Пэм Дженофф - Пропавшие девушки Парижа

Она всегда будет тревожиться за Тесс, заметила про себя Мари. Сразу видно, что у Элеоноры своих детей нет.

Мари подумала про дочь, живущую теперь в деревне, про свои визиты туда по выходным, которые прекратятся, если она примет предложение Элеоноры. Какая мать решилась бы на такое? Она поступила бы ответственно, если б осталась в Лондоне, поблагодарила бы Элеонору и вернулась бы к привычной жизни, насколько жизнь могла быть привычной во время войны. Тесс она воспитывала одна. Если она по какой-то причине не сможет вернуться, у ее дочери не останется никого, кроме стареющей тетушки Хейзел, которая, конечно же, не сможет долго заботиться о ней.

– Платить вам будут десять фунтов в неделю, – добавила Элеонора.

В пять раз больше того, что Мари зарабатывала машинисткой. Она устроилась на самую высокооплачиваемую работу, какую сумела найти в Лондоне, но этих денег все равно не хватало. Даже с учетом подработки, из-за которой она не смогла бы навещать Тесс по выходным, она все равно не получала бы столько, сколько предложила ей Элеонора. Мари произвела в уме расчеты. До сего дня практически все свое жалованье она еженедельно отдавала Хейзел на содержание Тесс. Теперь же у нее еще будут оставаться деньги на то, чтобы подремонтировать дом – прежде об этом не могло быть и речи. Она представила, как покупает дочери новое платье и, может быть, несколько игрушек на Рождество. Тесс не была избалованным ребенком, никогда ничего не клянчила, но Мари частенько жалела, что не в состоянии дать дочери того, что сама она в детстве принимала как должное. В сущности, из-за работы, будучи привязанной к Лондону, она так и так не могла все время быть с Тесс. И, говоря по чести, Мари влекли таинственные приключения, что сулила ей Элеонора. Здесь, в Лондоне, она чувствовала себя никчемной, целыми днями просиживая за печатной машинкой. А ведь она могла бы приносить реальную пользу, внести свой вклад в победу, – если, как отметила Элеонора, она обладает необходимыми качествами.

– Что ж, ладно. Я готова. Только мне нужно позвонить тете и сообщить, что я не смогу к ним приезжать.

– Исключено, – категорично заявила Элеонора, качая головой. – Никто не должен знать, куда вы отправляетесь – или вообще куда-то уезжаете. Мы телеграммой уведомим ваших родных, что вас направили в командировку.

– Я не могу просто взять и уехать, ничего им не сказав.

– Именно так вы и должны поступить: просто взять и уехать. – Элеонора спокойно смотрела на нее. Выражение ее лица не изменилось, но Мари заметила искорки сомнения в глубине ее глаз. – Если вы не готовы пойти на это, я вас больше не задерживаю.

– Я должна поговорить с дочерью. Я никуда не поеду, пока не услышу ее голос.

– Хорошо, – наконец смягчилась Элеонора. – Только не говорите, что уезжаете. Можете воспользоваться телефоном в соседней комнате. Долго не болтайте. Не более пяти минут. – Тон Элеоноры подразумевал, что Мари теперь находится у нее в подчинении, принадлежит ей на правах собственности. Мари охватили сомнения: а не совершила ли она ошибку, приняв ее предложение? – Ни слова об отъезде, – повторила Элеонора. Мари чувствовала, что ее подвергают некоему испытанию, – возможно, одному из многих, которые ей предстоит пройти.

Элеонора направилась к выходу, жестом велев Мари следовать за ней.

– Подождите, – остановила ее та. – Еще кое-что. – Элеонора обернулась. В ее чертах начинало сквозить раздражение. – Вы должны знать, что мой отец происходит из семьи немцев. – Мари внимательно смотрела на Элеонору. В глубине души она надеялась, что эта информация заставит Элеонору изменить свое решение насчет Мари, для каких бы целей ее ни вербовали.

– Знаю, – кивнула Элеонора.

– Но откуда?

– Вы каждый день сидите в одном и том же кафе, верно? – Мари кивнула. – Между прочим, зря. Ужасная привычка. Никаких привычек и шаблонов. В общем, вы приходили, садились и читали книжки на французском. Один из наших людей обратил на это внимание и подумал, что вы, возможно, подходящая кандидатура. Мы проследили за вами до места вашей работы, выяснили, кто вы такая. Проверили по нашей картотеке и решили, что вы нам подходите, во всяком случае, в качестве кандидатуры для рассмотрения. – Мари была ошеломлена: она даже не догадывалась, сколь бурная деятельность происходит за ее спиной. – У нас есть специально обученные люди, которые занимаются подбором подходящих для нас девушек по всей стране. Но в конечном итоге кто нам подходит, а кто – нет, решаю я. Каждая из девушек проходит через меня. – В ее голосе слышались покровительственные нотки.

– И вы считаете, что я вам подхожу?

– Возможно, – осторожно ответила Элеонора. – У вас есть необходимые данные. Но в период подготовки вам предстоит доказать, что вы способны их применять. Таланты и навыки на бумаге не имеют цены, если вам не хватает смелости проявить их в деле. Вы принадлежите к какой-то политической партии?

– Нет. Мама считала…

– Достаточно, – резко перебила ее Элеонора. – Отвечайте кратко, не болтайте лишнего. – Еще один тест. – Вы никогда не должны рассказывать о себе или о своем прошлом. В период обучения вам будут присвоены новые личные данные.

И получится, сообразила Мари, что до сей поры ее вовсе не существовало.

Элеонора открыла дверь туалета. Мари прошла в кабинет с высокими книжными шкафами. На письменном столе из красного дерева стоял черный телефон.

– Можете звонить отсюда. – Элеонора осталась стоять в дверях, даже не делая вид, будто не намерена слушать ее разговор. Мари позвонила на коммутатор и сказала, чтобы ее соединили с почтовым отделением, где каждый день работала ее тетя. Она надеялась, что та еще не ушла домой. Женщину, которая ей ответила, она попросила пригласить к телефону Хейзел.

– Мари! – раздался в трубке переливчатый голос. – Что-то стряслось?

– Все хорошо, – поспешила заверить Мари тетю, хотя ей отчаянно хотелось открыть истинную причину своего звонка. – Просто хотела справиться о Тесс.

– Сейчас позову. – Прошла одна минута, вторая. Быстрее , молила про себя Мари. Неужели по истечении пяти минут Элеонора выхватит у нее трубку?

– Алло! – Услышав писклявый голос дочери, Мари ощутила, как ее сердце расширяется от избытка чувств.

– Ну, как ты поживаешь, родная?

– Мама, я помогаю тете Хейзел разбирать почту.

Мари улыбнулась, представляя, как девочка открывает-закрывает ящички для корреспонденции.

– Умница.

– А через два дня я снова тебя увижу. – Тесс, хоть и малышка, имела четкое понятие о времени. Мама, она знала, всегда приезжает в пятницу. Только в эту пятницу мама не приедет. У Мари болезненно сжалось сердце.

– Передай трубку тете. Тесс, я тебя люблю, – добавила она.