Билл Косгрейв - Джим Моррисон, Мэри и я. Безумно ее люблю. Love Her Madly

MUSIC LEGENDS & IDOLS

Фотография на обложке предоставлена фотоагентством Getty Images (Andrew Maclear/Hulton Archive/Getty Images)

This edition published by arrangement with Westwood Creative Artists and Synopsis Literary Agency.

Перевод – Ольга Бухова

© Bill Cosgrave, 2020

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2021

Дорогой читатель!

В 1965 году меня отчислили из университета в Монреале. Незадолго до этого моя дорогая подруга Мэри написала из Лос-Анджелеса, как хорошо ей и ее жениху Джиму живется в Калифорнии и как там здорово – «Приезжай и оставайся сколько захочешь, тебе понравится».

Добравшись до Калифорнии, я познакомился с ее второй половинкой, родственной душой – Джимом Моррисоном. Мы с ним сразу легко сошлись. В отличие от того, что о нем потом писали, Джим Моррисон, с которым я тогда подружился, был стеснительным, добрым парнем, обладавшим потрясающим умом и чувством юмора. При нем неизменно был блокнот.

Мы бесконечно шатались вдоль пляжа Санта-Моника, курили марихуану и бездельничали неделями напролет. Такой образ жизни был тогда особенно близок молодежи, настроенной против власти.

Джим был очень умен и начитан. В нем, как и во многих, зрело недовольство властями. А я жаждал приключений и был готов испробовать все на свете.

Обычно я находил его на пляже: он сидел, просто уставившись на океан. Я рассказывал ему о моих очередных похождениях в Лос-Анджелесе, например, как я пробрался без билета на церемонию вручения премии «Оскар».

Позже тем летом Джим случайно наткнулся на одного университетского приятеля и поделился с ним идеями о песнях, которые хотел написать. До этого я ни разу не слышал, чтобы Джим хотя бы напевал что-то себе под нос. Они с Рэем решили вместе писать музыку и создать группу – The Doors .

К осени я остался без гроша и решил вернуться в Канаду. Джим и Мэри проводили меня до автобусного вокзала Лос-Анджелеса. Каково же было мое изумление, когда два года спустя я увидел Джима на обложке журнала! Я тут же позвонил ему, и мы вновь сблизились. В последний раз я говорил с ним в его гостинице после концерта в Торонто. Джим тогда сообщил мне, что Мэри бесследно исчезла где-то в Индии. Как это ни невероятно, через много лет я разыскал ее (ведь я всегда был тайно влюблен в нее – да, да, безумно).

О книге «Бзумно ее люблю», названной так же, как одна из самых известных песен группы The Doors – « Love Her Madly» , писали, что она читается, как увлекательный роман, изобилующий немыслимыми стечениями обстоятельств, парадоксальными ситуациями и совпадениями.

Надеюсь, вы с этим согласитесь, и спасибо за то, что читаете эту книгу.

Билл Косгрейв

Осень 1965 года

Я уезжаю из Лос-Анджелеса. Мы клянемся друг другу, что останемся на связи, что первый из нас, кто сумеет чего-то добиться, обязательно напишет остальным.

Джим немного беспокоится: мне предстоит встретиться с двумя совершенно незнакомыми людьми и проехать с ними через всю страну. Это еще одно мое импульсивное решение, обещающее превратиться в приключение, поэтому Джим только улыбается и качает головой.

Когда я вылезаю из ее Volkswagen , Мэри вручает мне десятидолларовую бумажку. Я на мели, как обычно. Джим немного под кайфом, тоже как обычно. А Мэри – восхитительная Мэри – спокойна и владеет ситуацией. Как обычно. «Надеюсь, когда-нибудь ты вернешь эти деньги, Билли Косгрейв, – говорит она. – Я серьезно».

Подъезжает машина, на которой я поеду дальше. Глаза наполняются слезами, я обнимаю на прощание моих дорогих друзей, говорю, что люблю их, и запрыгиваю в машину к незнакомцам.

Очень характерно для меня.

Через два года Джим будет на обложках всех журналов, станет рок-звездой мирового масштаба и секс-символом. А еще через четыре года из всех телевизоров, газет и радио на мир обрушится шокирующее известие о его смерти в парижской квартире.

Во время нашего последнего разговора после концерта The Doors Джим сказал, что Мэри уехала в Индию. Мэри – девушка, на которой Джим собирался жениться и в которую я был тайно влюблен, исчезла. Спустя много лет мне удастся разыскать ее при обстоятельствах, которые мне бы в жизни даже в голову не пришли.

Мой последний приход в ее дом был столь же странным, что и первый. Таинственная Мэри снова исчезла. Вместе с ее неповторимыми воспоминаниями и коробкой, наполненной личными записками от Джима, его письмами и памятными вещицами… она испарилась.

Флорида, 1963 год

Аллигатор авеню проходит через древние просторы Эверглэйдс [1] Эверглейдс (Everglades) – крупнейший национальный парк в штате Флорида, в 1976 г. объявлен ЮНЕСКО биосферным заповедником. – Прим. пер. , по этой улице можно было бы провести прямую линию дальше, от побережья Мексиканского залива до Атлантики. Я стою на испепеляющей жаре и пытаюсь поймать машину. Пункт назначения – Форт-Лодердейл.

Останавливается побитый грузовичок, в кузове валяется несколько ржавых лопат с налипшими комьями земли. Я забираюсь в грязную кабину. На водителе замызганная футболка и линялые джинсы. У него уже обозначилась лысина, по ее бокам свисают немытые прямые черные патлы. Кривые желтые зубы, пальцы в пятнах от табака, ногти изгрызены под корень. Воняет застарелым потом и сигаретами. Он смотрит на меня тусклыми глазами. Я спрашиваю, куда он едет. «Форт-Лодердейл», – бормочет он себе под нос. Путь нам предстоит неблизкий.

В окна врывается раскаленный воздух. Заляпанная приборная доска треснула, лобовое стекло испещрено царапинами от вылетающих из-под колес камешков. Мой благодетель не разговорчив, он погружен в свои мысли. Поверхность асфальта словно колышется в жарком мареве.

Какого черта ? Ни с того ни с сего «мыслитель» начинает притормаживать. Прямо перед нами стервятники с багровыми головами исступленно терзают раздавленного на дороге аллигатора; видно, он попал под грузовик.

– Ты только глянь! – в странном возбуждении «мыслитель» тормозит и останавливается у обочины, рядом с этим безумным пиршеством.

Он глушит двигатель и высовывается из окна. Стервятники разом поднимают головы от разлагающегося трупа аллигатора. Дюжина холодных бусинок-глаз безучастно смотрит на водителя, затем ныряет обратно в растерзанное брюхо. Стоит полная тишина, за исключением звука клювов, рвущих плоть и вытягивающих обрывки сухожилий. Отвратительные щелкающие звуки. Головы птиц покрыты сгустками крови и кусками плоти. Господи, какая вонь!

– Аллигатор, небось, был больше двух метров, фунтов на четыреста, – бормочет себе под нос «мыслитель».