Джесс Уолтер - Великолепные руины

Так прошло восемь месяцев. Паскаль не был очень уж счастлив, но и несчастным его было не назвать. Он поселился там, где обитают почти все люди на земле, – на равнине между скукой и спокойствием.

Там бы он и остался, если бы не прекрасная американка. Паскаль стоял по пояс в воде и смотрел, как яхта с красными бортами причаливает к старенькой пристани. Смотрел на девушку на корме и легкую волну за бортом.

Американка была тощая, но с формами. Ветер развевал золотые, блестевшие на солнце волосы. Паскалю она показалась представителем иного вида. Девушка была выше и стройнее итальянок. Оренцио протянул ей руку и помог сойти на шаткий причал.

– Спасибо, – неуверенно донеслось из-под шляпы, и потом: – Grazia.

Итальянские слова давались ей с трудом. Девушка споткнулась о доски причала, но удержалась на ногах. Сняла шляпу, огляделась. Паскаль впервые увидел ее профиль. Прекрасная американка могла бы быть… ну… попрекраснее, что ли?

Нет, конечно, она была удивительной, но совсем не такой, как он ожидал. Высокого роста, почти метр восемьдесят. И черты слишком резкие для такого худого лица: губы слишком полные, глаза слишком круглые, как будто удивленные, подбородок тяжеловат, а нос совсем маленький. И такая худющая, что все положенные выпуклости, казалось, были ей великоваты. Интересно, может быть женщина слишком худой? Длинные волосы американки были собраны в хвост, кожа слегка загорела на солнце. Нет, решил Паскаль, она, конечно, производит впечатление, но не красавица.

А потом девушка повернулась и все черты сложились в единую, потрясающей красоты картину. Студентом Паскаль часто бродил по Флоренции. Некоторые здания под одним углом казались уродливыми, а под другим прекрасными, и с этого ракурса на фотографиях выходили просто изумительно. Наверное, и с людьми так бывает: отдельные черты производят одно впечатление, а лицо в целом – совсем другое. Американка улыбнулась, и Паскаль влюбился, раз и навсегда (если вы, конечно, верите в любовь с первого взгляда). Влюбился даже не в девушку, с которой он и знаком-то не был. Влюбился вот в этот удивительный момент.

И даже камень уронил.

Американка посмотрела вправо, влево, снова вправо, как будто искала остальные дома. Паскаль увидел берег ее глазами: дюжина серо-коричневых хижин. Некоторые пустые, давно покинутые. Дома толпятся у кромки прибоя, точно крабы. И никаких признаков жизни, только злые тощие кошки бродят по площади. Все сейчас в море, ловят рыбу. Иногда сюда по ошибке забредали туристы. Они искали Портофино или Портовенере, а попадали в bruto Порто-Верньону и почему-то ужасно расстраивались.

– Ах, простите, – девушка повернулась к Оренцио, – давайте я заберу багаж? Или за это тоже… я не знаю, за что вам заплачено.

Оренцио свою норму разговоров на английском уже выполнил. Он молча пожал плечами. Неловкий коротышка с оттопыренными ушами казался туристам дебилом. Трудно было поверить, что этот полудурок способен управляться с яхтой, а потому за любое, самое простое действие он получал щедрые чаевые. Оренцио свою выгоду отлично понимал. Чуди побольше и поменьше болтай, тогда и денежек отвалят. А потому он все сильнее таращился и моргал.

– Так что, мне самой багаж вынести? – терпеливо и немного растерянно переспросила американка.

– Bagaglia, Orenzio! – крикнул Паскаль.

Господи, ведь девушка поселится в его гостинице! Он побежал по воде к причалу. Английский он знал, но плохо.

– Пожалуйста, – язык во рту едва ворочался, выговаривая чужие слова, – я буду иметь честь. Оренцио доносить багаж для вас. Идите в отель «Подходящий вид».

Американка удивилась, но Паскаль на это внимания не обратил. Как бы поторжественнее закончить? Назвать ее «мадам»? Нет, не годится. Кошмарный язык! Непредсказуемый и опасный, как бездомная дворняга. Одна система спряжений чего стоит! Того и гляди ляпнешь что-нибудь. Паскаль учился английскому у американского писателя. Тот приезжал в гостиницу каждый год и работал над романом о Второй мировой. Что бы сейчас сказал американец? В голову ничего не шло. Интересно, есть в английском аналог итальянского обращения Bella? Надо попробовать.

– Прошу вас, идите, прекрасная Америка!

Несколько секунд девушка пристально смотрела на Паскаля (то были самые долгие секунды в его жизни), а потом улыбнулась и тихонько сказала:

– Благодарю вас! Это ваша гостиница?

Паскаль добрался наконец до причала. Он потряс ногами, чтобы со штанов не текло, и приосанился.

– Да. Гостиница моя. – «Преуспевающий бизнесмен» указал на вывеску. – Пожалуйста.

– И что, у вас забронирована для меня комната?

– О да! Многие комнаты. Все комнаты для вас. Да!

Девушка взглянула на вывеску, потом снова на Паскаля. Теплый ветерок развевал выбившиеся из прически пряди. Американка еще раз улыбнулась: под ногами смешного худенького парня натекла лужа.

– У вас глаза очень красивые. Синие, как море! – сказала девушка.

Она поправила шляпку и пошла по причалу к площади.

В Порто-Верньоне никогда не было il liceo, школы, и маленький Паскаль каждый день ездил в Ла-Специю. Там он и познакомился с Оренцио, своим первым другом. Им на роду было написано стать друзьями, иначе сыну старого hoteliero и ушастому коротышке было не выжить. Иногда зимой, когда на море бушевали шторма, Паскаль даже оставался у друга на какое-то время. Перед отъездом Паскаля во Флоренцию они придумали новую интеллектуальную игру. Они пили швейцарское пиво и обзывались. Проигравший, тот, кто выдыхался или повторялся первым, выпивал кружку до дна.

Вот и сейчас Оренцио перегнулся через перила яхты и решил сыграть в «безалкогольную» версию.

– Эй, вонючка, что она сказала?

– Ей нравятся мои глаза. – Паскаль не догадался, что игра уже началась.

– Да ладно врать, засранец, не могла она такого сказать.

– А вот и сказала.

– Брехло ты, Паско. Брехло и пидор.

– Это правда!

– Правда, что ты пидор?

– Нет, что ей понравились мои глаза.

– Размечтался, скотоложец! Она – звезда, между прочим.

– Согласен, – ответил Паскаль.

– Вот тупица! Я не про то. Это актриса. Настоящая. Понял? В Риме сейчас фильм снимают, так она оттуда.

– Какой фильм?

– «Клеопатра». Ты что, газет не читаешь, говноед?

Паскаль оглянулся на девушку, взбиравшуюся по ступеням.

– Слишком она светлокожая для Клеопатры.

– Клеопатру играет Элизабет Тейлор. Ну та шлюха, что мужей чужих ворует. А у нашей американки другая роль. Нет, дебил, ты что, правда газет не читаешь?

– И кого она играет?

– А я откуда знаю? Мало там ролей, что ли?

– Как ее зовут? – спросил Паскаль.

Оренцио протянул другу записку. В записке говорилось, что девушку нужно доставить в гостиницу в Порто-Верньоне, а счет за проживание направить в Гранд-Отель в Риме, некоему Майклу Дину, специальному помощнику режиссера студии «Двадцатый век Фокс».