Сара Маккой - Дочь пекаря

Рики сбросил в мусорку остатки утреннего буррито из «Тако кабано».

– Прости, не было связи, пока ехал. Что случилось?

– Звонила женщина, живет тут рядом. Говорит, видела за домом двоих мексиканских детишек, совсем маленьких. Неподалеку два рыдвана, похоже, там они и живут с родителями. Дама по-испански не говорит, просила кого-нибудь подъехать, проверить их. Я подумал – раз ты все равно едешь… – объяснил Берт и дал Рики бумажку с адресом.

– Ну, сейчас-то я уже приехал. – Рики прочел адрес. – Юго-Запад?

Берт кивнул.

– Ладно. Но с тебя причитается. – Он взял ключи от машины. – Пока буду ездить, приберись в камере. Тот парень из Толентино уехал в Чиуауа совсем больной.

– Да у него какая-то мексиканская чума. Видел болячки на руках? Думал, мы ему позволим всех тут перезаражать своей лихорадкой Эбола.

– Это опоясывающий лишай, – возразил Рики. – Ох, простите, доктор Чавес, – усмехнулся Берт.

– Короче, он был болен. Надо там проветрить хорошенько.

– Зови меня Марта Стюарт [16]. Непременно поглажу белье и расставлю тюльпаны.

– Ты – праздный англосакс, – пошутил Рики. Они с Бертом проработали вместе три года, и им давно хватало десятка отточенных хохмочек.

– Не-ет, лентяй – это у нас ты, а я – жирный невежа. Надо держаться за свои роли, иначе все развалится. – Берт рассмеялся, Рики ухмыльнулся.

По радио в машине пела Шакира. Песня напомнила о Ребе. Он всегда говорил, что Реба ее копия, только брюнетка. Особенно по утрам, когда нечесаные волосы волнами лежат на подушке. Как раз в таком роскошном беспорядке он и оставил ее утром. Иногда приходилось собирать все силы, чтобы подавить искушение залезть к ней в постель и зарыться лицом в ее волосы, вдохнуть сонные ароматы. Но он знал, что Реба тотчас проснется и прогонит его. Их было две, абсолютно разные женщины, – Реба, которую он видел, и Реба, которая видела его. Пусть, решил он, у него будет хоть одна. Это лучше, чем ни одной.

Он выключил музыку и проверил адрес. Район смутно знаком. Новенькие дома, раскрашенные, как пасхальные яйца, стояли вдоль улиц с благополучными названиями типа Виа-дель-Эстрелла и Виа-дель-Оро [17]. За обширными кварталами тянулась оросительная канава, а вдали текла река, мутная и ржавая, как пенни. Рядом вилась и змеилась бетонная дорожка для пробежек; от нее поднимался чистый жаркий воздух. Плакат агентства по недвижимости хвастливо именовал район «ЭЛИТНЫМ ЖИЛЬЕМ НА БЕРЕГУ РИО-ГРАНДЕ!». Пару лет назад тут и за деньги никто бы не поселился. Жесткая трава, грязь, сусличьи норы – и так до самого горизонта. Теперь под солнцем пустыни блистали большие окна и подстриженные дворы. Неестественно, зато красиво. Рики подъехал к дому, из которого звонили. Двухэтажный розовый дворец с балкончиками из кованых прутьев, похожий на торт к празднику Quinceañera [18].

Рики еще не выключил мотор, а к нему уже подскочила миниатюрная женщина в наутюженных брючках цвета хаки. Рики вылез из машины.

– Они здесь уже неделю, – зачастила женщина. – Муж говорит, пусть живут, да и пусть, конечно, но там же дети , им же это просто вредно, они все время на улице и купаются в этой грязной реке, как зверюшки! И я сказала мужу, что вызываю вас, ради их же блага, ради детей. Им нужен нормальный уход. Она же мать, постыдилась бы. – Женщина запустила руку в стриженые волосы. В ушах у нее мерцали бриллиантовые серьги. – Она тоже постоянно крутится у реки. Каждое утро моет посуду – посуду! – в этой говнотечке. Лично я считаю, если уж ты скачешь вот так вот через границы, хоть веди себя понезаметнее, что ли. Ну честное слово. Каждый день любуюсь на этот девятнадцатый век. – Она поманила Рики в дом. – Вот вчера девочка, годика два, смотрю – ползает в грязи, никто за ней не приглядывает. А если змея или койот? Вот погибнет ребенок у меня на заднем дворе, а я, получается, ни при чем? Мне-то каково?

В доме на ботинки Рики с визгом бросился цвергшнауцер. Воздух благоухал новой краской и ванильными свечами – Реба зажигала такие, принимая ванну.

– Малыш, нельзя! – Женщина ногой отодвинула псину. – Надеюсь, вы не боитесь собак.

– Нет, мэм.

– Кстати, я – Линда Колхаун. – Она протянула руку.

– Агент Рики Чавес. – Ее мягкие, ухоженные пальцы выскользнули из его ладони.

– Мы из Северной Каролины. Мой муж работает на железной дороге, на Тихоокеанской. Переехали пару месяцев назад. Я еще не привыкла… ко всему этому, – она помахала рукой, как будто отгоняя мух, и провела Рики к задней двери. – Машины там. – Из прохлады дома она указала на берег.

Ниже по Рио он углядел потрепанный «додж»-четырехдверку у бетонной дорожки. Другой машины не было видно.

– Они сейчас там?

– Ну, наверное, – сказала Линда. – Где им еще быть?

– Пойду поговорю. – Он надел бейсболку и зашагал вдоль каменной стены, отделявшей газон Колхаунов от западнотехасской песчаной грязи.

В четверти мили вниз по течению зеленые лужайки и саманные домики обрывались и начинался выгон, а за ним – несколько трейлеров на шлакоблоках. Рядом с «доджем» Рики заметил еще один след – к трейлеру на висячем замке, с окнами, закрытыми гипсокартоном. Он вытащил рацию.

– Эль-Пасо, прием.

Послышался треск и скрипучий визг.

– 10-4 [19].

– Берт, я на месте, – сказал Рики.

Он еще раз оглядел трейлер и повернулся к «доджу». Окна были завешены одеялами и темными рубашками. Края подолов и рукавов торчали наружу и трепетали на ветру.

– 10–20? [20]– спросил Берт.

– За Донифаном, на канале Рио, от дороги где-то миля. Конская ферма и несколько жилых трейлеров. Канава у меня за спиной.

Рики встал на колени на спекшуюся грязь и сунул палец во второй след. Глубже, чем след «доджа». Похоже на фургон.

– Эй, Берт, тут в кустах у дороги где-нибудь есть сейсмоприемники?

– Наверно, а что?

Рики прошел по колее вдоль реки до фургона и жесткого кустарника, тянувшегося до самого горизонта.

– Ну чтоб хоть какое наблюдение было. Тут кто-то прячется, похоже.

– Понял. Помощь нужна?

– 10–23 [21]. Трейлер сейчас пустой. Информатор говорит, дети появляются уже с неделю, и я чувствую, что их тут оставили. Присылайте буксир и 10–29 [22].

Может, тут «койот» [23]промышляет.

Радио трещало и повизгивало.

– 10-4. Рик, ты там поосторожнее, без геройства. – Понял. Без геройства.

Рики расстегнул кобуру. Берт прав. Рисковать незачем. Месяц назад один пограничник получил ожоги третьей степени и попал в реанимацию: нелегальный мигрант скомкал футболку, облил керосином, поджег и бросил в него. Оставил чувака гореть в кустах чаппараля, а сам сбежал. В итоге мигрант, скорее всего, уже на полпути к Нью-Йорку, а пограничнику второй раз пересаживают кожу на руках, груди и лице. Жена в палате храбрилась, когда их пятилетний сынишка не узнал отца и испугался, а в коридоре расплакалась.