Валад Бахаутдин - Утопленная книга. Размышления Бахауддина, отца Руми, о небесном и земном

Аллаудин Кайкубад из Сельджуков, просвещенный правитель области, известной как Рум, пригласил Бахауддина в Конью, где для него была построена школа. Спустя два года Бахауддин, духовный лидер общины Коньи, умер в возрасте восьмидесяти лет. Султан передал высокий пост его сыну, Джалалуддину. Руми тогда было двадцать четыре года.

Список «Маарифа» Руми – та самая утопленная книга – так и не был найден. Издание «Маарифа» Фурузанфара, осуществленное на персидском языке, с которым мы и работали, – это два тома общим объемом в девятьсот сорок страниц. Подборка, представленная здесь, дает лишь общее впечатление об обширном документе, который так любил Руми. Он столько раз читал его, что полностью вместил в свое сердце. Как‐то он целую ночь напролет по памяти пересказывал «Маариф» своего отца, при этом один из его учеников записывал текст, а другой сушил у огня чернила на исписанных листах. Видный исследователь Анри Корбэн говорит: «Маариф» , обширное собрание мистических наставлений почтенного шейха Бахауддина, нельзя игнорировать, если мы хотим понять духовную доктрину его сына». Можно предположить, что книга отца была постоянным спутником Руми в течение тринадцати лет – со времени смерти Бахауддина до встречи с Шамсом. Шамс неоднократно уговаривал Руми отвлечься от слов Бахауддина – вплоть до того, чтобы не обращаться к ним даже во сне. Шамсу были открыты сновидческие состояния Руми.

В тринадцатом веке рукопись «Маарифа» была раритетом, существовало всего несколько копий, а Руми помнил весь текст наизусть. «Маариф» никогда не издавался для широкой публики и циркулировал как частный документ. С момента создания и до наших дней рукописи «Маарифа» никогда не «терялись», выпадая из обихода, как, например, свитки «Мертвого моря», однако в течение нескольких веков они определенно оставались на полках библиотек невостребованными. Опубликован немецкий перевод 4 4 Fritz Meier. Baha’-I Walad: Grundzuge Seines Lebens und Seiner Mystik, Leiden: E. J. Brill, 1989. – Прим. англ. перев. , но он не получил широкой известности, а теперь стал библиографической редкостью. А. Дж. Арберри включил двадцать фрагментов из «Маарифа» в свою книгу «Аспекты исламской цивилизации, отраженные в аутентичных текстах» 5 5 A. J. Arberry, Aspects of Islamic Civilization as Depicted in the Original Texts New York: A. S. Barnes, 1964, pp. 227 – 255. – Прим. англ. перев. .

Возможно, некоторые из дневниковых заметок были значимы лишь для самого Бахауддина: не исключено, что таким образом он намечал темы для позднейшей разработки. К подобным материалам могут относиться памятки по садоводству, различные снадобья. Он не предполагал, что эти заметки будет читать кто‐то еще. Другие фрагменты явно навеяны пророческим откровением, чем‐то напоминающим изумительные главы, завершающие Коран, в которых выражены краткие вспышки откровений на определенные образы и процессы. В Коране эти суры называются «Послеполуденное время», «Заря», «Смоковница», «Сгусток», «Звезда», «Утро». В «Маарифе» можно найти и такие темы, как заживление раны, усвоение пищи, суть желания во всем желаемом. В одном месте («Маариф» 1:151—153) Бахауддин в глубоком молитвенном состоянии просит Бога наделить его даром передачи священных текстов. Надеемся, что и нам удалось уловить и адекватно передать поражающую смелость этих фрагментов, повседневность других и колоритное разнообразие наиболее примечательных частей.

Главы книги Бахауддина сразу же поражают читателя удивительным проникновением в мир желаний. В молитве он просит, чтобы его желания были более пылкими. Когда энергия его желания возрастает, он ощущает в себе движение божественного. Этим он напоминает Уильяма Блейка: «Энергия – это вечное блаженство. Вечность – это любовь к произведениям времени» , – вот мудрость энергии по Блейку и Бахауддину. То, что питает тело, питает и душу. «Без противоположностей нет прогресса» 6 6 Цитаты курсивом приведены из изд.: Blake. «The Marriage of Heaven and Hell»: Complete Writings, edited by Geoffrey Keynes, Oxford: Oxford University Press, 1966, pp. 148 – 158. I Am Wind, You Are Fire. Boston and London: Shambhala, 1992, p. 32. – Прим. англ. перев. . Бахауддин часто искренне молится о том, чтобы его желания обострились. Под этим он имеет в виду жить телом, как можно более полно и сознательно. «Лучше убить ребенка в колыбели, чем питать неосуществленные желания».

Анна-Мария Шиммель отмечает «эксцентричную чувственную образность» дневника Бахауддина. Исследователь Руми Франклин Левис называет некоторые пассажи «психоделическими» 7 7 Rumi: Past and Present. East and West. Oxford: Oneworld Publications, 2000, p. 85. – Прим. англ. перев. .

Мы бы отнесли эту особенность за счет отменного здоровья Бахауддина. Руми говорит, что форма сама по себе экстатична, что уже лишь осознание тела и чувства способно повергнуть в состояние чистого восторга. Бахауддин объясняет, что каждая форма осознанности несет в себе вкушение присутствия Бога и что нужно осознавать себя, используя для этого все дарованные нам возможности, – трансцендентные мистические видения, страхи перед великими мира сего, восторженные молитвословия, гнев и раздражение и даже – эпилептические припадки. Мы бы назвали Бахауддина мистиком «в соку», имея в виду, что ему по душе разные степени накала влюбленной человеческой осознанности. Бахауддин остро переживает сочное томление тела, достигающее кульминации в единении с Богом. Ему мил аромат человеческого общения и величие всего, что происходит в повседневности. Как‐то утром он встал рано и собачий лай отвлек его. Собака лает в тринадцатом веке – а мы слышим это сейчас (1:381—382). Подробности сельской жизни семисотлетней давности остры и выпуклы в его описаниях.

Для Бахауддина важны незамутненность бытия и сила желаний, поскольку это путь более углубленно проявить божественное. Пульсация жизненной силы позволяет божественному присутствию проявиться в теле более активно. «Я был скрытым сокровищем, и Я пожелал быть узнанным», – говорится в хадисе. Бахауддин говорит, что желание божества познать себя проявляется в силе нашего желания.