких лошадей, нужно время. С этим следовало считаться.

В этот раз она взяла старого Монарха и поехала на вечернюю прогулку в сторону Люкан. Дорогу с обеих сторон обрамляли канавы, заросшие иван-чаем, дягилем и кустами ежевики. На огороженных пастбищах гуляли настоящие лошади, подремывая в тени дубовой поросли и отмахиваясь хвостами от мух. У лошадей были густые, нестриженые гривы. Веронике особенно нравились белые кони, напоминавшие сказочных скакунов. Где-то на выгоне паслись коровы, моргавшие тяжелыми коричневыми веками. Что скрывалось дальше, за лугами, она не знала. Казалось, они тянулись бесконечно.