Теа Обрехт - Без воды

Рассмотрев картинку, Эммет присвистнул и сказал:

– Если эта фотография действительно была сделана с такого близкого расстояния от бегемота, то кто-то из тех чернокожих бедолаг наверняка расстался с жизнью, желая заполучить его зуб.

– Ничего себе путешествие – из пасти бегемота на лесопилку в Айове, – только и сказала Нора.

Другие весной развлекались увеселительными поездками и долгими прогулками по вечерам. А Норе и Эммету хватало зуба бегемота. Он постоянно напоминал обоим, как на самом деле мало им известно об этом мире, и они всеми силами стремились сей недостаток исправить. Каждый раз, когда Эммета за чем-то посылали в город, он скупал там – или брал взаймы, или выменивал – все газеты и журналы, какие только мог достать, выискивая на поблекших страницах всевозможные новые сведения, способные пополнить их с Норой общий «бестиарий». Дрожащей рукой он вырезал истории о бирманских диких котах, о невероятных змеях длиной с грузовой вагон, которые были способны своими кольцами сперва раздробить человеку кости, а потом проглотить его целиком. Нора, в свою очередь, копалась в залежах старых газет, которыми местные дамы оклеивали свои кухни, вырывая и вырезая из них картинки с мулами, бредущими по Сахаре и нагруженными так, словно они везут на спине целый церковный купол, или со странными полосатыми волками, наводящими ужас на обитателей островов Тасмании.

Незадолго до того как оба поняли, что влюбились, бродячий цирк привез в Мортон Хоул зебру. Эммет и Нора, стоя на мосту, видели, как повозка с зеброй медленно движется по дороге на противоположном берегу, сливаясь с полосатыми тенями деревьев и словно отмечая начало новой истории.

– Правда ведь, они в жизни никогда не выглядят так же, как на бумаге? – сказала Нора.

Эммет пожал плечами:

– Наверное, и люди тоже так.

В ноябре, когда река начала покрываться льдом, Эммет уехал в Небраску. Нора никогда так не грустила, как в предвкушении его отъезда. Прощание у них вышло какое-то вымученное, и теперь она приготовилась мучительно ждать писем от него. Однако ждать ей не пришлось. Эммет несказанно ее удивил, вечером того же дня появившись в гостиной ее отца, одетый во все самое лучшее, с распахнутым настежь сердцем и с зажатыми в руке полевыми цветочками.

История – в том виде, в каком Эммет впоследствии рассказывал ее их сыновьям, – гласила, что он успел доехать до Фрихолда, когда его точно молнией ударило: а ведь я ее люблю! И он повернул коня обратно. На самом деле, как подозревала Нора, все было несколько иначе: Эммет добрался до Фрихолда, понял, что плохо представляет себе свои дальнейшие планы, и вернулся, чтобы в этом разобраться и получить «подкрепление».

Они поженились в доме ее отца и уже следующей весной отправились в путь. В течение двух лет они следовали за строящейся железной дорогой, питаясь различными слухами. Обычно на переднем крае продвижения переселенцев на запад школьные учителя оказывались не нужны, и судьба бросала Эммету один неожиданный вызов за другим, но у него хватало храбрости, сил и умений, чтобы браться практически за любую работу: кладовщика, продавца в лавке, клерка на железнодорожной станции. И каждый раз их приводило в уныние то, что новичков, даже самых умелых и образованных, нигде не желали слишком долго терпеть. Так что не успевала Нора как-то привыкнуть к занавескам и матрасам с трудом обустроенной приютившей их комнатушки, как им снова приходилось сниматься с места.

Она начала ощущать ту беспредельность пространства и бесконечность странствий, которую столько лет назад описывала ей мать, лишь когда у них за спиной осталось немало разных городов и поселков. И эта беспредельность ощущалась все явственней, произрастая как бы из внешних пределов Нориной души. Она не могла не чувствовать, отмечая особенности каждой новой остановки на своем бесконечном пути – вид, открывавшийся из окна их очередного пристанища, дорогу, ведущую к магазину, лицо живущей по соседству женщины, – что некие расплывчатые сумерки постепенно сгущаются как впереди них, так и позади. И с каждой их новой попыткой как-то обустроить свою жизнь эти сумерки, похоже, подбираются все ближе, все теснее окутывают их.

Конечным пунктом в итоге оказался Шайенн, штат Вайоминг. За несколько лет до прибытия туда Ларков компания «Юнион Пасифик» [16] Американская компания, владеющая самой большой сетью железных дорог в США; основана в 1862 г. лихо прошлась по этим местам, оставив после себя этакий разрушенный Вавилон – желчно-серые растерзанные равнины и буквально выпотрошенных людей. Оказалось, что эти шахтеры, аферисты, сводники и щеголеватые хлыщи обладают куда меньшим запасом прочности и мужских качеств, чем им самим представлялось. Из своего крошечного окошка на Еловой улице Нора часто видела, как эти побежденные люди, больше похожие на тени, крадучись возвращаются под вечер домой, и чувствовала, что им с Эмметом тоже почти наверняка грозит здесь полный крах, ибо все вокруг них двигались и жили точно вслепую, озаренные гибельным сиянием всеобщего разорения.

Ни одно из начинаний Эммета в Шайенне так и не увенчалось успехом, хотя молотки строителей стучали там день и ночь. Не успевала с чьего-то фальшивого фронтона облупиться краска, как совсем рядом, на той же улице, возникал остов нового строения, похожий на бледные кости обнаженного сустава. А когда новое здание выглядело уже почти готовым, тут же возникало невольное подозрение, что оно, вполне возможно, скоро сгорит, тем самым вызвав необходимость новых строительных работ. За городом тянулась двойная колея железной дороги, которую со всех сторон окружали равнины, зимой серые, занесенные грязным снегом, а во все прочие времена года желтые; по равнинам были разбросаны далекие, почти невидимые форты. Можно было встать в любом месте и посмотреть в любом направлении, и тебя неизменно охватывало одно и то же чувство: нахождения в неком нигде, которое все же странным образом имеет свои пределы и отлично со всех сторон огорожено. А внутри этого нигде существовал Шайенн, желавший лишь одного: всегда оставаться точно таким же, как сейчас.

Даже Эммет не сумел избежать влияния этого места. Сперва он попытался воплотить в жизнь свою заветную цель и стать школьным учителем. Он взялся за дело со свойственным ему добродушием и чувством юмора и начал с малого: создал крошечную школу и даже ухитрился заполнить ее непослушными оборванцами, которые запросто его перекрикивали, а во время урока шлялись по всей школе. Школа, разумеется, дохода почти не приносила, к тому же Эммета со всех сторон окружали люди куда более удачливые, чем он. И он, конечно же, понимал, какие возможности, ранее им не виданные, могут ему открыться. Хотя от тех, кто подсаживался к нему в пивной и начинал плакаться на жизнь, толку особого не было. Они твердили, что их риск совершенно не оправдался, что они обанкротились, что всех здесь ждет одна судьба, а на самом деле они пытались внушить «этому учителишке», что ему ничего здесь не светит и лучше б он убирался, пока не поздно. Норе было нетрудно об этом догадаться – от ее отца в свое время избавлялись аналогичным образом.