Касанова Клаудия - Дама и лев

– Лучше всего нам пойти в трапезную мирских братьев. Там сейчас, наверное, никого нет, все в церкви на вечерне.

Аэлис поняла, что победила. Эта маленькая победа наполнила её сердце детской радостью: за столько времени впервые ей не пришлось уступать. Она распрямила спину, как будто ей предстояло дефилировать на виду у всего королевского двора Франции, и вышла из кельи в сопровождении смирившегося новиция. Они молча шли по коридору, предназначенному для мирских братьев, и дошли до трапезной, которая и в самом деле была пуста. Рауль подошёл к шкафу кладовой и достал из кармана рясы тяжёлую связку ключей. Выбрав один из них, он открыл шкаф. В нём хранились соль, мёд, немногие специи, которыми повар приправлял постную пищу братьев, и мыло. Завтра придётся поговорить с келарем, чтобы он не думал, что мыло украли. Он отдал кусок мыла Аэлис, а она взяла кувшин с водой с длинного стола, за которым обедали мирские братья.

– Теперь нам надо вернуться, – сказал Рауль.

Девушка замерла, как будто ей явился святой или, скорее, как будто она узрела злого духа. Её глаза возбуждённо блестели, а бледные щёки порозовели. Она пристально смотрела в угол зала, и Рауль не мог понять, что такого удивительного было в стопке ряс, сложенных рядом с корзиной для грязного монашеского белья. Он испытал искушение выругаться: нельзя было терять времени, каждый миг, проведённый в общих залах и коридорах, таил в себе опасность. Он позвенел ключами, чтобы привлечь внимание девушки. Она обернулась, посмотрела на него, и выражение её лица так взволновало его, что он испугался. Во взгляде Аэлис читалась смесь странной решимости с чем-то вроде стыда. Рауль выронил ключи.

– Проклятье! – воскликнул он. Придётся прочесть лишний раз Pater Noster за сквернословие. Он наклонился, чтобы подобрать ключи, и стал шарить по холодным терракотовым плитам пола: в трапезной было темно. Найдя ключи, он собрался было выпрямиться, но вдруг услышал сухой стук. Потом вода из кувшина растеклась по его одежде, а осколки посыпались на пол. Последнее, что он услышал, были лёгкие быстрые шаги, будто рысь или пантера искала выход из клетки.

Готье Суйерский натянул сапоги и подпоясал длинную хлопчатобумажную рубаху кожаной лентой, к которой был приторочен меч. Прикосновение к коже холодных металлических колец кольчуги, что он надел на голое тело под рубаху, было ему непривычно, но приятно. Надев кожаный камзол, он накинул на плечи бордовый шерстяной плащ, отороченный мехом белого волка, и застегнул перламутровую пряжку на груди. По пути в парадный зал, где его ждал посланник Ротру Першского, слушал с удовольствием, как звенит меч, ударяясь о кольчугу. Румяная смуглая служанка столкнулась с ним на лестнице, торопливо поклонилась и прошла мимо. Готье с наслаждением потёр подбородок. Строгая монашеская дисциплина не позволяла предаваться плотским чувствам, и он послушно изгнал их из своего сознания; теперь он обещал себе, что с этих пор начнёт брать от жизни вдвойне. Но сначала отомстит Сент-Нуару. Впрочем, это тоже относится к удовольствиям.

Так, ухмыляясь и ощущая, что бодрый дух вернулся к нему, он предстал перед Варином из Лонрэ, сенешалем Ротру Першского. Его сеньор, граф, живо отозвался на послание Суйеров. Глядя на зверовидного гиганта-германца, замершего перед ним, Готье понял, что врага такого иметь было бы опасно. Тем лучше, сказал он себе. У него и жестокости хватит, и рука не дрогнет, когда придёт время решать те задачи, которые на него возложит Готье. Он начал с традиционной формулы вежливости:

– Варин Волчий Глаз, моё сердце переполнено благодарностью к нашему господину графу Першскому. – Германец не переменился в лице, только перевалился с ноги на ногу. – Нас оскорбили, и мы обязаны отомстить. Ты готов?

Варин ответил без колебаний:

– У меня в распоряжении пять человек и достаточно времени. Приказывайте.

Готье был удовлетворён. Так всё и должно происходить, и так отныне будет. Если этот человек хотя бы наполовину так грозен, как кажется, они не только захватят Сент-Нуарскую предательницу (а в его сознании всё, что произошло две ночи назад в замке, было ни чем иным, как предательством), но Готье ещё вдобавок станет самым приближённым вассалом графа Першского, и Суйеры будут командовать сражениями между баронами Французского королевства. А после этого (в конце концов, почему бы и не помечтать) Ротру Першский женат на представительнице рода Блуа, кровной родственнице короля, однако ещё пару поколений назад её предки были нищими норманскими рыцарями, наёмниками, как тот, что стоял перед ним, призванными, чтобы защищать монастыри от викингов.

– Сначала мы должны захватить Аэлис, первородную дочь владельца Сент-Нуара. Сам хозяин – тяжело ранен. Чего бы мы ни сделали, чтобы сократить его мучения в этом мире, всё будет мало. – Он криво улыбнулся. – А ещё у меня счёт к капитану его гвардии. Так что его оставь мне.

Варин невозмутимо взирал на Готье Суйерского. Мужчины, с которыми ему довелось сражаться, те, что не умирали от первого же удара топора, те, что не удирали, визжа, как свиньи, не были такими белолицыми и не имели таких тонких дамских рук, как его нынешний собеседник. Ну, в крайнем случае можно придумать что-нибудь, чтобы он не мешался под ногами. Варин из Лонрэ почтительно поклонился и пошёл за своими бойцами. Он тут же выкинул Суйера из головы: имелась дичь, которую следовало поймать.

Брат-кантор Фульше чуть ли не бежал по галерее внутреннего двора к церкви. Вот-вот зазвонят к повечерию, а он заболтался с братом-аптекарем, выпросив у него настой коры бука на сладком вине вместо отвратительной примочки из лука и куриного жира, которую тот предлагал поначалу. У аптекаря было особое пристрастие к использованию лука в своих снадобьях, но Фульше категорически отказался терпеть жуткую вонь, которую извергал бы во время пения псалмов, если бы прикладывал луковую кашицу к зубам. Он ускорил шаг: братья, должно быть, уже собрались на хорах в ожидании кантора: он должен был руководить их пением во время ночной службы. В нише у дверей стоял армарий, в котором хранились священные книги. Он собирался открыть его, чтобы достать антифонарий, когда заметил, что в глубине галереи молча замер один из братьев. Низкорослый, тщедушный, мальчишка, должно быть, хотя без сомнения старше пятнадцати лет, потому что по уставу в монастырь давно уже не принимали облатов 9 9 Послушник, посвящённый Богу с раннего детства. . Ряса с капюшоном, которую ему выдали, была широка, а рукава длиннее на целую пядь, чем требовалось. Подол волочился по полу. Черты лица его выражали смирение: опущенные глаза, молитвенно сложенные руки, склонённая голова. Юный брат, без сомнения, новиций, дрожал, явно нервничал. Фульше показалось странным, что аббат ни словом не упомянул о том, что в братстве появился новый член. Правда, с тех пор, как кантор мучился адскими зубными болями (потому что без сомнения сам дьявол наслал их на него в наказание за сквернословие), ему было не до мелких монастырских новостей. От бесконечных примочек, отваров и настоев он потерял бы счёт времени, если бы не благословенные колокола, отбивающие часы.