Поппи Адамс - Мотылек

Кухню залил яркий свет, унеся завесу полумрака и обнажив неприглядную действительность. В дверях стоял Артур, его рука лежала на выключателе.

«А он что здесь делает? – подумалось мне. – И когда он пришел?»

Меня охватило замешательство. Не знаю почему, но мне показалось, что я участвую в каком-то спектакле.

Я стала ощупывать пол, делая вид, что меня прервали в тот момент, когда я что-то искала. Но мне, похоже, незачем было беспокоиться: никто из присутствующих даже не смотрел на меня. Я увидела, как Клайв швырнул в раковину сковороду, а следом – и пробирку с бесценным нелюминесцентным пигментом. Затем он подошел к Мод, которая по-прежнему стояла, не отрывая глаз от какой-то точки на полу. Я увидела, как он с любовью, как мне показалось, приобнял ее за талию и осторожно повел к двери.

– Спокойной ночи! – бодро произнес, он.

Родители скрылись за дверью. Меня охватило недоумение. Клайв не был похож на человека, который может, повинуясь полуночному импульсу, вот так вот выбросить в мусор результаты года усердной работы. Возможно, надо было выполнить дополнительную очистку состава? Может быть, мы что-то делали не совсем правильно?

Стоя у мойки, я размышляла, стоит ли пытаться спасти остатки жидкости, но тут подошел Артур и пустил холодную воду. Все было кончено: вода во мгновенье ока смыла то, что могло остаться в пробирке или на стенках раковины. Но что сделано, не воротишь, и надо было постараться забыть об этом.

Артур помог мне подняться.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Все хорошо, – ответила я, с трудом сдерживая стон от боли, пронзившей мои руки и ноги.

Я сделала вид, что рассматриваю пол. Я боялась вопроса о том, что именно я потеряла: ответить на него правдоподобно я не смогла бы, и тогда Артур наверняка догадался бы, что здесь что-то не так. Все мое лицо пылало и саднило, особенно левая щека: я поняла, что утром там будет красоваться синяк.

– Бедняга Клайв, – продолжала я. – Наверное, он ужасно разочарован: столько работы, а результата ноль. Этот состав даже не светился.

– Я уверен, он переживет, – несколько пренебрежительно, как мне показалось, ответил Артур.

Он протянул мне стакан с водой:

– Не хочешь взять это с собой?

– Спасибо, – сказала я, взяла стакан и, глядя в него, пожелала Артуру спокойной ночи.

Добравшись до кровати, я принялась обдумывать произошедшее и решила, что мне надо было рассказать Мод о нашем с Вивьен плане. Видимо, я ошибалась, когда решила, что за бутылкой она ничего вокруг не замечает. Неудивительно, что мама сочла меня шлюхой – а что еще она могла подумать? Я была сама во всем виновата.

В Страстную пятницу, всего через два дня после случая со сковородкой, в пять часов с минутами, моя пятидесятичетырехлетняя мать Мод ушла из жизни. Они с Клайвом провели весь этот день вместе. Клайв сам все подготовил для небольшого пикника, и они поехали в бухточку на дорсетском побережье, неподалеку от Ситауна – это место, вопреки названию, никакой не город, [3]а галечный берег меж двух высоких известняковых утесов с одиноким домиком пограничной охраны, приютившимся на склоне. Все мое детство эта бухта была для родителей излюбленным местом для пикников. Однако в тот день погода была чуть ли не зимней, поэтому они подъехали к самому берегу моря и сидели, глядя сквозь ветровое стекло на бурное море и затянутое облаками небо. Я не знаю, что они делали оставшуюся часть дня, но как бы там ни было, их пикник прошел под моросящим дождем. Я же осталась дома – работала в библиотеке.

Это случилось во время вечернего чая. Я обрабатывала йодом белых гусениц совки, когда до меня вдруг долетел громкий голос отца:

– Вирджиния! Вирджиния!

Я сразу поняла: что-то случилось. До этого Клайв никогда так не кричал.

– Вирджиния, скорее!

Сбежав по лестнице, я увидела отца внизу: чтобы устоять на ногах, он держался за балясину перил. Судорожно дыша, он смотрел на пол у ног.

– Твоя мама упала с лестницы, – проговорил он.

Я с недоумением оглянулась – Мод не было видно.

– В подвале, – пояснил Клайв, кивнув в ту сторону.

Лишь теперь я заметила, что дверь в подвал была открыта.

Подойдя, я вгляделась в темноту, начинавшуюся за крутыми каменными ступеньками, но ничего не увидела. Тогда я повернулась к Клайву. Он стоял, все так же держась за перила и словно окаменев. Похоже, он был настолько потрясен, что даже был не в состоянии спуститься по лестнице. Быть может, он что-то перепутал?

– Внизу? – тихо спросила я.

Клайв кивнул.

Я повернула выключатель, осветив Мод у подножья лестницы. Она вытянулась на спине, раскинув руки и нота, словно ребенок, который притворяется мертвым.

– Ну что, она шевелится? – быстро проговорил Клайв.

– Нет.

Я знала, что Мод мертва, но все равно спустилась к ней И принялась искать в ее теле признаки жизни. Все было безуспешно. Поднявшись в холл, я увидела, что отец все еще держится за лестницу. Я позвонила в «скорую помощь», затем, сама не веря в успех, попыталась сделать ей искусственное дыхание, но от нее так несло алкоголем, что у меня быстро закружилась голова.

Тогда я подошла к отцу, оторвала его руки от перил и сжала их. Было похоже, что он еще не отошел от шока.

– Папа, должно быть, она умерла мгновенно, даже Не успев ничего понять, – сказала я. – Она была так пьяна, что ничего не соображала.

– Спасибо, – ответил Клайв.

Повисло молчание.

«Бедный отец!» – думала я. Каким же потрясением для пего, наверное, стал столь внезапный конец брака, длившегося почти тридцать лет! Но затем мне неизвестно почему пришла в голову очень необычная мысль. Я уверена, вы скажете, что в подобную минуту размышлять О таком по меньшей мере странно, но я подумала: «Надеюсь, им понравился тот пикник в автомобиле, с которого они недавно вернулись».

Потом мне вспомнились рассказы о начале их романа, О том, как они все скрывали от отца Мод. Я подумала об их фотографии на столе в гостиной, снятой до моего рождения, – той самой, где они в обнимку стоят на балконе в Париже, с обожанием глядя друг на друга. Может, это был и другой город – я никогда не спрашивала об этом родителей, – но мне всегда казалось, что это именно Париж.

Наверное, когда вы слышите о смерти другого человека, это немного напоминает возвращение после долгого отсутствия: у вас в голове вдруг всплывают воспоминания о ваших былых встречах с этим человеком, о позабытых приятных мгновеньях из далекого прошлого. Всплывают, чтобы терзать вас.

– Вирджиния, – проговорил отец, – я оставил дверь в подвал незапертой. Должно быть, она перепутала ее с дверью кухни.

– Папа, ты ни в чем не виноват, – попыталась я его успокоить.