Мег Вулицер - Женские убеждения

Но в просторном шезлонге, среди толпы, набившейся в отдельную квартиру в общежитии второго курса, после дегустации водки, которую устроил старшекурсник по имени Валентин Семенов – сын самого настоящего олигарха – Кори откинулся на спинку и позволил Клоув растечься по нему сиропом.

– Нифига себе, – произнес он, когда свет притушили, а она расстегнула ему ширинку. Его ошеломило это вжиканье молнии, тем более что рука, опустившая «собачку», не была рукой Грир. Той самой Грир, отсутствие которой было для него теперь так же значимо, как и ее присутствие, а ценность ее любви не поддавалась измерению – в итоге Кори был, видимо, богаче самого богатого олигарха.

Прости меня, подумал он, прости, пожалуйста, дело в том, что это был не просто поступок, а поступок под градусом: милая бесценная Грир с ее синей прядкой, сексуальным компактным телом и все растущим желанием стать смелее и сделать что-то, что поможет изменить мир, будто бы провалилась в люк, прочь от него, прочь. А вот Клоув Уилберсон ловко обогнула люк, уселась на Кори верхом в шезлонге, а потом и в своей постели. Наконец-то он увидел ее комнату не снизу, а изнутри. Куча кубков и ленточек – хоккейные победы. Куча безделушек, какие бывают только у богатых девушек. Пока они лежали в постели, родители ее позвонили дважды, и оба раза она сняла трубку. Рассказала ему, что у нее есть конь по кличке Годный, летом будет выступать в Саратоге.

– Поставь на него – наверняка выиграет, – нежным голоском прошептала она Кори в ухо.

На следующий день он сказал:

– Послушай, Клоув. Второго раза не будет.

– Я знаю. – Она не казалась расстроенной, и он подумал: я что, никуда не гожусь? Впрочем, знал, что годится, еще как. Он был неутомим, силен и энергичен. По большей части благодаря Грир, он успел усвоить, что и как делать в постели. Клоув улыбнулась и произнесла:

– Не переживай, Кори Пинто.

Он и не стал переживать, однако вернулся к ней еще дважды за годы учебы, каждый раз печально проходя по кругу стыда и самооправдания. И все это были поступки под градусом. Импульсом к этим изменениям стала разлука с Грир. Были и другие перемены. Осенью, пока шла президентская кампания, они с Грир иногда не встречались по выходным, а вместо этого отправлялись, каждый сам по себе, агитировать. Грир ездила в Пенсильванию на своем университетском автобусе, Кори в Мичиган – на своем. Где-то в том же автобусе сидела и Клоув, но он сел впереди с Лайонелом, через проход от Уилла: то были его будущие партнеры по микрофинансовому стартапу. Кампания всех их страшно взбудоражила, они умудрялись не спать сутками – так, как это можно проделывать без особых последствий только в этом возрасте.

Много недель после выборов Кори пребывал в состоянии восторга: к восторгу примешивалось облегчение и отсутствие тревоги за будущее.

– Эй, Кори, мы с Уиллом хотим с тобой поговорить, – сказал Лайонел как-то вечером, когда они все втроем шли по кампусу. – Если посмотреть трезво, заняться стартапом сразу после выпуска не получится. Нужен год-другой, чтобы скопить капитал.

– Дело в том, – пояснил Уилл, – что из-за спада в экономике у наших отцов щедрости поуменьшилось.

– Так что давайте договоримся так: после диплома берем ноги в руки, зарабатываем чертову пропасть денег, а потом пускаем их в дело, – предложил Лайонел. – Как белка желуди на зиму запасает. Мы с Уиллом оба попробуем найти работу в финансах или консалтинге. И ты тоже попробуй.

В первый момент Кори очень расстроился и даже отказался рассматривать их предложение. Но позднее, когда выпуск замаячил ближе, он понял, что ничего не имеет против того, чтобы год-другой позаниматься консалтингом, хотя и не планировал этого изначально. Куча знакомых собирались податься в консультанты. Наряду с банковской сферой и бизнес-администрированием это был путь наименьшего сопротивления. Представители крупных фирм так и рыскали по кампусам топовых университетов, и многие студенты с готовностью принимали их предложения.

В положенный момент, когда Кори был на последнем курсе, агенты консалтинговых агентств, венчурных фирм и банков – все в дорогих костюмах – в очередной раз наводнили Принстон. Они разительно отличались от студентов, которые ходили с рюкзаками и одевались как попало, а также от преподавателей в твидовых пиджаках цвета овсянки, низко сидящих вельветовых штанах, частично обнажавших тощие ученые задницы, и от преподавательниц в просторных неброских академических платьях, которые уже вышли на долгую, не столь уж насыщенную интересными предложениями (как отметила Грир) финишную прямую, проложенную до конца их жизней.

После предварительного собеседования сотрудник и сотрудница «Армитейдж и Рист» пригласили Кори на ужин в центре Принстона, в один из тех ресторанчиков в старомодном стиле, куда родители, приезжавшие в гости из дальних городков, водили своих отпрысков. Консультанты настояли, чтобы он начал с закуски: они что, думают, он голодает? – удивился Кори. Они его воспринимают как выставочный экспонат под названием «Стипендиат-вроде-из-эмигрантов»?

– Заказывай что хочешь, – предложил рекрутер – он был старше Кори лет на десять, в стильном костюме и остроносых битловских ботинках. Его коллега – женщина с такими волосами и кожей, которых ужасно хотелось коснуться – была в красной кожаной юбке и узком обтягивающем пиджаке, в футуристическом стиле.

– Любопытно, знаете, будет посмотреть, куда вы в итоге пойдете работать, – сказала Кори рекрутерша за едой: вернее, ел он, а они смотрели, как он ест, но сами почти ни к чему не прикасались. Заказать – одно, съесть – другое.

– Даже если вы уже решили, что к нам не пойдете, – добавил рекрутер. – Даже если собираете предложения, Кори, но сами склоняетесь к другому.

– Ничего подобного, – возразил Кори, но поскольку рот у него был набит, вышло «нихивоходобново».

– Современный мир полностью открыт, – продолжал рекрутер. – Меняется прямо на наших глазах. Вот посмотрите на описание нашей фирмы – да по сути, и любой фирмы: золотое время для вас. Я вам, на самом деле, завидую, Кори. Так здорово, когда открыто столько путей.

Что, интересно, они конкретно имели в виду под «вам»? Все открыто, потому что он – миллениал? Или его снова валят в одну кучу с меньшинствами из-за его фамилии? На первом курсе кто-то подсунул ему под дверь листовку – приглашали на встречу одной из университетских организаций студентов-латиноамериканцев. «Будем есть чалупа [12] Chalupas – мексиканское блюдо, обжаренная тортилья с разнообразными начинками. », – гласила она.

В освещенном свечами уголке ресторана сотрудник и сотрудница «Армитейдж и Рист» обхаживали Кори Пинто точно двое любовников, предлагавших ему групповуху. А Кори ел соленую лососину на хрустких кругляшах черного хлеба, каре ягненка, а потом – крем-брюле, запеченное в горшочке, с поджаристой твердой корочкой: когда протыкаешь ее кончиком ложки, ощущение такое же приятное, как когда расчищаешь участок, чтобы построить дом своей мечты. Рекрутеры за ужином не скупились на похвалы, но массу подробностей оставили за рамками. У фирмы есть отделения в Нью-Йорке, Лондоне, Франкфурте и в Маниле, но Кори подчеркнул, что его устраивает только Нью-Йорк.