Жан-Мари Гюстав Леклезио - Битна, под небом Сеула

Если вы меня знаете, сообщите, пожалуйста. Спасибо.

После этого она положила сложенный листок бумаги в плетеный мешочек, вдела шнурок в петельку и стала ждать. Странница, казалось, только этого и ждала: она тут же слезла с кресла, направилась к выходу, потопталась на тротуаре, словно не решаясь, в какую сторону пойти, и в мгновенье ока исчезла. Госпожа Лим бросилась к двери, чтобы проследить, куда направилась посланница, но та уже скрылась за кустами, высаженными у входа в дом. У нее даже защемило сердце, словно ей не суждено было никогда больше с ней увидеться, словно мадемуазель Китти в последний раз побывала в салоне причесок. В тот вечер, вернувшись домой к мужу и дочке, госпожа Лим ничего не стала рассказывать им. Это был ее секрет, поделишься им с кем-нибудь, думала она, и все пропало; это как зыбкое сновидение, которое стирается из памяти, как только ты начинаешь облекать его в слова.

Уже далеко за полдень, солнце освещает теперь лишь одну стену в глубине комнаты, там, где Саломея повесила раму желтого дерева, в которой собрала все семейные фотографии. Я не решилась остановиться у этой рамы, но заметила портрет дамы в строгом костюме, высокой и суровой с виду, позирующей в фотоателье на фоне пейзажа с водопадами и руинами. Мне даже подумалось, что можно будет как-нибудь сочинить историю про эту даму – путешественницу вроде Китти, жившую когда-то давно в Австралии и погибшую во время кораблекрушения. Мне кажется, что это очень романтично – погибнуть во время кораблекрушения, хотя, если поразмыслить, это должно быть ужасно – утонуть. Но мне надо еще многое обдумать с Китти.

Саломея попросила еще чая с жасмином, и, поскольку медсестра не отзывается (должно быть, у нее сейчас как раз пересменка), я сама подогреваю воду на маленьком письменном столе у окна и разливаю чай по чашкам. Чашки совершенно обыкновенные, из тех, что воруют в университетской столовой, грубые, без рисунка, но мне кажется, что для Саломеи они означают что-то очень важное.

Она говорит: «Расскажите мне о Китти!» И добавляет: «А потом вы продолжите историю про голубей господина Чо, правда?»

Она пьет чай маленькими глотками, левая рука у нее дрожит, а правая лежит на животе, как будто совсем не действует. Саломея поймала мой взгляд и просто сказала: «С этим мне труднее всего примириться, знаете ли». Она пытается шутить, строит гримасу, но у нее не получается: «Ухожу по частям – каждый день что-то отказывает, перестает работать, отмирает».

Я ничего не отвечаю, мне кажется, что такой человек, как Саломея, не нуждается в словах утешения, и в жалости тоже не нуждается. Только в сказках, которые помогают ей странствовать по свету.

И вот каждое утро госпожа Лим ждет появления мадемуазель Китти. Бывают дни, когда она совсем не приходит, и тогда госпоже Лим кажется, что день тянется страшно долго: парикмахерши со своей болтовней, клиентки с вечным нытьем: «Ах, если б вы только знали, мой сын такая злюка, мне иногда кажется, что он меня побьет». Или: «Мой муж скоро выходит на пенсию, он хочет путешествовать, побывать в Маниле, в Дубае, в Бомбее, все считают, что мне страшно повезло, но мне это совершенно ни к чему, честно говоря, я предпочла бы сидеть дома и поливать грядки». Госпоже Лим абсолютно наплевать на них с их путешествиями, сыновьями и мужьями. У нее и своих забот предостаточно. Тогда она думает о Китти, о том, какой ответ принесет она в своем плетеном мешочке. А когда ответ приходит, она уже не в силах ждать. Быстро покончив с укладками, покрасками, косметическими процедурами и массажами волосистой части головы, она опускает металлические шторы и идет к мадемуазель Китти.

– Что ты мне принесла? Ну-ка, ну-ка…

Мадемуазель Китти вытягивает шею, и госпожа Лим осторожно развязывает ленточку, на которой висит мешочек. Внутри – белый бумажный листок, на котором написано: Я тоже дружу со Странницей.

Госпожа Лим торопливо набрасывает ответ:

Тогда приходите ко мне в гости в салон причесок на первом этаже здания.

Она снова завязывает мешочек, и мадемуазель Китти тут же уходит: три прыжка – и она уже на улице, пробирается среди кустов. Она даже не потребовала обычного угощения – блюдца с рыбой и чашки с водой.

На следующий день она возвращается и приносит уже другую записку, написанную другим почерком:

Я тоже дружу с ней, но я в этом доме не живу, а только прихожу гладить белье к одной пожилой паре.

Госпожа Лим:

Кто-нибудь знает, где она живет?

Ответ:

Я – нет, думаю, что она приходит с первого этажа, ко мне она поднимается на лифте.

Через два дня новое послание:

Кто знает, чего она хочет? Почему путешествует?

Получив язвительный ответ, госпожа Лим сразу подумала о ворчливом неопрятном старике с первого этажа, очевидно, работавшем в этом здании консьержем:

Ей-то самой хочется знать, кто она такая? Нет? Так и оставьте ее в покое!

И хотя эти слова исходили от старого полусумасшедшего пьяницы, они прочно засели в голове госпожи Лим, превратившись чуть ли не в навязчивую идею. Ей хочется знать, кто она такая. Возвращаясь домой после работы, она больше не садилась перед телевизором смотреть любимые сериалы, а уходила в кухню и думала. Мужа это обеспокоило:

– Что происходит? У тебя неприятности? Денежные затруднения?

Господин Кан, муж госпожи Лим, не обладал богатым воображением. Для него все сводилось к денежным вопросам или к проблемам со здоровьем. И поскольку на вопрос о деньгах госпожа Лим не ответила, он вообразил, что причина ее странного поведения еще серьезнее:

– Дорогая, почему ты не идешь к телевизору? Сейчас «Дикая роза» начнется!

Госпожа Лим пожала плечами:

– Оставь меня, мне надо подумать.

– Подумать?

Господин Кан решил, что ослышался:

– У тебя что-то болит? Ты была у врача?

Три или четыре года назад госпожа Лим обнаружила у себя под правой грудью какое-то новообразование, биопсия показала, что это обыкновенный жировик, но супругам пришлось прожить несколько недель в страшной тревоге. Господин Кан, который был на несколько лет старше своей жены, даже придумал тогда для разрядки шутку, правда, она не сработала:

В Сеуле столько вдов, что я просто не могу быть как все, – заявил он. – Так что ты умрешь первой.

Госпожа Лим улыбнулась.

– Нет-нет, дорогой, не волнуйся, я прекрасно себя чувствую. Это все Китти…

Она уже рассказывала ему про нее пару раз, но господина Кана эта история мало интересовала.

– Ну, и что с ней такое, с этой Китти?

Госпожа Лим помедлила с ответом. В этом деле муж был для нее не лучшим собеседником.

– Я подумала, что она не просто так ходит к нам в салон.