Andrea Lepri - Руки Лео

Ещё хуже было гнетущее чувство вины: меня никак не покидала мысль о том, что будь я более внимательным и решительным — всё, возможно, сложилось бы иначе. Я слишком полагался на него, слишком долго медлил, прежде чем прыгнуть через это проклятое окно!

Воспоминание пронеслось у меня в голове, одарив тонкой нитью надежды. В пору моего щенячества, когда я проходил курс дрессировки, мы часто ездили играть на природе: валялись в траве, наслаждались тёплыми ароматами луга в облаке порхающих разноцветных бабочек, и боролись. Во время схватки Стив вдруг прикидывался мертвым. Как же это меня в начале пугало! В ужасе я облизывал ему лицо и трогал его лапой, а он вдруг вскакивал, хохоча как сумасшедший. Зная, увы, что это бесполезно, я все-таки попробовал…

«Нет, он не шутит», — подумал я обреченно.

Глава 7

Освобождение

Наутро, вызванные владельцем соседнего ангара, уставшим от моего лая и бесконечных завываний, прибыли коллеги, и нашли нас.

Всю ночь я пытался достать тот предмет, что вывалился у Стива из кармана, но у меня так ничего и не вышло. Мне удавалось дотронуться до него лапой, но чтобы схватить его, нужны были пальцы. Я пробовал выкопать яму, но только обломал себе когти о бетонный пол. Пытался схватить его зубами, но, так и не смог просунуть морду достаточно глубоко — щель в полу была слишком узкой. Я не оставлял попыток до утра, но, в конце концов, лишь расцарапал морду.

Утром я пытался привлечь внимание следователей, подтаскивая их за рукава к нужному месту — тщетно: пару минут они меня по очереди утешали, на мой лай отвечали, что у них нет времени играть, затем приступали к своим обязанностям и не обращали на меня больше никакого внимания… Можно подумать, в тех обстоятельствах я мог захотеть играть!

Один за другим на место прибывали криминалисты и фотографы, детективы и журналисты. Немного погодя какие-то люди уложили Стива в серый гроб, который затем увезли на сером фургоне.

— Босс, что нам с ним делать? — спросил один из сотрудников у капитана. Тот наклонился ко мне и обнял меня за морду.

— Бедняга Лео… даже представить себе не могу, каково это, когда убивают твоего товарища у тебя на глазах! Смотришь, как его уносят в гробу… а сказать при этом ни слова не можешь. Если бы ты мог говорить — уверен, мы нашли бы убийцу за считаные часы… Вот ведь досада! Возьмите его, когда поедете к Стиву домой, заберите там его вещи. Пока поживет у нас в участке. Потом посмотрим, может кто-нибудь захочет его забрать.

Услышав, что меня отвезут домой, я немного приободрился, ведь на автоответчике был записан голос убийцы. Надо только добиться, чтобы кто-то его прослушал, а уж я бы дал ему понять, что это и есть голос того мерзавца, который хладнокровно застрелил моего друга. Это не составило бы труда. Однако, только я выпрыгнул из машины, как нос резанули запахи пороха и мазута. Само собой, убийца тут уже побывал в поисках документов, о которых говорил Стив, и чтобы стереть сообщение на автоответчике. Так и вышло — осмотр, проведённый в квартире, в поисках чего-либо, что могло пролить свет на последние часы жизни убитого, никаких результатов не дал.

Сколько себя помню — мне всегда хотелось иметь руки, ну хоть бы раз, хотя бы на день. Я даже был уверен, что руки — одно из немногих реальных различий между мной и человеком, и часто фантазировал, сколько всего я мог бы попробовать, если бы они у меня были. Я мог бы побаловать себя бесполезными (но забавными!) вещами: например, взять кошку за хвост, раскрутить её в воздухе, разжать пальцы и смотреть, как полетит, или бросать самому себе камни и сосновые шишки, и мчаться за ними. Я мог бы совершать и более практичные действия: например, сам открывать двери, когда приспичило до ветру, или прикрываться одеялом, если стало холодно, а самое главное — я бы научился обращаться с холодильником и телевизором.

Но никогда в жизни мне не хотелось иметь руки так сильно, как в этот раз. Если б только это было возможно! Хоть каким-нибудь чудом, хоть на пять минут… Я бы извлёк тот таинственный предмет, потерянный Стивом, и уже одним этим поставил бы убийцу к стенке! Вместо этого мне оставалось ощущать себя никчёмной собакой с четырьмя никчёмными лапами.

Я предался унынию. Следующие три дня я провел на коврике в комнате ожидания полицейского участка, положив морду на передние лапы, не притрагиваясь к еде, не поднимая глаз. Лишь время от времени шевелил ушами, если чувствовал, что кто-то указывает на меня или произносит мое имя, или имя моего напарника. Но больше никак на них не реагировал.

Глава 8

На похоронах

« Не стану больше ни к кому привязываться. Вообще не хочу больше иметь дело с людьми! Ты отдаёшься ему весь, без остатка: охраняешь дом, играешь с детьми (к сожалению, любимая игра детей с собаками — дергать их, изо всех сил, за уши и за хвосты) , ты с ним рядом, когда ему скучно, утешаешь его, когда нужна поддержка. А он отвечает тем, что в один прекрасный день оставляет тебя одного, вот так…

Теперь придётся начинать отношения заново, с одним ли, или с несколькими, приспосабливаться, заслуживать уважение. Изучать новые слова, интонации, привычки. Заново решать кучу неприятных вопросов. Чего только стоят разборки с местными собаками на новом месте жительства, всего-то ради собственного уголка, куда можно будет бегать по нужде. А там, не дай бог, новый партнер решит поехать в отпуск, или обнаружит у себя аллергию, или у него родится ребенок, и ты вдруг получаешь пинок под зад…

Ну и потом, ведь Стив был особенным! Ищи хоть всю жизнь — такого друга больше не найти. Растяпа… если б я только действовал решительнее… Теперь всю жизнь буду терзаться! Как же это бесит, что больше ничего нельзя для него сделать. Та штуковина, что закатилась в ямку в полу, она могла бы помочь. Как бы её достать от туда? В одиночку — никогда не достану. Чем теперь заняться?

Может и вправду, кто-нибудь из участка возьмет к себе? Нет, лучше не надо! Надоела такая жизнь. Устал я от разборок, стрельбы, погонь, ночных смен. Может пойти бродяжничать? По крайней мере пока не появится идея получше. Обеспечить себя я сумею, с голоду точно не умру…»

С этими невесёлыми мыслями плёлся я во главе похоронной процессии, провожая моего друга в последний путь.

Мы молча шли сквозь морозные ароматы зимы, но что-то мне подсказывало, что слезы наворачивались не от холодного воздуха, щипавшего мне ноздри. Вы можете себе представить приличные похороны без дождя? Нет, не можете? Ещё какой был дождь! С ледяным ветром, который срывал последние жёлтые листья с деревьев, хлестал ими по морде, мгновенно уносил облака пара, валившего изо рта.

На кладбище была куча народа: все одеты в тёмное, все с открытыми зонтами. Люди произносили речи, сменяя друг друга подле гроба. Слова были разные, но смысл — один и тот же, так что мне это сразу надоело. Смотреть, как гроб опускают в могилу, не хотелось — казалось, сердце вот-вот разорвется на куски.