Клэр Макинтош - После финала

Каждое фото вызывает воспоминания. Дилан первый раз летит в самолете к бабушке Адамс в Чикаго. Ферма с домашними животными, дни рождения, День благодарения, крещение Дилана.

– Он разобьет не одно сердце, когда вырастет, – говорит стюардесса, забирая у меня пустой стакан. – Вы уже выбрали обед?

– Закуска из лосося и бифштекс.

Она улыбается, глядя на экран.

– Он такой милый.

Фото было сделано прошлым летом. На Дилане костюм пирата, поверх которого надета розовая юбка-пачка, которую он категорически отказывался снимать.

– Только на ночь, – пыталась убедить его Пипа, но потерпела неудачу, и Дилан три недели спал в розовой кисее, натянутой поверх пижамы с динозаврами.

– Так же выглядели некоторые женщины на моем вчерашнем рейсе с Ибицы, – заметила Пипа, когда мы с Диланом гуляли по парку Паквуда. Его юбочка совсем не вязалась с шортами и майкой.

– Куриная вечеринка [1] Hen party – традиционный свадебный девичник в Великобритании, на который девушки наряжаются так, чтобы в наряде у каждой присутствовал элемент розового цвета. (Прим. ред.) ?

Это выражение все еще резало мне ухо даже после десяти лет жизни среди англичан. Мои американские коллеги считают меня англичанином, а англосаксы утверждают, что я типичный янки. Пипа же больше не видит разницы.

– Для меня ты просто Макс, – повторяет она.

Мы завернули в сад с подстриженными деревьями, где на лужайке стояли столетние тисы, похожие на громадные шахматные фигуры. Раскинув руки, Дилан побежал между ними, изображая собой аэроплан.

– Ну да, девичник. Пачки, парики и выпивка еще до того, как погасла надпись «Пристегните ремни». Дамы оказались слишком прижимистыми, чтобы оформить групповое бронирование, позволяющее им сидеть рядом, поэтому весь полет они бегали по проходу и торчали друг у друга на коленях.

Дилан спрятался за огромным деревом, а я с криком «Бу!» побежал в обратном направлении, заставляя его визжать от восторга.

Для предсвадебных торжеств мы с Пипой выбрали усредненный англо-американский вариант, позаимствовав традиции с обеих сторон Атлантического океана.

Устроили вечеринку в пабе, нечто среднее между смотринами, мальчишником и обедом накануне свадьбы.

Мы попросили не дарить нам никаких подарков, но их все равно натащили или прислали уже после свадьбы.

– Этого требует этикет, – объяснила Пипа, когда мы сидели за кухонным столом, заставленным тщательно упакованными коробками. – Люди будут чувствовать себя неловко, если что-нибудь нам не подарят.

– Еще невежливей игнорировать пожелания молодоженов.

– Возможно, все это было сделано ради меня, – заявила Пипа, искоса посмотрев на меня. – Они думают, что красивая хрустальная ваза как-то примирит меня с тем печальным обстоятельством, что я вышла замуж за кошмарного американца, который пытается лишить меня подарков и запрещает надевать на девичник симпатичный лохматый паричок.

Я обхватил ее и стал щекотать, потом мы перешли к поцелуям, которые закончились тем, что мы сгребли подарки в сторону, освободив стол для более приятного занятия.

– Сколько ему? – с улыбкой спрашивает стюардесса.

– В мае исполнится три. Мы сделали это фото прошлым летом.

– Они так быстро меняются. Сейчас он, наверное, совсем другой.

Я вымученно улыбаюсь, и стюардесса уходит за моим обедом, оставив в воздухе цветочный шлейф духов. Пипа сразу определила бы, что это за аромат. Она разбирается в парфюме, как некоторые люди в автомобилях или в музыке.

– «Черный гранат» от Джо Малон? – спрашивает она кого-нибудь в лифте.

И они еще называют американцев прямолинейными!

Она мне сразу понравилась. Я летел домой в Чикаго после встречи с клиентом в Лондоне, хотя сейчас направление моих полетов кардинально поменялось. У нее были самые длинные ресницы, которые я когда-либо видел в жизни. Размышляя о том, как женщинам удается их отрастить, я совсем забыл про горячее полотенце для рук, которое она терпеливо держала передо мной.

Позже, когда мы встретились в баре на Ривер-Норт, после трех коктейлей я отдал должное ее ресницам.

– Они накладные, – засмеялась Пипа.

Я почувствовал себя шестнадцатилетним мальчишкой, который только что узнал, что девушки подкладывают вату в бюстгальтер и обожают искусственный загар. Но мне было двадцать восемь, и у меня уже имелся кое-какой опыт. Я знал о существовании накладных ресниц, но не представлял, что они могут выглядеть так круто… В общем, я был поражен тем, насколько великолепна она была.

Пипа положила руки себе на голову.

– А еще у меня парик.

И она подвигала свои волосы взад-вперед.

– Но лицо-то у тебя настоящее!

Еще один взрыв смеха. Когда Пипа смеется, ее лицо просто светится. На ее щеках появляются ямочки, а нос забавно морщится, заставляя тебя смеяться вместе с ней.

– Вообще-то мне все равно, – беспечно заявил я.

– Даже если я совсем лысая?

Тогда я поцеловал ее прямо посреди бара, и… она поцеловала меня в ответ.

На этот борт я попал совершенно случайно. Забронировал билет на рейс американской авиакомпании, но его отменили, и меня перебросили на «Бритиш Эйрвейс».

– Представь себе, – сказал я ей после нашей помолвки, – если бы мой рейс не отменили, мы с тобой никогда бы не встретились.

– Ну, встретились бы в другом месте, – возразила она. – Чему быть, того не миновать.

Позже, когда она летела в Чикаго, мы пересеклись с ней снова, а затем еще раз, когда в Лондоне мне пришлось несколько часов ждать своего рейса, а Пипа как раз закончила работу. Я почувствовал, что все чаще скучаю по ней, а она призналась, что ей тоже меня не хватает.

– А ты не мог бы переехать? – как-то спросила она.

– В Англию? – с притворным ужасом произнес я.

Но к тому времени я уже влюбился и счел, что вполне могу работать и в Великобритании. А все остальное уже частности.

Я продолжаю просматривать фото. Дилан с футбольным мячом, с велосипедом, с золотой рыбкой, которую мы выиграли на ярмарке. На каждой картинке запечатлен момент из прошлого, которого уже не вернуть.

Ежедневное фотографирование закончилось в октябре. Когда Дилан заболел, Пипа какое-то время продолжала его снимать. Вот он худеет, вот теряет волосы, вот стоит на пороге онкологического отделения, подняв вверх два больших пальца. Говорит по больничному радио, играет с друзьями в комнате в конце коридора. Но когда у Дилана началась пневмония и его перевели в палату интенсивной терапии, один день стал похож на другой, и фотографии перестали отражать какой-либо прогресс.

Я читаю послание Пипы, которое она отправила мне вчера вечером: «Наш сын настоящий боец!»

История моих сообщений – это срез нашей жизни в текстах и картинках. Расписание полетов, фото аэропортов, усталые селфи и глупые смайлики. И фотографии. Те, что никогда не увидят наши родители. Они понятны только нам и подчас заменяют слова. Бокал вина, пустая подушка, автомобильное радио, играющее «нашу» песенку. Анализ крови Дилана, трубка, через которую его кормят, этикетки новых лекарств. Когда у меня бессонница, я залезаю в гугл и ищу там лекарства, которые дают хорошие результаты.