Andrea Lepri - Последнее Рождество на земле

Часы Гарри носил просто из чванства, поскольку считывать время он не умел, но, понимая, что уже поздно, он все равно поднес руку к глазам театральным жестом и решил, что, хотя и жалко, а снасти придется оставить тут, так как времени собирать их нет; он сказал себе, что вернется за ними завтра. Гарри было жаль, что он возвратится без форели, поскольку это была самая большая рыбина из, тех, что он когда-либо вылавливал, но прыгания форели больше было не слышно, это означало, что скорее всего рыба уже лежит в брюхе у выдры. Гарри вообразил, как довольная выдра возвращается к себе в нору, предвкушая сладкий сон, потому что, благодаря Гарри, охота ее сегодняшним вечером уже закончилась. Гарри пожал плечами и сказал себе, что сейчас ему стоит подумать о более серьезных вещах, например, о том, что в этот час его родители несомненно здорово сердятся. А значит, хотя и Гарри было страшновато, ему безусловно надо лететь домой кратчайшим путем. Долго не думая, Гарри поднял с земли рюкзак, в котором лежал его полдник и все его сокровища, закинул его за плечо, неуклюже прыгнул в седло и принялся нажимать на педали; поначалу руль не хотел держаться прямо, но как только Гарри обрел равновесие, он устремился сломя голову через лес вдоль противопожарной полосы и вмиг пересек колок. Гарри выскочил на огромный луг, пролетел несколько сотен метров и свернул влево, проехал сколько-то по вьючной тропе, пролегавшей по дну долины между Пейзоном и Камденом, затем, на повороте к городку, резко срезал напрямик через свекольное поле, стараясь держаться подальше от пугал, так как помнил, что говорили будто ночью они пытаются ухватить за шиворот всех проходящих мимо. Наконец, Гарри въехал на вершину Камденского холма и остановился передохнуть. Он снял голубую тенниску и остался в одной белой майке в рубчик, утер передом майки пот на лбу и взглянул на море, освещенное рядами зажженных фонарей, протянувшимися вдоль извилистого берега. Вечерний паром сопровождали низко летавшие чайки; освещенный многочисленными огнями, паром пересекал Пенобскотский залив, он вез домой с острова Дир пригородных рабочих, и огни его отражались тысячей бликов на темной поверхности воды. Гарри перевел взгляд на долину в направлении Рокпорта, его дом был всего лишь в четырех-пяти минутах езды, и будь то днем он отлично смог бы разглядеть его крышу из темного шифера. Но Гарри увидел, как через кроны ясеней пробиваются беспорядочные лучи красного и голубого цвета, от удивления он вытаращил глаза, потом прищурился, чтобы разглядеть получше, и понял, что лучи бьют прямо с большой лужайки перед его домом. Гарри испугался, что случилось что-нибудь с родителями, у него упало сердце, он привязал тенниску к раме и вновь нажал на педали, он в тревоге устремился вниз по крутому спуску, не обращая внимания на камни и ямы, из-за которых рисковал упасть и больно ушибиться.

Джеймс вышагивал взад и вперед по лужайке вот уже несколько часов и чувствовал, что скоро усталость и отчаяние возьмут над ним верх. С раннего утра время Джеймса поделилось на отрезки, отвечавшие привычкам его сына, каждый раз, когда подходил час какого-нибудь давно привычного и значимого для сына занятия, вроде фильма в два часа пополудни или полдника в четыре, или передачи по египтологии в пять, Джеймс надеялся, что тот вернется. Но нет! Джеймс остановился и снова посмотрел на часы, шел девятый час и только что начался «Скуби-Ду», а Гарри и следа не было. Джеймс удрученно покачал головой и снова принялся машинально вышагивать по большой лужайке, отмахиваясь от комаров, в беспокойстве он даже не замечал, что начисто вытаптывал свою любимую клумбу с фиалками по краям, на которой через несколько дней собирались поставить большую новогоднюю елку. Чувствовал себя Джеймс скверно, он расстегнул две верхние пуговицы рубашки, будто этот неосознанный жест поможет ему почувствовать себя лучше. Хоть и близился конец декабря, лето в этом году будто не собиралось уходить. Вместо снега и льдинок луга были покрыты душистыми цветами, а температура держалась около тридцати градусов. Вот почему Джеймс взял за дурную привычку вливать в себя одну бутылку «Будвайзера» за другой, проклиная жару и влагу; само собой, что живот его от этого значительно округлился, и форма цвета хаки заместителя шерифа стала узковатой. Хотя несусветной жаре официальная наука не находила хоть сколько-нибудь достойного объяснения, специалисты во всем мире единодушно полагали, что климат окончательно спятил и что навряд ли вернется к нормальному состоянию. В поддержку их теории, которую многие поначалу считали абсурдной, в разных точках планеты на месте степей начали образовываться пустыни, и наоборот. Целые экосистемы собирали чемоданы и поспешно передвигались в поисках лучших условий жизни, оставляя с разинутыми ртами ученых многих дисциплин. Джеймс остановился и поднял глаза к звездному небу, потом он заткнул уши, пытаясь отрешиться хоть на миг от окружавшего его гама. Он зажмурил глаза и, глубоко дыша, сосчитал до десяти в надежде, что когда он их откроет, окажется, что он наконец-то проснулся, лежит в своей постели и благодарит бога за то, что это был всего лишь ночной кошмар. Или же, лишь бы вновь немедля обнять своего сына, он согласился бы даже выступить в качестве предмета злой шутки, устроенной автором какого-нибудь второсортного реалити-шоу. Но, когда Джеймс открыл глаза и уши, вокруг продолжался тот же беспорядочный гвалт и то же хождение взад-вперед светящихся жилетов, сверкавших налетом влаги, те же пестрые лучи света разрезали темноту и слышался тот же беспорядочный лай утомленных собак. Кто-то отдавал приказы, кто-то разносил горячий чай и кофе, двое людей, вооруженных блокнотами и карандашами, задавали вопросы тому да другому и что-то записывали, а какой-то тип уселся около полевого радиопередатчика и строковыделителем с широченным острием перечеркивал некоторые части топографической карты. Джеймс снова заходил взад и вперед, его жена Ева ухватила его под руку и, последовав за ним в его неистовом хождении, потянула назад, пытаясь остановить. Будь то другая женщина, Джеймс увлек бы ее за собой своей громадой и своим решительным шагом, но Ева была выше его на пядь, худощава и мускулиста, типичной североевропейский расы с длинными пепельно-белыми волосами и голубыми глазами настолько светлыми, что на первый взгляд она казалась альбиноской. Еве надоело, что Джеймс продолжает тянуть ее за собой как прицеп, и она рванула его за рукав, вынудив остановиться, после чего пристально посмотрела ему в глаза.

Ну, чего тебе? – спросил он резко.

– И ты еще спрашиваешь? Пойди в зеркало поосмотрись, тогда сам поймешь… – ответила Ева. Джеймс фыркнул.

Читать дальше