Сьюзен Сван - Что рассказал мне Казанова

О чем, интересно, вспоминают женщины в этом возрасте: о мужьях, ушедших от них или уже умерших? О покинувших их любовниках? О нереализованных возможностях? Возмущаются ли они, видя, как взгляды мужчин равнодушно скользят по ним, останавливаясь на молоденьких девушках, тогда как сердца этих женщин жаждут любви юношей, проносящихся мимо по афинским улочкам, подобно ярким бабочкам? А рукава их рубашек развеваются на ветру, и за мотоциклами тянется дымный след. Неужели это их молодые души скучают по всему этому?

Люси обратилась к следующей записи Желанной Адамс.

Я сегодня совершила греческий обряд с хлебом, чтобы найти мужа.

Чтобы развлечься, я вчера пошла со Ставрулой в святилище Афродиты на Акрополе. Она мне говорила, что афинские девушки оставляют там приношения, когда рождается новая луна, надеясь, что богиня ниспошлет им «красивого, молодого мужа». Было не так жарко, и я решила пройтись со своей учительницей по руинам древней греческой агоры. Мы остановились у храма Тесея, оригинального строения посреди пшеничного поля, и стояли там до тех пор, пока у моей спутниць1 не иссякло терпение и она не убежала, присоединившись к группе девчушек, направляющихся к Акрополю. Я осталась, проникнутая благоговением, думая о древних, ходивших тут задолго до того, как первый потомок Адама слупил на землю Нового Света.

А потом подошла Ставрула и прошептала мне, что это девушки из богатых семей и что для них довольно необычно показываться на людях без компаньонок. Было видно, как им приятно оказаться без сопровождающих. Их голоса звучали громко и самоуверенно и, подобно венецианским «макаронникам», при ходьбе они издавали мягкие, звенящие звуки, так как их шеи и запястья были покрыты полосами золотых колец.

Девушки удивленно воззрились на мое выходное парижское платье, перепоясанное на греческий манер. Две вышитые полосы ткани, на бедрах и под грудью, создавали впечатление двойной талии. Однако и они меня тоже удивили. Странно смотреть на модно одетых девушек посреди открытого поля.

Все вместе мы пошли по дорожке, вьющейся над побеленными афинскими хижинами. Оттуда виднелись дворики обветшалых жилищ, стены которых были сделаны из земли и кусков мрамора, найденного на руинах.

Наверху было прохладнее. Акрополь опоясывало кольцо кустов, и в этом переплетении зелени туда-сюда сновали голуби. С другой стороны дороги мимоза и маки кивали нам головами среди бледной травы.

Наконец на самом верху северо-западной стороны каменистого холма мы пришли к маленькому святилищу, высеченному в скале. Соблюдая почтительное расстояние, Ставрула и я смотрели, как девушки ставят тарелки на выступ грота. Некоторые из них еще добавили соли и меда к своим хлебным приношениям. Когда они ушли, мы сами приблизились к святилищу. Ставрула одарила меня заговорщицкой улыбкой, после чего взяла одну тарелку и выбросила на землю ее содержимое. Затем она совершила свой собственный ритуал, используя хлеб, испеченный ее матерью. Я проделала то же самое, чувствуя жар и неуверенность.

Ветер утих, и тяжелый душный воздух обрушился на нас. Я с тоской посмотрела на Эгейское море, блистающее в дали темно-синей бирюзой. Положение солнца подсказало мне, что настал мифический час этой земли, когда перед закатом все вокруг сияет золотом в бледном свете. Я услышала неожиданный треск, и стая ворон взлетела над нашими головами, оглушительно каркая. Изумленная, я завертелась на месте и увидела мерцающий в туманном воздухе торс мужской фигуры, искрящийся, подобно растению в капельках росы. Призрак был обнажен, и его мужской инструмент мощно и внушительно выдавался вперед.

Я подумала о том, что Джакомо говорил о красоте наших физических сущностей. Пока я смотрела, свирепый горячий ветер задул по склону Акрополя, захлопав рукавами моего платья, и мои волосы заструились. Дикий порыв наполнил меня восторгом, но в следующий момент ветер утих, и опять воцарилось такое же спокойствие и духота, как и раньше. Отцовская раздражительность снова заговорила во мне, и я отвернулась, говоря себе, что это жар вызвал у меня галлюцинацию. Я не сказала ни слова Ставруле и заторопилась вниз, по склону. Она окликнула меня, но я не могла ждать. На этой стороне холма дорога была шире. Рядом со мной раздались голоса, и я увидела белую лошадь, привязашгую к фиговому дереву. А на траве рядом с ней кто-то оставил одну туфлю с высоким каблуком. Я сошла с дороги и, отодвинув ветки, оказалась в маленькой рощице. За большим светлым камнем лежал Джакомо, как будто мертвый. На одну ужасающую секунду ко мне пришло воспоминание об отце, о его бездыханном теле на кровати в Венеции. Я побежала к своему другу, дрожа от страха.

– Проснись! Пожалуйста! Ты спишь?

Сонный, он открыл глаза и, увидев меня, улыбнулся довольной улыбкой.

– Девочка моя! Что-то не так?

Я не смогла сдержаться: в возбуждении принялась описывать видение, а он вдумчиво слушал. Пока мы беседовали, синьор Дженнаро вышел из кустов, неся на плече телескоп. За ним следовал синьор Папаутсис, держа зонт над головой художника.

– Доменико! Иди сюда! – Джакомо позвал его, хотя мне этого и не хотелось. – Желанная видела Аполлона Бельведерского!

Я знала, что видела вовсе не Аполлона Бельведерского, так как любовалась вместе с отцом копией этой статуи в музее Ватикана. Там Аполлон прикрылся фиговым листком с изрезанными краями, напоминающим кленовые листья в моем родном Квинси. И если не принимать во внимание застывшие волны мрамора на его голове, у ватиканской статуи отсутствовали волосы. Я видела сейчас что-то другое, и моя фантазия не понравилась синьору Дженнаро.

– Ее видению не хватает спокойного величия древних, – сказал он. – Это грубая языческая вещь.

– Ах, но Желанной открыта красота мира, Доменико, – сказал Джакомо. – Ведь правда же, совершенно не важно, что этот призрак был языческим?

Наш художник оставался угрюмым и не сводил с меня глаз, пока мы шли домой, что я нашла унизительным.

Главный Вопрос Дня: В чем заключается смысл видения?

Выученный Урок: Есть ли хоть какая-то мораль в моем видении, я не знаю, как не знает этого и синьор Дженнаро. Но мне не дает покоя мысль, что если бы этот языческий бог повернулся ко мне спиной, то его ягодицы были бы точно такими же, как и у Джакомо Казановы».

В кафе становилось все более шумно. Люси допила свой кофе и ушла, предпочитая не вступать в контакт с излишне общительными афинянами. Она снова взглянула на карту и направилась к храму Зевса, где Желанная дралась с греческими пастухами, одетая в турецкие шаровары, которые ей купил Джакомо Казанова. В путеводителе было написано, что это здание построено во времена римского императора Адриана. Люси сошла вниз по большому холму. Действительно, огромные мраморные колонны вздымались над тротуаром, переполненным лотками со свежесрезанными цветами. Продавцы бойко торговали билетами, трепещущими на остриях, длинных как средневековые копья. Девушка перешла оживленную улицу и через минуту вошла на территорию храма, похожую на пыльное поле, которое пересекали полускрытые зеленью каменные стены. Здесь было тихо, несмотря на близкий поток машин, и так приятно ощущать себя вдалеке от суматохи Афин. Люси жадно приникла к бутылке воды и принялась рассматривать коринфские колонны, вздымающиеся к изысканному аканту из листьев на вершине.