Андрей Дудко - Наша фабрика

Коротков прибежал домой и принялся яростно писать, без исправлений, поточно, вскапывая бумагу своей силой. За окном взрывались молнии, ломались деревья одно за другим. Прошла дождящая ночь, наступил рассвет. Проснулась и ходила семья.

Сын согнул линейку и принес показать.

– Разогнуть бы эту линейку и дать тебе по спине! – вскричал Коротков. Сын сбил его с важной мысли в самом конце романа.

Ребенок убежал, оставив линейку на столе. Коротков задумчиво вертел ее в руках и пытался вспомнить, с какой же мысли сбил его сын. Линейка, подумал Коротков, похожа на бумеранг. Он выбросил ее в окно, но она не вернулась.

В начале марта у рынка остановился разрушенный упрямый опель, в котором приехал Федор Полоз с полным багажником семян. Этой весной Федор хотел изменить свою жизнь и попробовать себя в бизнесе, начав с небольшой сезонной торговли. Идею бизнеса он случайно прочитал в журнале, и так был впечатлен доступностью разобранного в статье примера, что той же зимой взялся его воспроизвести. Нашел поставщиков семян и упаковки, арендовал место на рынке, получил кредит, и за несколько вечеров после работы при помощи жены и детей расфасовал семена в красочные рекламные пакетики с обещаниями роскошного всхода. Фасовали весело, с домашней болтовней и включенным телевизором. Детям Федор приплатил, чтобы ощутили смысл работы.

Он приехал темным утром, когда на рынке было время продавцов. Повсюду раскладывался товар, скучные заспанные лица бил озноб. Между прилавков бегали собаки, мечтающие о подаянии. Проезд к роллету Федора был заблокирован разгружавшимся микроавтобусом, поэтому Федор носил мешки со стоянки у входа на рынок. Всем стало интересно, что за незнакомец возник, и что он будет продавать, – пока Федор убирал снег и раскладывал семена, возле него сошлась группа продавцов.

– Новенький! – позвала проворная полная женщина.

Сталкиваться с ней Федор стыдился больше всего.

– Здравствуйте, – неловко ответил он.

– Семена привез?

– Немного. Всего несколько мешков. Буду торговать по выходным.

– Цены покажешь? – Женщина была взволнована, и это было естественно для ситуации, в которой она оказалась.

– Конечно. – Федор отдал ей тетрадку с ценами.

– Так я и думала, – пробежала он глазами почерк Федора. – Так и знала. Все цены ниже, чем мои!

Она метнула тетрадку на прилавок и пошла в свой роллет.

– Бессовестный! – тихо добавила она, сев на табуретку.

Перед тем, как начать бизнес, Федор подсмотрел у нее цены. И только теперь, раскладывая товар, почувствовал свою неправоту. А что ему было делать? Ему уже пятьдесят лет, и он всю жизнь чего-то ждал, а когда кончил ждать и сам пошел навстречу мечте, которая заключается совсем не в бизнесе, а в чем-то другом, в каком-то вечном изменении, которое не описать словами, то сразу же столкнулся с конкуренцией на свою мечту.

Он продолжил приготовления и попытался воскресить в себе бодрость, нужную, чтобы нравиться покупателям, репетировал в уме, каким надо быть неробким и разговорчивым, простым человеком. Когда семена были аккуратно разложены на прилавке и над их рядами выставлены картонки с ценами, Федор затаился в роллете и стал искоса поглядывать на соседей. Продавщица семян прихлебывала чай и беседовала с торговкой справа. До Федора доносились лишь обрывки:

– Представляешь, этот новенький… Я уже пятнадцать лет торгую, а он…

Видя его внимание, она перешла на шепот. Остальные равнодушно читали или чиркали в газетах с кроссвордами. В одном роллете пронзительно грянуло радио, а из эпицентра полоумной музыки вразвалочку вышел мужчина в старой кожанке. Он неторопливо оглядел весь торговый плац, кивая всем, с кем встречался взглядом. Федор опустил глаза, и мужчина подошел к нему, хлопая себя по оттопыренным карманам.

Мужчину звали Михаил. Он продавал всякую всячину от батареек до петард, и был таким разговорчивым, что Федору не удавалось встрять в его неиссякаемый, плавно переходящий с одной темы на другую, рассказ. Понимание еще удерживалось, когда излагались подробности бизнеса и случаи с покупателями, но когда пошли детали юности Михаила, Федор отрешился от гипнотического речитатива, положенного на музыку из радио, и упал в поток своих мыслей. Появились первые покупатели, большей частью пожилые, которые с деловой страстью исследовали ассортимент Федора, и совершали первые покупки. У них рождались предсказуемые вопросы о качестве семян, и Михаил пускался расхваливать каждое растение, – и огурцы, и астры, и горох, – чем, на взгляд Федора, скорее отпугивал клиентов.

Многие люди не доверяли новым ценам и брали семена из роллета напротив, чем облегчали Федору чувство вины.

Прибыль сама подсчитывалась в уме, притом сразу до конца весны, и заработок получался таким большим, что Федор весь день не мог избавиться от образа денег и мечтал, как поступит с выручкой.

Когда продавцы один за другим начали жевать, Федор тоже достал обед и освободил под него место на прилавке. Обед был скромным – кусок хлеба с колбасой и банка аджики. Собак стало больше, они теряли терпение и вставали лапами на прилавки. Федор угостил одну рыжую натертым аджикой кружком колбасы, но она понюхала и убежала, оставив колбасу лежать в слякоти. Пришлось Федору выйти и поднять. В него врезались серые глаза конкурентши. Вдруг она выпалила:

– Если он только по выходным, так что же, получается, от дани освобожден? Надо про него сказать!

После этих ее слов все продавцы встрепенулись и высунули головы из своих роллетов, недоверчиво глядя то на Федора, то на женщину. Федор понял, что ему угрожали какими-то неприятностями, но значения не придал, списав все на мелкую жажду мести.

Все разъяснил Михаил.

– Слышал, что Светлана про тебя сказала? – наклонился он в роллет Федора. – Готовься дань платить.

– Какую еще дань? Кому?

– Рэкетирам. Мафии.

Федор поднялся с табуретки. Подкрашенный зелеными тенями взор Светланы жадно присутствовал при их разговоре. У Федора внутри забилось тоскливое сердце предчувствия.

– Настоящей мафии? Бандитам?

– Конечно.

– Это что, шутка?

Федор улыбнулся, ожидая, что и Михаил улыбнется в ответ. Он уже много лет не слышал ничего о мафии и подумал, что так Михаил в шутку обозвал какой-то государственный орган.

– Никакая не шутка. Нам здесь не до этого. Все очень серьезно.

Михаил действительно сделался важен и строг. По Федору ползла тревога, но он все равно не верил, что проблема такая серьезная, как ее рисует Михаил, тем более что уже немного знал его трепливый нрав.

– Мне все равно не верится. Какой сейчас год? Откуда взяться бандитам? Порядок же всюду!