Фрида Шибек - Книжный магазин у реки

Мартиник глубоко ранило то, что Сара не дала ей больше времени на прощание. Было как-то недостойно расставаться в холодной больничной палате, где бледная, с трудом узнаваемая подруга лежала под капельницами и с трубками в носу, хотя и эти последние двое суток, проведенные вместе, значили для Мартиник очень много.

Пытаясь смахнуть нагрянувшие неприятные ощущения, Мартиник глубоко вздохнула. Чтобы после всего случившегося жить как обычно, требовались большие усилия. Поскольку она дольше всех проработала в «Риверсайде», ей выпала забота о Теннисоне и магазине до появления племянницы Сары, Шарлотты, унаследовавшей дом. Другой продавец, Сэм, работала неполный рабочий день, а на оплату дополнительных часов денег не хватало. К тому же аккуратностью она не отличалась, и те немногие разы, когда ей приходилось принимать поставки книг или делать крупные заказы, почти всегда заканчивались небольшой катастрофой.

Как бы ни была Мартиник убита горем и как бы плохо она ни спала, следить за тем, чтобы лавка ежедневно открывала свои двери для посетителей, все равно приходилось ей. Поэтому ровно в десять часов она отпирала массивную стеклянную дверь, вывешивала небольшой флажок снаружи, на фасаде здания, и переворачивала лицом к посетителям вывеску с солнечной надписью, гласившей: «Добро пожаловать».

Мартиник протерла влажной тряпкой прилавок, за которым несколько часов назад сидели Парнелла с Гербертом. Мартиник не могла себе представить, откуда бы черпала моральные силы, если бы не многочисленные друзья Сары, которые жили поблизости и заходили выпить чашечку кофе и обменяться несколькими фразами. Благодаря им каждый день на работе Мартиник ожидало что-то приятное. Кроме того, их присутствие создавало впечатление, что в книжной лавке полно посетителей, и – хотелось надеяться – привлекало больше покупателей. А это – видит бог – было действительно необходимо магазину.

Крепко сжимая в руке тряпку, Мартиник пыталась оттереть круги, оставшиеся от кофейных чашек Парнеллы и Герберта. Еще при жизни Сары книжная лавка не могла похвастаться хорошими объемами продаж, а сейчас вообще казалось, что вся деятельность замерла. Как ни старалась Мартиник – раздавала направо и налево читательские рекомендации, устраивала различные кампании, выставляла в витрине последние книжные новинки, – добиться оживления не удавалось.

Мартиник не знала в деталях финансовые дела магазина и не могла понять истинного положения вещей, но минимальный уровень продаж вряд ли являлся хорошим признаком. Что произойдет, если «Риверсайд» перестанет приносить прибыль? Захочет ли тогда племянница Сары унаследовать ее дело?

От этой мысли Мартиник становилось дурно. С Шарлоттой она не была знакома, но надеялась, что Сара знала, что делает, когда завещала все свое имущество племяннице. Если лавка закроется, Мартиник не только потеряет последнее, что связывает ее с Сарой, но и лишится работы, а у женщины средних лет с литературоведческим образованием перспективы на английском рынке труда, к сожалению, незавидные.

Кот жалобно мяукнул, и Мартиник ласково взглянула на него. Скоро они отправятся домой. Больше всего Теннисону хотелось бы круглые сутки находиться в книжной лавке, но Мартиник боялась оставлять его на ночь одного. И вовсе не из-за риска, что кто-нибудь попытается украсть кота. «Только попробуйте!» – подумала она и покосилась на царапины на левой руке. Просто она подозревала, что оставленный без надзора кот здорово набедокурит в маленькой книжной лавке. У нее дома он уже разорвал в клочья диван и сорвал пару карнизов.

Наклонив голову набок, Мартиник оценивающе посмотрела на вялого кота, который раньше был озорным и полным жизни.

– Мне тоже ее не хватает, – прошептала она.

Теннисон моргнул ей в ответ и опустил голову на деревянные половицы. Мартиник осторожно поставила перед ним переноску и приоткрыла дверь.

– Я только проверю, везде ли выключен свет. Когда я вернусь, было бы здорово увидеть тебя в переноске.

Она заискивающе улыбнулась, хотя прекрасно знала – шансы на то, что Теннисон добровольно заползет в переноску, равны вероятности взять джекпот в Евро-лотерее.

Мартиник еще раз обошла весь магазин, чтобы проверить, все ли в порядке. На самом деле она любила этот момент спокойствия перед самым закрытием. Когда воцарялась тишина, все замирало, и казалось, будто в этих стенах чувствуется присутствие Сары.

Мартиник провела рукой по рядам книг, ощупав пальцами мягкие края книжных переплетов. «Риверсайд» принадлежал Саре больше четверти века, и каждая мелочь здесь напоминала о ней. Старая деревянная лестница с резными перилами ручной работы, которые Сара, охваченная внезапной идеей после просмотра французского фильма, выкрасила в цвет зеленого горошка; потертые бархатные кресла, которым она упорно меняла обивку вместо того, чтобы купить новые; коллекция необычных чашек на кухне, собранная Сарой за много лет – все это говорило о ее характере. Она очень любила эту старинную лавку и рассказывала всем желающим ее замечательную историю.

Первый владелец, пастор Уотерс, открыл книжную лавку «Риверсайд» больше века назад, чтобы распространять книги гуманистической направленности. Он надолго оставил память о себе, собственноручно соорудив двенадцать огромных стеллажей для книг, каждый из которых посвятил одному из своих детей. Если внимательно присмотреться, на стеллажах и сегодня можно заметить крошечные латунные таблички с именами детей пастора, и, когда постоянный покупатель искал какую-нибудь книгу, было достаточно сказать ему: «Посмотрите вон там, у Жозефины», – удобно и практично.

Кресла, в свою очередь, были подарены магазину за то, что он в течение нескольких месяцев в 1958 году служил прибежищем для детей западно-индийского происхождения, которые не могли спокойно играть на улице из-за активности правоэкстремистских группировок. Тогдашние владельцы лавки, мистер и миссис Мэнтл, судя по всему, успешно обеспечивали досуг ребят после школы, устраивая чтение вслух и различные мастерские, чтобы занять их до возвращения родителей с работы. В благодарность семьи вскладчину приобрели четыре кресла ручной работы с мягкими спинками и выточенными ножками, с тех самых пор стоявшие в «Риверсайде».

Мартиник подергала ручку ведущей в кабинет двери, чтобы убедиться, что она заперта, и улыбнулась при виде нарисованного от руки транспаранта на стене. Сара разделяла социальный пафос своих предшественников и настежь открывала двери книжной лавки для всех желающих, лишь бы «Риверсайд» продолжал оставаться местом встречи жителей микрорайона. Здесь встречались, чтобы обсудить вопросы местного значения, согласовать фестивали и вечера культуры, организовать сбор средств в пользу школьников из «Сент Эндрюз», которым не хватало денег на ежегодную поездку класса в Брайтон, и даже готовились к демонстрациям.