Сьюзан Голдринг - Ее звали Ева

Но Эвелин не отнимает у нее журнал, хотя соблазн велик. Она наблюдает за Филлис и другими обитателями лечебницы, у которых разум теперь не столь ясен, как раньше. Они, ее соседи, приходят и уходят; некоторые исчезают ночью на скорой и больше не возвращаются. Но Эвелин помнит по имени каждого, даже тех, кто находился в приюте совсем недолго, хотя сами они вряд ли смогли бы вспомнить ее. Вон там, у противоположной стены, устроилась Морин Филипс, пухленькая, как розовое яблочко, женщина, обожающая сладкое. Любому посетителю она не преминет пожаловаться, что за целый день у нее крошки во рту не было, и мгновенно съест любое принесенное угощение; она всегда принимает участие в музыкальном лото, стремясь заполучить в качестве приза шоколадный батончик. Возле камина расположился Хорас Уилсон в темно-синем блейзере и фланелевых брюках; всем и каждому он докладывает, что утром уезжает домой. Неподалеку дремлет Уилф Стивенс; время от времени он поднимает голову и спрашивает, выводил ли кто Молли на утреннюю прогулку.

Эвелин внимательно наблюдает за всеми, запоминая на будущее приметы дряхления – затуманенность сознания, замедленность восприятия и реагирования. Бери на заметку, Эвелин, мотай на ус, твердит она себе. Видишь, как Морин запинается, отвечая на вопросы; смотри, как Уилф в очередной раз горделиво демонстрирует сиделке свои карманные часы, которые, по его словам, он получил в награду за многолетнюю службу. Хорас не может выбрать блюдо на обед, снова и снова спрашивая, завтракал ли он сегодня. Повторение и нерешительность – твое защитное оружие, Эвелин. Но она надеется, что не позволит себе полностью захиреть. Она по-прежнему раз в неделю, когда приходит парикмахер, будет делать прическу и, насколько ей это по силам, одеваться будет тщательно, разве что пропустит пару пуговок, застегивая блузку, иногда в туфли разные обуется или даже губы неаккуратно накрасит. Ну уж нет, это было бы чересчур. Пока руки еще слушаются, она с помощью помады будет придавать губам идеальную форму бантика – ну, может быть, не столь выразительную как в ту пору, когда ее называли поцелуем ангела. Нет, от губной помады она откажется в последнюю очередь.

14 октября 1939 г.

Мой дражайший милый Хью!

Мама снова в письме просит, чтобы я бросила работу и вернулась домой. Она, я знаю, беспокоится из-за авианалетов, а я боюсь, что умру от тоски, если променяю суетливую офисную жизнь и вечера в компании подруг на нудное спокойствие суррейских холмов, пока ты геройствуешь на полях сражений. Ты знаешь, мне очень нравится Кингсли, но вот интересно, чем думает мама, зазывая меня домой? Я-то что буду там делать, если она вместе с миссис Глазьер заправляет домом, а заодно и всей деревней?

Я прежде говорила и снова повторюсь: я не намерена сидеть дома и вязать носки, хотя для тебя, любимый, я готова вязать пару за парой из пряжи противного цвета хаки, если б была уверена, что это как-то поможет, но я хотела бы внести свою лепту. Жаль, что ты отказываешься изменить свое решение и дать согласие на то, чтобы я вступила в ряды «вьюрков» [5] Wren – разг. член Женской вспомогательной службы ВМС (Women’s Royal Naval Service), женского подразделения королевских Военно-морских сил Великобритании, существовавшего во время Первой и Второй мировых войн, а также функционировавшего после Второй мировой войны до полноценной интеграции в Королевские ВМС в 1993 г. (по первым буквам полного названия; игра слов: wren (анг.) – «вьюрок»). К Женской вспомогательной службе относились поварихи, клерки, шифровальщицы, операторы радиолокационных станций и дальномеров, женская обслуга орудий, женщины-электрики и авиамеханики. или чего-то такого. Не понимаю, почему ты считаешь, что это неприемлемое занятие для твоей жены. Служить там не более опасно, чем жить в лондонской квартире. Должна сказать, мне очень нравится униформа «вьюрков», у них такие милые шляпки.

Если обстановка в Лондоне ухудшится, я, пожалуй, постараюсь чаще ночевать в Кингсли (хотя мама, наверное, тогда и вовсе от меня не отстанет, требуя, чтобы я окончательно переселилась домой), но не проси меня навсегда уехать из Лондона. Здесь я чувствую себя по-настоящему взрослой замужней женщиной, пока ты во Франции.

В своем последнем письме ты просил, чтобы я позаботилась о Макниле, когда он прибудет в Лондон. Я предупредила Грейс и Одри. Своих парней у них пока нет, и они будут только рады взять его под свои крылышки. Надеюсь, у него достанет мужества противостоять их восторженным знакам внимания!

Что ж, дорогой, пора прощаться, а то мисс Харпер уже минут пять бросает на меня строгие взгляды. Считает, что мой обеденный перерыв закончился, и я должна приняться за работу. Страшно даже подумать, что она сделала бы, если б догадалась, что я пишу тебе на казенной бумаге.

Твоя любящая жена Эви.

P.S. Я люблю тебя.

6 октября 2016 г.

Из окна комнаты Эвелин открывается вид на сад. Она поставила условие: если уж ей суждено провести последние дни в доме престарелых, она не должна быть полностью отлучена от своего любимого занятия – садоводства, которому она хранила верность всю жизнь. Пусть она больше не способна, сидя на корточках, пропалывать цветочные бордюры, подстригать разросшуюся жимолость или подготовить участок под овощные грядки методом глубокой перекопки почвы. Однако она еще вполне в состоянии посоветовать, как лучше подрезать тот или иной вид ломоноса, убрать старые листочки чемерицы, чтобы открыть распускающиеся бутоны, или подкормить больную желтую камелию. Правда, сейчас Эвелин сомневается, что ей по-прежнему стоит демонстрировать свои познания.

Стоя у окна, она смотрит на мелкие усовершенствования, что были произведены по ее рекомендациям с тех пор, как она переселилась в частную лечебницу, в начале года, после неудачного падения. Как же похорошел – всего за один сезон! – цветочный бордюр. Сейчас, на исходе жаркого лета, в нем пылают кроваво-красные японские гладиолусы, оранжевые цветки гелениума и бордовые подсолнухи. Весной под древним дубом раскинется ковер из белых нарциссов, а пока тот уголок сада расцвечивают миниатюрные розовые головки цикламена.

А нужно ли мне притворяться, что я не помню латинского названия полыни обыкновенной или когда лучше высаживать в грунт луковицы тюльпанов? Должна я вести себя так, будто все эти по крупицам накопленные знания теперь навсегда потеряны для меня?

Садовник сметает в кучи опавшие листья, затем загребает их двумя дощечками и кладет в тачку. Эвелин видит, что в дальнем уголке сада вьется тонкая струйка дыма.