Михаил Волков - Страсти по гармонии (сборник)

– Да, пожалуй, пора. Ну, до встречи.

Спустя три недели в том же кафе за тем же столиком, в том же соответствии со сторонами света сидели северный и южный. Над ними стояло солнце, перед ними – горячее пиво.

Северный выглядел значительно свежее и бодрее, чем в прошлый раз. Хотя время от времени, видимо, забывая о самоконтроле, озирался вокруг тоскливо-растерянным взором. Южный прикурил от солнца и, продолжая разглядывать северного, одобрительно произнес:

– Выглядишь совсем даже неплохо. В Альпах, стало быть, побывал?

– А как же! Не корысти ради, а согласно купленным билетам.

– Понятно. Лучший способ убить мечту – это осуществить ее. Что же, рад за тебя. Кстати, помнишь, я тебе об алхимике рассказывал? Я его вчера встретил.

– Помню. Ну и что, он совсем плох?

– Как ни странно, в полном порядке. Я же говорил: творческий подход – большое дело.

– Что, вспомнил рецепт?

– Нет, эликсиромания прошла. Точнее, перешла в обыкновенный алкоголизм. И все, говорит, больше никаких проблем. Воистину, человеком себя почувствовал.

– А как с бессмертием?

– Все, говорит. Никакого бессмертия, чуть не сдох от него. Ну да Бог с ним. Расскажи лучше, как съездил.

– О-о-о! Нет слов, одни фотографии.

– Ну и что, теперь тебе в Израиле не так жарко?

– Если честно, так же. Даже жарче с непривычки. Зато две недели провел как белый человек, даже замерз пару раз на вершине. А через год в Норвегию поеду, за Полярный круг. А еще Аляска есть. И Гренландия.

– Ты Антарктиду забыл.

– А что? От такого, – он смахнул пот со лба, – можно и в Антарктиду. Дорого только. А ты, похоже, тоже не дома сидел?

Южный действительно переменился. Он похудел и осунулся, глаза запали, кожа на изможденном лице выглядела так, как будто он целый год водил караваны по Сахаре или стоял на мостике пиратского брига. На шее виднелись следы фурункулеза, на руках – следы укусов и царапины, локоть забинтован, но лицо выражало удовлетворение.

– Прямо назавтра после тебя укатил.

– Куда, если не секрет?

– В пустыню Арава, ближе к Эйлату.

– В такую жару торчал в Эйлате?

– Не в Эйлате. В Араве. От Эйлата километров пятьдесят.

– А что там есть?

– А ничего там нет. Ни воды, ни зелени. Камни, трава сухая да колючки.

– И что ты там делал?

– Жил.

– Где?

– В палатке.

– Как – в палатке?! Там ведь дикая жара!

– Сорок пять в тени. Тени, правда, нет.

– Ты что, с ума сошел?

– Чуть не сошел, это правда. Жара плюс обезвоживание. После отдыха три дня дома отлеживался, в себя приходил. Зато теперь – полный кайф. Вот ты, я гляжу, смотришь вокруг с тоской, плохо тебе, обратно в Альпы хочется. А мне хорошо, обратно в Араву не хочется. Погода эта вполне меня устраивает. После той. И так я буду наслаждаться целый год, до следующего отпуска. Единственная проблема у меня – в отпуск не захочется. Но тут уж надо себя заставить. Есть ради чего. На будущий год думаю в Мексику поехать. Там есть места, где летом под пятьдесят, а то и жарче.

– Слушай, а что, если... – начал северный, запнулся на мгновение и решительно продолжил: – Я читал, что в Долине Смерти в Калифорнии температура летом доходит до пятидесяти семи. Может, махнем туда вместе? Следующим летом, а?

– Проходите, пожалуйста.

– Благодарю, только после вас.

– Нет, прошу вас. Леди из ферст. В смысле, леди вперед.

– Леди из ферст иф ши дазнт аргью.

– Пардон?

– Тоже по-английски: леди вперед, если она не возражает.

– А–а–а... Если честно, в английском я не Бальзак. Пару фраз, конечно, знаю. Про леди и вот еще такую: ту би ор нот ту би. Это из Гамлета: быть или не быть.

– Спасибо, я в курсе. Хотя с таким произношением, как у вас, догадаться непросто.

– Я не виноват. У нас школе вообще английского не было.

– А какой был? Может, вы во французском – Гете?

– Пардон, но по-французски знаю только пардон. И еще – шерше ля фам.

– Да вы просто полиглот. А в школе, видимо, немецкий учили? Уж в нем-то вы наверняка Сервантес.

– Точно. Немецкий. Правда до Сервантеса мне далеко. Э-э-э... вот: Анна унд Марта баден.

– Гениально! А еще?

– Майн брудер ист дер тракторист ин унзерен колхоз.

– Вы уверены, что это немецкий?

– А какой же еще?

– Ну, хорошо, вам виднее. Ладно, проходите. Хватит держать дверь.

– Так я же для вас держу. Леди из ферст. Джентльмен из потом.

– Вы что, всегда такой ревнитель этикета?

– Стараюсь. Вот, дверь вам держу.

– Между прочим, я вас об этом не просила. Меня это вообще оскорбляет.

– Что оскорбляет? Что я держу дверь?

– Весь этот ваш этикет.

– Почему?

– Потому. Вы хоть понимаете, что такое этикет и для чего он нужен?

– Ну, кодекс вежливости, что ли. Чтобы женщине было приятно.

– Чтобы женщине было приятно, надо не дверь держать, а... Весь ваш этикет – это практическое пособие мужчинам по дискриминации и унижению женщин.

– Да что я вам такого сделал?! Всего лишь хотел пропустить вас вперед и придержал дверь, чтобы вам было удобнее. Где тут дискриминация и унижение?

– Вам объяснить или сами догадаетесь?

– Куда уж мне. Полом не вышел.

– Не горюйте, в наше время это поправимо. Ладно, объясню. Вы вообще знаете, откуда взялся этикет?

– Из книжек?

– Из жизни. Это не что иное, как квинтэссенция мужского опыта по обеспечению собственного комфорта и безопасности. Естественно, за счет женщин.

– Чушь какая-то!

– Вам нужны доказательства? Пожалуйста. Вот, к примеру, если кавалер ведет даму под руку, с какой стороны от нее он должен идти?

– Э-э-э... вроде справа. А это что, имеет значение?

– Ну, не на пустом же месте это правило возникло. В свое время мужчины носили шпагу. Носили ее слева, поэтому даму – независимо от того, нравилось ей это или нет – вели справа от себя. Чтобы можно было ее быстро обнажить.

– Кого обнажить?

– Шпагу, пошляк. Чтобы дать выход собственной агрессии. Потом стали ходить с револьверами, их носили чаще всего справа, а даму, соответственно, вели слева от себя. А что она сама об этом думала, никого не интересовало.

– Понятно, понятно. А сейчас кавалер опять ходит слева, да? Чтобы не удариться о сумку с продуктами, которую дама несет в правой руке?

– Напрасно вы иронизируете, это так и есть. И еще немного сзади, чтобы не спотыкаться о коляску с ребенком, которую дама катит перед собой.

– А ведь помочь даме нести сумку – тоже относится к этикету. Что здесь плохого?

– Как что? Это дает возможность без лишнего шума избавить даму от ее сумки вместе со всем, что в ней лежит.

– М-да... А вот, например: отчего, по-вашему, мужчине полагается встать, когда к нему подходит женщина?

– Из-за обыкновенной трусости. Делается это для того, чтобы ей было труднее отвесить ему заслуженную пощечину за недавнее оскорбление или еще какую-нибудь подлость, которую он по отношению к ней наверняка совершил. Вы же не будете спорить, что стоящего подлеца бить не так сподручно, как сидящего?