Пьеро Дельи Антони - Блок 11

Женщина инстинктивно повернулась к своему сыну, продолжавшему безмятежно спать.

– С вами ничего плохого не случится – это я тебе гарантирую. Но вам необходимо как можно быстрее отсюда уехать.

– Нет! Я должна находиться рядом с тобой. Как ты…

– Вам необходимо уехать, я тебе говорю. Не спорь со мной. Я распоряжусь, чтобы подготовили автомобиль и разбудили шофера. Вы сможете уехать сегодня же утром. Успеешь подготовиться?

Фрида растерянно огляделась по сторонам. От ее самоуверенности не осталось и следа.

– Но… но как же мы сможем обойтись без тебя? Я…

– Выслушай меня, Фрида.

Брайтнер присел рядом с женой на кровать и взял ее за руку. Матрас под тяжестью его тела слегка просел, и это потревожило Феликса: мальчик, пробормотав что-то во сне, перевернулся на другой бок. Комендант начал говорить тихим, но решительным голосом:

– Я позвоню в Берлин одной большой шишке. Договорюсь, чтобы тебе сделали поддельные документы, по которым ты сможешь въехать в Швейцарию. В Цюрихе в одном из банков есть счет на мое имя, на нем лежит довольно большая сумма денег…

Фрида облегченно вздохнула.

– Но в каком именно банке? И как я смогу эти деньги получить?

– Я тебе все расскажу. Послушай меня внимательно, это очень важно. Мы должны это сделать ради Феликса, понимаешь? В Германии у него будущего нет.

Прежде чем Фрида смогла сказать что-то в ответ, Брайтнер слегка прижал к ее губам палец.

– Американцы и русские отнимут у таких, как мы, все, что только можно отнять. Помнишь, что происходило после подписания Версальского договора? Нас снова заставят встать на колени. Поэтому ты должна увезти Феликса. Да, его нужно увезти отсюда, увезти подальше от того кошмара, который на нас надвигается. Надо дать ему возможность жить нормальной жизнью.

Фрида с потрясенным видом смотрела на мужа. Ей казалось, что мир вокруг нее начал рушиться.

– Но куда мы поедем? Как мы сможем…

– Уезжайте в Южную Америку. Уезжайте туда как можно быстрее. Там у меня есть знакомые, которые тебе помогут. Я дам тебе список людей, к которым ты сможешь обратиться за помощью в Аргентине. Я напишу им письма.

– А как же ты?

– Я приеду к вам, как только у меня появится такая возможность…

Губы у Фриды задрожали. Она не смогла сдержать слез.

– Карл… О-о-о, Карл…

Она крепко обняла мужа.

– Я знаю, это нелегко. Но Феликс заслуживает того, чтобы мы ради него пострадали. Он ведь невинный, понимаешь? И должен остаться таким. Не рассказывай ему ни о чем. Он не должен ни о чем узнать.

– Но как я смогу… Что же я буду ему говорить?…

– Придумай что-нибудь сама. Не рассказывай ему ничего ни про то, кем был я, ни про то, кем была ты, ни про этот лагерь… Чем меньше он про все это будет знать, тем больше у него шансов хорошо устроиться в жизни. Так для него будет безопаснее, понимаешь? Впереди у него – будущее, а за плечами у него – абсолютно никакого прошлого.

Они долго сидели обнявшись и говорили друг другу ободряющие слова. И вдруг их внимание привлек какой-то яркий свет, казавшийся еще более ярким на фоне предрассветных сумерек. Комендант бросился к окну и отдернул штору.

Прачечная была охвачена пламенем.

– Давай, libling, заходи. Я уже почти закончила. Что сказал раввин?

Мужчина заглянул в прихожую. Его супруга вытирала пыль с рамки на старой потрескавшейся черно-белой фотографии, на которой была запечатлена худенькая девочка с длинными белокурыми косами.

– Он передавал тебе привет, – сказал мужчина, снимая пальто. – А еще он сказал, что нужно думать не о прошлом, а о будущем… О будущем, понимаешь? Но для нас с тобой будущее – это, возможно, лишь следующая неделя…

Он надел очки и присел за стол в гостиной, на котором лежал огромный – собранный лишь наполовину – пазл. Сотни деталей лежали по периметру стола, разложенные по кучкам в соответствии с цветом. Старик выбрал одну из них, окинул взглядом уже готовую часть пазла и затем попытался пристроить этот кусочек сначала в одно, а потом в другое место, но в обоих случаях деталь не подошла. Разочарованно вздохнув, старик отложил ее в сторону и посмотрел на жену.

– Но как же я могу не думать о прошлом? Прошло уже более пятидесяти лет, а я все равно думаю о тогдашних событиях – думаю о них каждый день. По его словам, я должен забыть о том, что, хотя мне удалось выбраться из лагеря живым, пользы я своим побегом никому не принес… Мне так и не удалось спасти ни одного из венгерских евреев, а все из-за… все из-за…

– Успокойся. Не думай об этом.

– Все мои усилия, документы, которые я привез, копии списков, письменные свидетельства… Все это не принесло никакой пользы! Ты и сама знаешь, что раввины и руководители общин целыми неделями читали и перенаправляли друг другу мое письменное обращение к ним… Они даже собирались отправить его Папе Римскому – вот уж где смех-то! Могу себе представить, как бы он с ним поступил…

– Не проявляй неуважения к…

– А немцы тем временем начали проводить облавы на евреев по всей Венгрии. Те из евреев, у кого хватило денег, сумели откупиться и удрать в Швейцарию. Убежали, как крысы, бросив остальных! Да и мы тоже…

– Не заводись опять, libling, прошу тебя…

– Да-да, и мы тоже!.. Мы – уцелели, и я себя за это никогда не прощу.

Он замолчал, сердито сверкая глазами от ненависти к самому себе. Женщина начала нежно его гладить. Она гладила его медленно и долго, потому что знала, что это единственный способ его успокоить.

– Уже скоро время обеда.

Мужчина фыркнул и повернулся к пазлу.

– Мне, наверное, следовало купить пазл для детей – знаешь, такой из двадцати пяти большущих деталей. А то я уж почти ничего не вижу. Как, по-твоему, бывают пазлы для слепых – с выпуклым узором?

Женщина, тихонько хихикнув, отправилась на кухню.

Ее муж, сдвинув очки на кончик носа, снова занялся разложенными по периметру стола фрагментами. Взял один из них и начал изучать с вниманием камнереза, затем попытался его куда-нибудь пристроить, но так и не найдя подходящего места, отложил в сторону, тяжело вздохнув. Провозившись минут десять, он увеличил готовую часть пазла всего лишь на пять фрагментов.

Вдруг раздался звонок в дверь.

– Кто это? – громко спросил мужчина у жены, продолжая сидеть на стуле.

– Не знаю, – ответила женщина слегка встревоженным голосом, заходя в гостиную. – Сегодня мы никого не ждем.

– Мы теперь уже никогда никого не ждем.

– Я пойду посмотрю, кто пришел.

– Будь поосторожнее. Говорят, что здесь скоро начнет шататься всякое отребье.

– Ты и в самом деле думаешь, что наше с тобой жилище представляет какой-то интерес для грабителей?

– Я говорю не о грабителях, а о политиках. Надвигаются выборы, и мне сказали, что всякие политиканы и их приспешники станут ходить по домам. Так что будь поосторожнее, не ввязывайся с ними в политические дискуссии.