Эдвин Табб - Ветви на воде

Дождь все еще шел, а дождевика у меня не было. На мне были только обрезанные джинсы и футболка. По дороге к гавани я остановился, чтобы посмотреть на залитые дождевой водой дороги. По бокам моей улицы протекали две речки, и для меня они были частной игровой площадкой. Я любил бросать веточки в воду и смотреть, как она уносит их в место, известное только ей. Я провожал ветки взглядом, пока они не вязли в куче мусора или не смывались в канализацию, чтобы унестись в Мексиканский залив, а потом – еще дальше.

Поскольку я остановился по пути, чтобы бросить несколько веток и понаблюдать за их путешествием, я опоздал к Хэнку. Придя, постучал в двери автобуса, которые тут же распахнулись.

– Иди сюда! – закричал Хэнк. – Разве ты не слышал предупреждения о торнадо?

Заглянув внутрь автобуса, я подумал, что внутри не сильно безопаснее, чем снаружи. Торнадо, даже небольшой, мог отшвырнуть в сторону импровизированный дом Хэнка так же легко, как я – бросить спичечный коробок. Я стоял в нерешительности, пока Хэнк не сказал:

– Ну?

Я наконец вошел и встал на ступеньке. С меня стекала вода.

– Надо тебя как следует вытереть, – сказал Хэнк и побрел к шкафу. – Я и не ждал тебя сегодня, учитывая, какая погода, – он протянул мне полотенце.

– Если бы я не пришел, я остался бы должен вам два доллара, а я уже потратил их на Скелета и заплатил за съем.

– За съем? – удивился он. Эту часть истории я ему не рассказал.

– Да, тут такое дело. Папа сказал, если я зарабатываю деньги, я должен платить за съем.

Хэнк посмотрел на меня и покачал головой. Не знаю, о чем он думал, но вид у него сделался удрученный. Я передал ему слова отца: если я вообразил, что все деньги, которые я заработаю, мои, то я неправильно вообразил.

– Так сказал тебе твой папа? – изумился Хэнк. Я кивнул. – И сколько ты отдал ему с тех двух долларов?

– Один. Вчера отдал маме.

– И что она с ним сделала?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Это уже не мое дело, деньги-то ее.

– Джек, – сказал он со вздохом, – никто не платит за аренду половину заработка, особенно если сумма аренды зависит от суммы заработка.

Я сконфуженно посмотрел на него.

– И сколько же я должен платить? У меня еще остался сорок один цент. – Я гордился своим планом. – Папа сказал, что не пойдет на Скелета – пойдет за съем, но я еще хочу скопить на ветеринара.

О своем намерении убежать из дома я рассказывать не стал. Хэнк был добрым, но взрослые обычно плохо относятся к таким заявлениям, и неважно, какова причина.

– Если бы ты подписал заявку на получение жилищного кредита, ты платил бы за него треть своего дохода, если бы не имел других счетов.

Я задумался, откуда он все это знает. Здесь-то у него был так себе дом, мой был гораздо лучше. Но этот аргумент я приводить не стал.

– Хотите сказать, я должен платить родителям только треть заработка? – спросил я вместо этого.

– Максимум.

Я стоял в дверном проеме и вытирал полотенцем волосы и одежду. Футболка быстро высохла, а вот джинсы – нет. Плотный деним удерживал воду целых два часа. Хоть я к этому уже и привык, мне все-таки было неприятно ходить в мокрых штанах. Как большинство детей Дентона, летом я не носил ни носков, ни ботинок, так что хотя бы это не составляло проблемы.

Когда с меня перестала капать вода, я сел на стул, где сидел вчера вечером, полотенце повесил на спинку, чтобы оно высохло.

У Хэнка была походная пропановая плита с четырьмя газовыми горелками, и он поставил чайник. Когда вода вскипела, насыпал в чашку черный кофе, предложил мне. Я удивился, потому что еще никто не предлагал мне кофе, и согласился. Стал прихлебывать горячий напиток, чувствуя себя взрослым, хотя кофе мне не особенно понравился.

– К его вкусу надо привыкнуть, – заметил Хэнк и подмигнул мне. Я заставил себя допить кофе, чтобы со временем полюбить его, как большинство известных мне взрослых. Папа говорил, что вкус к пиву, вину и виски надо приобрести, и я решил, что если уж мне суждено приобрести вкус к чему-нибудь, так лучше уж к кофе. Как действует остальное, я видел.

Допив первую чашку, Хэнк встал, надел большой дождевик, открыл дверь автобуса и сказал:

– Жди здесь. Я скоро вернусь.

– Куда вы идете? – спросил я, недоумевая, куда он собрался в такой дождь. Я был мальчишкой, и дождь для меня ничего не значил, но он был пожилым человеком.

– Принесу из холодильника бекон и яйца. Позавтракаем.

– А если торнадо?

– Ты услышишь его до того, как он начнется. Тогда лезь под автобус и молись, если молишься, – и он вышел навстречу ветру и дождю.

– Подождите! Какой холодильник? – крикнул я, но он уже ушел.

Я смотрел в окно, как он шел в сторону доков так быстро, как только мог. Вынув ключ, он открыл отсек, где пришвартовывались лодки, и вошел к ним. Несколько минут спустя он уже направлялся обратно к автобусу с упаковкой яиц и куском бекона в руках. Я задал себе вопрос, не вор ли он. Вернувшись в автобус, он заметил выражение моего лица.

– Я приглядываю за доками, когда тут никого нет – я своего рода охранник. Джерри Морленд разрешил мне поставить тут холодильник, пользоваться раковиной, чтобы мыть посуду и все такое, а я в свою очередь разрешаю ему иногда поставить в мой холодильник пару банок содовой. В автобусе нет электричества, так что у нас с Джерри своего рода симбиоз. Он помогает мне, а я ему.

– Ого, – только и сказал я.

Семья Морленд, состоявшая из отца-патриарха и двоих взрослых сыновей, владела большей частью дентонских лодок, а также большей частью недвижимости, включая и доки, где был припаркован автобус Хэнка, или его дом, кому как больше нравится.

Еще в этой семье были две дочери, но обе вышли замуж и переехали, одна в Таллахасси, другая – в Атланту. Ходили слухи, что они почти не бывают в Дентоне, потому что ненавидят своего отца. Несмотря на все папины недостатки, я все же любил его, поэтому мне было интересно, почему дочери мистера Морленда так его ненавидят. У него был еще один сын, но я слышал, что он умер. Умерла и жена – от рака, много лет назад. В усадьбе Морлендов почти ежемесячно сменялись молодые женщины. Когда мне было около семи лет, я слышал, как отец сказал, что меняются женщины, но не их возраст, и рассмеялся. Тогда я не понял этой шутки.

Пока Хэнк жарил яичницу на походной плите, мы узнавали друг друга получше. Я спросил у него, почему он не боится торнадо. Когда утром я появился на пороге его дома, вид у него был довольно обеспокоенный, но когда я вошел, от его беспокойства и следа не осталось.

– Потому что не стоит бояться того, что не в силах контролировать. Если уж мать-природа решит повалить мой автобус, я с этим ничего не поделаю. Но я точно знаю, что услышу шторм до того, как он разразится, и успею забраться под автобус.