Микаель Ниеми - Дамба

Этот экземпляр несколько лет принадлежал бельгийскому посольству в Стокгольме, потом какой-то вип-конторе, возившей поп-звезд из “Гранд-отеля” в Глобен [9] Глобен-Арена – крытый стадион в Стокгольме в виде шара, используемый также для рок-концертов. Самое большое сферическое здание в мире (диаметр 110 метров). на концерты. Потом “сааб” дежурил на Стуреплане, подбирая подгулявшую золотую молодежь, не пугающуюся бешеных расценок. Наверняка много чего происходило на заднем сиденье – и трахались, и баловались кокаином. Кожаные сиденья сзади… не скажешь, что с иголочки, хотя он, когда купил это чудо, возился с ними много часов: чистил специальной жидкостью, смазывал и полировал. Иногда, если запустить вентилятор на полную мощность, до сих пор можно уловить легкий запашок тонких бельгийских сигарет. И марихуаны – если принюхаться.

Счастью его не было предела. Достаточно взяться за ручку дверцы – сделана по специальному заказу, скрытая, чтобы не перебивать линию кузова, металл нежный, как масло. А чего стоит мягкое, но мощное, сытое чавканье дверного механизма! Ничем не хуже “роллс-ройса”. Наверняка пробовали десятки вариантов, прежде чем добились такого звука. А взять водительское кресло с многоточечным ремнем безопасности. Шесть точек! Поначалу он похохатывал – чего только не придумают, чтобы сшибить побольше бабок! Но решил все же попробовать – и тут же почувствовал, как сиденье меняется: бортовой компьютер учел рост, вес и с миллиметровой точностью выставил все углы так, что казалось, будто кресло и в самом деле сделали по слепку с его спины. Он всегда прибегал к этому сравнению. И не только кресло – наклон штурвала, джойстик автоматической коробки, все будто сделано именно под него, Адольфа Павваля. Впервые в жизни он осознал, что значит правильная посадка за рулем. “Формула-1”. Реактивный истребитель. Или “Звездные войны”, вихрь космического боя: маленький челнок маневрирует между ослепительными лазерными лучами, уходя от погони.

В таком сиденье и вправду можно пересечь Вселенную.

Именно эта дурацкая мысль пришла в голову Паввалю в последние секунды. Он, независимо от сознания, продолжал гнать машину в никуда – чисто рефлекторно, как никогда остро ощущая таинственную связь между совершенной конструкцией и собственным телом. На крышу обрушилась ревущая тьма – внезапно, будто кто-то повернул выключатель, – а он все равно продолжал давить на педаль газа. Машину наклонило, пуленепробиваемые стекла залила какая-то слизь. Все исчезло, остались только смутные контуры чего-то, чему нельзя подобрать название.

Что ж… он встретит неизвестность в идеальном водительском кресле. Конец не хуже, а может, даже и лучше других.

Адольф крепко сжал обтянутый итальянской кожей штурвал – и очнулся.

Галлюцинация. Ему привиделся кошмар.

А на самом деле он успел.

Ушел.

“Сааб”, не снижая скорости, мчался по мокрому норрботтенскому [10] Норрботтен – провинция на северо-западе Швеции. шоссе, а в зеркало он видел постепенно отдаляющуюся и расползающуюся бесформенную рыжую гору, тут и там обрастающую гребнями белой, а кое-где ржавой пены.

Кит. Кит его проглотил, но он, как Иона, вышел из чрева кита.

Как и Иона – живым.

Хенни лежала в объятиях мужчины, которого презирала так, как не презирала ни единого человека во всем мире. Даже не в объятиях, а на его коленях. Лежала на коленях именно этого мужчины и извивалась, как ящерица, стараясь принять более достойное положение. Рев двигателя заглушал крик, кабина раскачивалась из стороны в сторону, и только Хенни пробовала встать, как очередной воздушный ухаб в корне гасил ее намерение.

– Кончай брыкаться! – прорычал Винсент.

Скотина. Опять взялся командовать. Ну нет, пусть забудет раз и навсегда.

Она опять попыталась подняться, бедро уперлось во что-то твердое, и вертолет заложил такой крутой поворот, что засосало в животе.

– Хенни, мать твою…

Только сейчас она сообразила, почему он рычит, – она же лежит на рычаге и мешает ему управлять вертолетом.

Ну хорошо. Дело серьезное. Не хватало ей только рухнуть на землю и распрощаться с жизнью на пару с этим сукиным сыном. И причину оглушительного рева она тоже поняла: дверца, оказывается, по-прежнему открыта и ее ноги болтаются в воздухе.

– Черт-те что! – Винсент силился перекричать шум двигателя и свист ветра.

– Что?

Он ее не слышит, поняла Хенни, и крикнула еще раз:

– Что?!

– Пусто… все исчезло…

Хенни, извиваясь ужом, полезла на пассажирское кресло. Сантиметр за сантиметром. Винсент вознамерился ей помочь, ухватил за задницу. Козел и есть козел.

Наконец ему удалось захлопнуть дверцу. Сразу прекратился разбойничий свист ветра в кабине, заметно стих рев двигателя. Она кое-как устроилась в кресле, перевела дыхание и выглянула в иллюминатор.

Он прав. Все исчезло. Ничего нет, кроме жидкой, вспененной, скрывшей обжитую землю бесконечной массы воды.

Вертолет завис метрах в сорока. Под ними, где должно быть русло реки, ограниченное четкой береговой линией, – сплошное серо-бурое море.

– Я в-видела… я ее видела… – заикаясь, прошептала Хенни.

– Кого?

Хенни надела наушники, подогнула к губам гибкую змейку микрофона. В наушниках, как всегда, что-то хрипело и потрескивало.

– Реку.

– Река? Это река?

– Черт бы ее побрал со всеми потрохами.

– Река? Этого же не может быть!

Вертолет, натужно рыча, поднялся повыше. Видимость сразу резко ухудшилась из-за непрекращающегося дождя и тумана. Винсенту хотелось хоть как-то оценить масштабы происходящего на его глазах конца света. Поляна, где только что стоял его вертолет и была контора, исчезла. Этот всемирный потоп забрал у него все.

– Вон там! – крикнула Хенни. – Вон там, ниже по течению… продолжай туда.

Зачем, подумал он, но подчинился. Ему было все равно, куда лететь. Сдвинул рычаг газа вперед и прибавил скорость.

– Быстрее! Быстрее!

Хенни протянула руку, будто и в самом деле собралась перехватить рычаг. Он послушно прибавил обороты. Сто восемьдесят километров. Не понять – то ли передается вибрация машины, то ли это у него трясутся руки. Ландшафт двигается навстречу… собственно, назвать ландшафтом то, что он видит, вряд ли возможно. Сплошная грязная похлебка, мутные водовороты, в которых крутятся стволы, сучья, доски, лесной мусор, выломанный угол какой-то постройки – кто знает, может, и не какой-то, а его конторы.

Винсент посмотрел по сторонам – надо бы определить, где границы наводнения. Вдали виден лес, но, скорее всего, не устоит и он. Крестовый поход реки против поработителей.

– Гляди, гляди, вон там… – Глаза Хенни расширились и словно остекленели.