Эдвин Табб - Ветви на воде

– Пойдете со мной? – спросил я Ли и Роджера.

– Куда? – не понял Ли.

– К папе, поговорить насчет собаки.

Второй раз за день Ли посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Черта с два.

От Роджера даже ответа не требовалось. Его взгляд говорил сам за себя.

– И как я, по-вашему, должен справиться в одиночку? Вы бы мне хоть совет дали.

– Мой совет ты не послушал, – заметил Ли.

– Да ладно тебе, Ли, – сказал я. Друг встряхнул головой.

– Что ж. Сначала выясню, хорошее ли у папы настроение. А если плохое, то я даже и не знаю.

– Где ты возьмешь деньги, чтобы кормить собаку? – подал голос Роджер. – Твой папаша тебе точно не даст.

– Может, буду чистить рыбу, – предположил я.

Многие дентонские ребята постарше спускались в доки, куда большие дорогие лодки привозили туристов после глубоководной рыбалки. Ребята стояли по краям дока и спрашивали всех, кто выходил из лодок, не нужно ли им почистить рыбу. Обычная ставка составляла десять центов за фунт рыбы. Несколько красных и пара морских окуней могли принести целых три доллара. Если рыбалка выдавалась удачной и туристы как следует напивались, они могли даже дать на чай. В шестьдесят восьмом году это были большие деньги, особенно для двенадцатилетнего мальчика. Одна неделя позволяла обеспечить собаку едой. Еще одна, и можно было бы заплатить ветеринару, чтобы он ее осмотрел и позаботился о незначительных проблемах. Три удачных недели, и мальчишка моего возраста чувствовал себя Рокфеллером.

Роджер, конечно, сразу указал на недостаток моей теории.

– Нам не разрешат чистить рыбу. Дети младше тринадцати лет не допускаются.

– Нет такого закона. Нет даже такого правила для владельцев лодок, – сказал я.

– Да. Но есть правило Томми.

Роджер произнес эти слова так, словно это было хуже любого закона, за который могла преследовать полиция. Томми Гордон был самым старшим из чистильщиков рыбы. Ему было шестнадцать, и он бросил школу на следующий день после того, как стал, по мнению государства, достаточно взрослым, чтобы самому решать, надо ему учиться дальше или нет. Томми считался хулиганом, особенно среди таких малолеток, как я. Всей молодежью Дентона заправлял он. Никто из моих ровесников не рискнул бы спорить с Томми, если только не хотел быть жестоко избитым. Говорили, что даже его родители не стали с ним спорить, когда он бросил школу. Я подумал, что они понимали – ему в любом случае суждено работать в доках, а не учиться в колледже, но нетрудно было представить, что он их запугал. Мы же сами его боялись, поэтому думали, что и другие его боятся.

В чем Томми был хорош, так это в управлении своей территорией. Этой территорией были доки, и он следил, чтобы конкуренция за чистку рыбы была минимальной. Я полагаю, он решил, что, запретив детям младше тринадцати чистить рыбу, он как следует обеспечит ею себя и к тому же еще получит возможность как следует навалять младшим ребятам.

Я стал думать, как мне выйти из положения, и меня осенило так внезапно, что я удивился, как раньше до такого не додумался.

– А я просто скажу Томми, что мне уже исполнилось тринадцать. Он же не знает, когда у меня день рождения.

Было видно, что Роджер и Ли немало изумлены, как это такое простое решение не пришло им самим в голову. Томми был далеко не гением. К тому же тринадцать мне должно было исполниться уже, можно сказать, довольно скоро, и я был довольно высоким для своего возраста, так что он мог мне поверить. Хотя мог и не поверить.

– Но все равно придется уговорить папу взять такую собаку, – сказал Роджер.

– Да, я знаю. Может, если я встречу его по дороге с работы, у него будет хорошее настроение.

Я не стал уточнять, что имею в виду, но Роджер и Ли сами понимали. Мой отец работал в местном баре. Он чистил устрицы и подавал пиво почти до восьми вечера, а потом по дороге домой заходил в винный магазин и тратил свои чаевые на бутылку дешевого виски. Он выпивал большую его часть по дороге домой, поэтому приходил уже довольно подвыпившим.

К счастью, мой отец, напившись, не становился злым. Он злился, только когда был трезв и нуждался в выпивке. Я знал, что, если поймаю его на полпути от винного магазина, он будет в довольно хорошем настроении. Я бы пообещал ему что угодно, если бы он позволил мне оставить собаку.

– Как ты его назовешь, если твой отец разрешит тебе его оставить? – спросил Ли. Я посмотрел на пса и сказал первое, что пришло мне в голову:

– Скелет.

Это очень развеселило Роджера и Ли.

– Ему подходит, – сказал Ли, с хохотом складывая очищенную рыбу в ведро и направляясь к своему дому. Он еще долго хохотал, повторяя имя моей собаки.

– Скелет… черт возьми! – на полпути он остановился и сказал: – Удачи. Тебе она понадобится.

Роджер взял ведро, в котором лежало всего восемь рыб, согласно законному лимиту.

– Удачи с папой, – сказал он и ушел.

Я остался стоять где стоял, держа в руках свое ведро с очищенной рыбой. Потом медленно побрел домой, чтобы положить ее в холодильник, прежде чем встретить отца по дороге домой. Я думал, что он обрадуется такому моему улову и возможности иметь столько форели на ужин. Полагал, что эта приятная новость и виски приведут его в хорошее расположение духа, и он разрешит мне оставить Скелета.

Когда я пришел домой, мама спала на диване, телевизор оглушительно ревел. На щербатом, изрезанном ножом столе перед ней стояла недопитая банка пива. Я пиво не любил, но отхлебнул глоток, прежде чем положить рыбу в холодильник. Потом отвел Скелета в лес футах в ста за нашим домом и привязал к дереву, чтобы он, если залает, не разбудил маму. После этого направился обратно к дому, но перед этим сказал Скелету, что я скоро приду и чтобы он меня ждал. Он уже начал вести себя как моя собака. Мы явно нашли общий язык. Он лег на песчаную землю, словно и правда собирался меня ждать.

Было почти восемь, папа скоро должен был вернуться с работы. Я решил ждать его на углу в нескольких кварталах от нашего дома. Полчаса спустя я увидел, как он бредет по улице. Уже смеркалось, но по походке я понял, что он надрался. В правой руке он держал бумажный пакет, из которого торчало горлышко бутылки. Проходя несколько шагов, он отхлебывал из бутылки и, спотыкаясь, шел дальше, пока не чувствовал потребности отхлебнуть еще один глоток. Пока он таким образом медленно передвигался по улице, я в тысячный раз прокручивал в голове все свои слова, при мысли о его возможных возражениях добавляя новые аргументы.

Он остановился напротив меня и расплылся в довольной улыбке.

– Ого, Джек! Ты знаешь, что очень похож на брата, когда он был твоего возраста?

У меня был брат по имени Рик, который служил в морской пехоте и собирался отправиться во Вьетнам.