Мэн Ван - Пейзажи этого края. Том 1

– Почему Лисиди?

– Как, ты еще не знаешь? – Кутлукжан понизил голос. – Талиф разве не сказал тебе? Грабители, когда уносили ноги, имели при себе бумагу с подписью Лисиди. И еще говорят, что с Уфуром проблемы.

– С каким Уфуром?

– Ну с каким же еще! С начальником Четвертой бригады. Уфур-фаньфань. Фаньфань – потому что раньше разводил голубей, которые – «фань-фань» – кувыркаются в воздухе; а тут его зовут Уфур-спорщик, потому что он упрямый и всегда другим перечит. Не знал?

– И что с ним?

– Как пропало зерно, так с тех пор лежит дома и на работу не выходит. Говорят, он тоже получил документ советского эмигранта; тесть его из Казани прислал ему письмо… О Небо мое! я и сам уже запутался – кому теперь верить? Советский Союз был лучшим другом китайского народа, а теперь наоборот – враг, и не просто, а заклятый враг – ты представляешь? А наши сельчане, наши соседи, братья наши – сегодня они китайцы, а завтра уже стали иностранные эмигранты…

Кутлукжан сокрушенно покачал головой и вздохнул.

– Зачем так расширять круг подозреваемых? – спросил Ильхам.

– Правильные слова! Никому это не нужно. Нельзя все руководство большой бригады обвинять, это как будто мы сами украли. Мы лучше скинемся и возместим пропажу.

– А так разве можно? – удивился Ильхам.

– Нельзя, конечно, надо расследовать до конца! Нужны улики и доказательства, чтобы вывести негодяев на чистую воду. Только откуда их взять? Негодяи-то уже «туда» убежали.

– А вы утром говорили, что надо арестовать Ульхан…

– Конечно, надо. Если не ее, то кого? Разве ее можно отпускать? Ах ты ж!.. – Кутлукжан учуял запах горелого и сорвал крышку. – Вот беда, пригорело! Твою-то…

Вот такой он, Кутлукжан, непонятный. То совершенно серьезный, сосредоточенный, то рассеянный и безалаберный; вот сейчас у него все четко, рассудительный – а через минуту пышет жаром, одни эмоции. Бывало, на собрании начнет критиковать кого-нибудь – и глаза сверкают гневом, и лицо как из железа – ничего личного, но потом, когда этот раскритикованный придет в себя и станет оправдываться, – Кутлукжан уже весело смеется и бьет его по плечу или толкает в бок. Однако в следующий раз снова может задать хорошую взбучку. Ильхам Кутлукжана не один год знает, но так и не может понять его до конца. Его слушать – как по лабиринту ходить: тут тебе и марксизм, и Коран, да впридачу притчи и разные истории, в том числе из личного опыта, дельные советы и просто болтовня; не поймешь, когда он говорит серьезно, а когда шутит или нарочно выворачивает все наизнанку. Он может быть с тобой крайне открытым и дружелюбным, жаловаться на свои проблемы и даже делиться секретами, давать искренние советы, честно и по-доброму А в другое время он вдруг на людях начнет тебя провоцировать, вышучивать довольно резко, мешая пополам правду и вымысел, так что и не знаешь, куда деться. Например, он может при всех ни с того ни с сего сказать тебе: «Все слышал от людей! В тихом омуте, как говорится… Ты, товарищ, поосторожней! К тебе накопилось много вопросов – говорят, ты беспорядочно вступаешь в отношения с замужними женщинами!» А если не реагируешь, продолжит: «Мы уж все уладили, что ты натворил, но будь поосторожней, в следующий раз так не делай!» Если же ты растерялся и смутился, или, наоборот, возмутился и стал возражать – тогда он закатит глаза, скорчит рожу и, запрокинув голову, рассмеется так, что дойдет до кашля и слез, а потом повернется и пойдет искать новый объект для шуток…

К образу Кутлукжана примешивалась одна тень, одно воспоминание, от которого Ильхаму и хотелось бы избавиться, но никак не получалось; так, одно небольшое событие из детства, мелочь, пустяк… Мелочь она и есть мелочь. Но сегодня, выйдя из коммуны, Ильхам всерьез размышлял: принимать или не принимать приглашение Кутлукжана прийти к нему домой выпить обеденного чаю; он уговаривал себя, что нельзя из-за мелких эпизодов прошлого сомневаться в товарище по партии – к тому же одном из руководителей большой бригады; особенно сейчас, когда обострилась борьба, на каком основании ему держаться отстраненно и настороженно по отношению к секретарю партячейки? Так он и добрел до ворот Кутлукжана. Однако, послушав его, Ильхам снова почувствовал поднимающуюся откуда-то изнутри волну неприятия. Как он ни предупреждал себя, что нельзя подменять чувствами партийные принципы, все-таки внутренний голос ему твердил: «Все знают: хитрая лисица обманывать и вправду мастерица!»

Лепешки, чай и мясо были уже на столе. Вдруг раздался хохот, и в раскрывшуюся дверь вошли двое: мужчина и женщина, ханьцы.

– Секретарь якши [4] Яхши (уйг.) – «хорошо». Здесь: «все хорошо?». – Примеч. ред. ? – сказали они одновременно.

Мужчине было за пятьдесят. Высокий, худой, слегка сутулый. Со шрамом на лице, в круглых очках в черной оправе. У женщины все лицо морщилось от смеха, и только войдя в комнату она согнала с него выражение буйного веселья.

– Это Бао Тингуй, наш новый член коммуны, хороший мастер, – представил Кутлукжан.

– Моя жена, – сказал Бао Тингуй, указывая на женщину.

– Меня зовут Хао Юйлань, – сказала та громко и не робея. Ильхам уже встал, вежливо уступая место, и эти двое, совершенно не церемонясь, тут же уселись поудобнее.

– Это Ильхам, прежний начальник вашей Седьмой бригады, – представил Кутлукжан Ильхама по-китайски. – Он только что вернулся из Урумчи. Товарищ Ильхам не то что я – он очень принципиальный человек. Вам следует внимательно слушать его указания, не то он вас быстро поставит на место, ха-ха-ха!..

– Пожалуйста, окажите нам помощь, начальник Ильхам – не оставьте своим вниманием! – Услышав слова Кутлукжана, эти двое поспешно изобразили смиренные улыбки и снова стали жать Ильхаму руку.

– Они живут на селе, днем приходят работать сюда, в большую бригаду, а на обед домой ходить не могут – вот я и зазываю их иногда на чай; укрепляю, так сказать, межнациональное единство. Кое-кто говорит, что Кутлукжан имеет особенную наклонность к ханьцам, но я на это не обращаю внимания…

Бао Тингуй, похоже, понял, о чем говорил Кутлукжан; он поднял большой палец и сказал:

– Секретарь – вот такой руководитель!

Ильхаму вспомнилась история, которую рассказывал Тайвайку про «высокие ботинки». Только что по пути сюда он, оказывается, видел мастерскую Бао Тингуя. На мастерских коммуны установили новую вывеску: «Ремонт автомобилей, ремонт радиаторов, горячая вулканизация, электро- и газосварка, полный перечень услуг!». На вывеске были криво нарисованы грузовой автомобиль и два колеса. Он бросил взгляд на Бао Тингуя и его жену, которые, оказывается, тоже внимательно разглядывали его. Ильхам слегка улыбнулся: